Вскоре хлынул дождь, и на землю опустился мрак, прерываемый беспрестанными вспышками косых молний, сиявших ослепительной белизной. Но Кот и Пёс даже не думали двигаться с места. И, хотя, впадать в исступление, шипя, как кобра перед атакой, было обычно свойственно Коту, на сей раз пальма первенства в этом деле принадлежала его собачьей половине, вынужденной разделять с ним скорбную участь.
Разинув алую пасть, зверь озирал присутствующих в зале свирепым взглядом, сверлил им, точно Цербер, призванный стеречь так называемую Зону Безопасности Миров, не позволяя никому из смертных пресечь заветную границу.
Аниматоров и режиссёров обьял страх. Рутений схватил белую ткань, в которую прежде было завернуто его творение и прокрался сквозь толпу, стараясь оставаться незамеченным и низвергнуть взбесившегося зверя назад, в Обитель Боли*****.
Но Пёс учуял его приближение. Одним рывком он сбил хозяина с ног и изорвал ту ткань в клочья, как Тузик грелку. Колоссом возвышался теперь он над теми, кто был повинен в нынешнем его позорном состоянии.
Девиз одного шотландского рода - "Neto me impune lacessit"(" Никто не оскорбит меня безнаказанно ") поневоле застыл на устах Рутения, осознавшего, какое великое зло своими собственными руками он привнёс в этот мир, и что проклятие вместе с этим творением неизменно падет теперь и на его голову.
Для странного метиса кошки и собаки люди были не больше мишени для охотничьего прицела. Для сотрудников компании Nickel-odious не было спасения: один неверный шаг грозил поголовно всем лютою смертью.
Так, в своё время Снортимер - один из грызунов хомячьего рода вселил несказанный ужас на заседании профессоров. Полагая, что только ему одному из смертных в кои-то веки удалось отыскать эликсир молодости, один учёный муж на глазах у почтеннейшей публики и журналистов сделал инъекцию несчастному зверьку.
Все застыли в ожидании того, что шерсть хомяка станет ещё гуще, а сам грызун вернется к размерам, сродни тараканьим, однако то, что произошло после, заставило научное сообщество усомниться в правомерности и адекватности цели деятельности учёного и даже исключили его из своих кругов. Словно воздушный шар, надуваемый паром, Снортимер стал заметно набирать вес и разросся до того, что стеклянная клетка, в которой содержался хомяк, треснула, как яичная скорлупа и разлетелась на куски.
Тем временем живот грызуна округлялся и набухал, и в считанные минуты от прежнего милого создания не осталось ни следа - перед выборами ошеломленных профессоров предстал монстр высотой с трёхэтажный дом, с мохнатыми когтистыми задними лапами, иссиня-черными, как смоль, глазами и двумя острыми крысиными клыками.
Своим рыком и видом Снортимер напоминал доисторического Т-рекса времён Юрского периода, и отныне сам устанавливал свои законы. Толпа кинулась из зала врассыпную. Кто-то забился в книжный шкаф, Кто-то накинул первую попавшуюся шубу и старался незаметно выбраться из западни, но все было тщетно.
Трагедия унесла шестьдесят четыре жизни, а кричащие заголовки о "хомяке-монстре" лишь возбуждали нездоровый интерес у публики, желающей разжиться редкими снимками диковинного зверя.
Тщетны были и усилия сотрудников компании усмирить Кото-Пса. Каждый, кто в тот злополучный момент оказывался в поле его зрения, был подвержен риску растерзанным на части сию же секунду.
Все это напоминало скорее утомительные три дня без еды и воды в захваченном террористами здании под дулом автомата и развешанными, как елочные игрушки, бомбами, готовыми взорваться в любой момент.
Так пролетели в напряжении долгие шесть часов, но Пёс с Котом, несмотря на все увещевания и приказы Рутения, даже не думали уходить прочь. На зов о помощи откликнулся наряд полиции.
Сотрудники зарядили ружья. Казалось, что хоть это могло бы принести успокоение, но снаряды, пущенные в Кото-Пса, либо отлетали далеко, либо не достигали цели. Тут раздались плач и истошный крик, и ничто уже не могло спасти тех несчастных, кто попался под горячую... лапу...
Безумная ярость четвероногого творения обрушилась на вошедшего в тот миг и директора заведения. Тела восьмерых аниматоров с прокусанной насквозь шеей и изорванной в клочья одеждой обнаружили поутру. А сам Кото-Пес с нечеловеческим воплем и сардоническим смехом, который, как тогда казалось всем, раздался в момент очередного раската грома, сгинул в распахнутое окно под шум проливного дождя и исчез из виду.
С какою болью в душе Рутений взывал к этому демоническому созданию, размышляя о том, что, как бы он ни старался, ему вовек не достичь тех высот, коих добились известные миру научные гении, и они носили это звание по праву.
Рутений сожалел, что пальма первенства в его открытии, которого он так жаждал, никогда не будет принадлежать ему, а величайшая награда, к коей он так стремился, как и всякий учёный муж - Премия имени Нобеля - в сознании его казалась предметом столь недостижимым, подобно желанию грешника насладиться лицезрением Создателя в Его светлых небесных Чертогах.
Полный отчаяния и неистового гнева, Рутений вскоре предал проклятию как и тот час своего создания, так и само творение, принесшее ему тысячу несправедливостей и горьких, как полынь, разочарований, ничуть не страшась его исполнения и мысль о том, что кара, которую он призывал на странного метиса двух издревле враждующих семейств животных, могла постигнуть и его самого, не посетила учёного.
Минут день