порублю, а ребята помогут сложить поленицу.
На следующий день, после занятий, Толик с Волей увидели, что отец с утра потрудился на славу. Быстро перекусив, они начали складывать чурбаки в аккуратную поленицу, а он продолжал ловко орудовать топором так, что ребята не поспевали за ним. Когда работа была закончена, все вместе они соорудил навес, обили его, заранее принесенной, толью.
- Дрова - дрянь - пояснил отец - сырые, хорошо, если до зимы подсохнут, но дождь им противопоказан.
Потом вышла Ольга, страшно смущаясь, поинтересовалась
-Сколько мы должны за работу?
Отец сделал вид, что задумался.
- Ну, много с вас не возьмешь, а с другой стороны - два полных рабочих дня. Так что если за каждый день по стакану чая, сами видите, что получается. Не сильно много я с вас затребовал?
- Ничего, мы наскребем как-нибудь, спасибо вам - улыбнулась Ольга, а у самой на глазах мелькнули слезы.
Пили чай с мягкими медовыми пряниками. Таисия Федоровна рассказывала про жизнь в Казахcтане.
- Когда приехали, дали нам брошенную избушку и еще корову, под отсроченный кредит, потом мы узнали, что она не в кондициях даже
для мясокомбината была. А вокруг степь и снег, декабрь месяц, как раз под Рождество. А коровку-то кормить каждый день необходимо. Где провиант взять не знаем, а она, бедняга, плачет. Вокруг одни казахи, в основном коней держат и овец. Приходишь к ним спросить что-нибудь, руками машут
- Нет, сильный, ничего.
-Мы все гадали, отчего они нас сильными величают, потом объяснилось - ссыльные у них там жили. Выходит и мы в ссылке оказались. Холода все сильнее, а топить печку нечем, а когда там ветра начались, это не передать. Слава Богу, Ольгу Господь надоумил богатому казаху, в обмен на сено, предложить золотые сережки. Привез он нам его много, корова хоть слегка от голода отошла. Но жить так дальше не было никакой возможности, и я решилась поехать в Целиноград к начальству, но там добилась только одного – приехали,
корову забрали. Пришлось писать Хрущеву. Дай ему, Господь, здоровья, помог! Но пока разрешение на переезд пришло, мы чуть от холода не поумирали. Сено, что после коровки осталось, за несколько дней сожгли. Волечку как-то кутали, ну а сами - она махнула рукой - видите лица у нас красные, это все с тех пор, наверное, уже никогда не отойдут. Ну, а здесь в военный госпиталь устроились санитарочками, Ольгину справку с курсов сестер милосердия нашли недостаточной, все равно жизнь налаживается.
- А вы местный?- спросила Ольга у Толиного отца.
- Нет, я тоже питерский.
- Извините ради Бога, ваша фамилия Барст, был такой Барст Леонид, известный питерский адвокат. Он вам не родственник?
- Родственник, мой отец. Профессия эта у нас семейная, я тоже адвокат.
Женщины всплеснули руками
- Как же вы юрист, так ловко научились с дровами управляться?
- Ну, это совсем просто. У нас тут многие овладели этой смежной профессией на курсах по лесоповалу.
- Как это печально - понимающе откликнулась Таисия Федоровна.
-Печально - согласился отец. Он достал из бумажного пакета шкатулку.
- Большое спасибо за подарок, но мы с сыном принять его не можем. Вещь это антикварная, очень дорогая и, поверьте, скоро она вам самим понадобится.
Еще около месяца Толик ходил с Волей из школы, потом его семья переехала в другой район и Бутаковы - Злобины как-то забылись. Эту фамилию довелось услышать через много лет, когда он уже оканчивал медицинский институт. В местной газете появилась статья о старинных знакомых. Статья называлась " Смерть миллионерши". Оказывается, Таисия Федоровна несколько лет тому назад, после тяжелой болезни, скончалась. Перед смертью она очень беспокоилась о том, что даже на обряд отпевания у семьи нет денег.
- Оленька - попросила она уже слабеющим голосом, после того, как батюшка заупокойную отслужит, отдай ему икону Божьей Матери скорбящей и скажи, что она, иконка эта, чудотворная. Теперь я уже не помню, от каких болезней, кажется, от коклюша детей лечит. Вы с Волькой не религиозны, прости вас, Господь, так пусть она в церкви будет, там ей место.
- Сделаю - сквозь слезы пообещала Ольга.
Отпевали покойную дома. Батюшка пришел поздно и видимо к этому времени наотпевался уже достаточно. Но, после завершения обряда, попросил еще рюмочку на дорожку для бодрости. Ольга открыла и поставила перед ним бутылку водки, и пошла собрать что-нибудь закусить. Когда вернулась, бутылка была почти пуста, а поп храпел, опустив голову себе на грудь. Она его едва растолкала, сунула икону под мышку, но пока священник дошел до двери, он дважды ее ронял на пол. И женщина убрала ее от греха подальше.
- Потом, при случае, сама снесу - решила она. Но случай как-то не представлялся. А скоро появилась другая неприятность. У Воли обнаружилось серьезное сердечное заболевание и врачи сказали, что нужно срочно ехать в Москву, в институт кардиохирургии, на операцию. Денег совсем не было, Ольга в отчаянии осматривала пустые стены дома. Все, что только можно было продать, давно было снесено в скупку и комиссионку. Тут ей припомнился разговор с соседкой на похоронах Таисии Федоровны. Та была свидетельницей сцены, когда пьяный батюшка ронял икону.
- В церкви-то икон этих и так хватает, а я работаю во дворце культуры, туда по четвергам приходят чудики, которые собирают всякое старье, ну монеты, марки, прочую ерунду. Люди там разные попадаются, есть и очень богатые. Туда иконку неси, хоть денег дадут.
И женщина решилась. Она долго бродила вдоль столов, за которыми сидели коллекционеры, пока рыжий, шустрый паренек не спросил ее
- Что продаешь, бабуля?
Ольга неохотно достала икону.
Рыжий внимательно осмотрел образ, поскреб ногтем оклад, потом порылся в кармане и протянул мятую десятку.
- Уговорила, беру.
- Нет, сынок, этого мало. Я думаю, она дороже стоит.
- Сколько же ты, бабка, за эту жестянку хочешь?
- Дайте больше, хоть пятьдесят.
- Тю! Старая, совсем сдурела? - он решительно вернул икону и отвернулся, демонстрируя полное пренебрежение.
- И правда сдурела - подумала Ольга. Она завернула торопливо икону в газету и направилась к выходу. Уже отойдя, услышала
-Эй, бабуля, сорок и ни цента больше.
Она растерялась, не зная, как поступить, но в это время к ней подошел пожилой, солидный мужчина.
-Я председатель общества филателистов. Что от вас хочет этот проходимец?
Ольга показала ему икону. Мужчина вооружился лупой и внимательно ее осмотрел.
- Я не большой специалист, но могу сказать с уверенностью - вещь очень дорогая и, судя по некоторым признакам, редкая. И главное, вот тут, на обратной стороне, подпись Петра Злобина, известного собирателя, коллекционера и филантропа. Если это не подделка, то сама по себе большая редкость. У знатоков его автограф стоит несколько тысяч. А зачем вы такую красоту продаете?
Ольга рассказала мужчине все как на духу.
Тот сочувственно покивал головой и спросил
- Сколько вы у этого фарцовщика просили?
- Пятьдесят рублей.
- Вот что мы сделаем, я вам дам эту сумму в долг. Как разбогатеете - отдадите. Только пообещайте, пока истинную цену не узнаете, иконку свою не продавать. Специалисты есть только в Москве и Ленинграде, туда надо ехать, а тут, кроме прохиндеев, иконами никто не занимается.
Потом он взял Ольгу под руку и, сердито глянув на рыжего, проводил ее к выходу.
- Очень вас прошу, не связывайтесь со всяким отребьем.
Волю положили в московскую клинику на операцию, и врач предупредил, что операция бесплатная, но в послеоперационный период понадобится много денег на лекарства. Ольга отправилась в поход по московским музеям. Не сразу, но она нашла эксперта - иконографиста. Им оказался глубокий, но еще очень живой, старик. Он смотрел на икону, как завороженный, несколько секунд, не смея даже притронуться к ней, затем достал книгу, раскрыл ее на нужной странице и положил на стол перед Ольгой. На странице была фотография, сделанная с ее иконы.
-Узнаете? - спросил эксперт и начал читать.
-Икона Божьей Матери скорбящей, выполнена греческими мастерами в традиционной для конца 10 века живописной манере. Серебряный оклад, украшенный изумрудами и сапфирами, сделан значительно позже неизвестным мастером. Икона принадлежала святителю Филиппу, замученному Малютой Скуратовым. Затем находилась в собственности царской семьи. В 1865году подарена императором Александром II Черногорскому государю, Николаю Негошу, в честь пятилетия вступления его на престол. В 1889 году приобретена коллекционером живописи П.А.Злобиным в Венеции у неизвестного лица. После смерти П.А.Злобина в 1916 году вся его коллекция, по его завещанию, передана Русскому музею. В настоящее время икона считается утерянной.
Эксперт поднял палец и подчеркнуто внушительно повторил
- Завещана Русскому музею. Таким образом, у кого бы она теперь не находилась, она принадлежит государству!
- Да как государству, она принадлежала внучке Злобина - Бутаковой - Злобиной Таисии Федоровне, вон и на обратной стороне иконы дарственная запись. А теперь выходит, принадлежит ее сыну, Вольдемару Григорьевичу - возразила Ольга. Эксперт осторожно повернул икону и прочел надпись, сделанную на квадрате, специально выкрашенном белой краской.
- Внучке, Тасеньке Злобиной - Бутаковой, от деда в день крещения шестого января 1906 года. Храни тебя, Божья Матерь. - П. Злобин.
-Ну что ж, так или иначе, нам придется идти к руководству, я в этих вопросах ничего не понимаю.
Директор музея выслушал эксперта, вызвал к себе всех специалистов и на совещании было решено - икону приобрести у нынешних владельцев, во чтобы-то ни стало.
- Хозяйка представляет реальную стоимость вещи?- поинтересовался директор.
-Она, как я понял, из эмигрантов. Думаю, понимает не хуже нас, сколько стоят сапфиры и изумруды - ответил эксперт.
- О том, что это не стекляшки вы ее, конечно, просветили
- Я только ознакомил ее с описанием иконы в каталоге.
- Ну, ладно, зовите ее сюда.
Ольга все это время сидела в приемной директора и уже поняла, что именно икона является причиной столь необычайного возбуждения, если не сказать, даже ажиотажа, среди сотрудников. Одновременно с этим в душе ее царила тревога. А что если ее опять захотят обмануть. Об этом не говорилось вслух, но сколько раз уже семья пожалела о возвращении на Родину. Россия изменилась неузнаваемо. Бесследно исчезли милые открытые лица, всюду царило хамство и произвол. Особой разницы не было - и в государственном учреждении, и в общественном транспорте, и в любом магазине приходилось встречаться почти всегда с выродками, каждую секунду готовыми обмануть, говорящими на родном русском языке другими словами и, главное, с совсем другими интонациями, в которых отчетливо слышался издевательский цинизм. Это были совсем другие люди, не те из далекого детства, по которым так скучали долгие годы эмигрантские сердца. Те русские из прошлого, оказывается, жили там, рядом, в покинутом русском квартале Шанхая и теперь разметались по всему миру.
- Не дам себя обмануть - поклялась женщина, когда ее пригласили в кабинет начальства.
Директор - холеный мужчина средних лет, когда было нужно, умел производить благоприятное впечатление на людей. Вот и сейчас он вышел из-за стола, встречая Ольгу, и долго не отпускал ее узкую, все еще сохранившую
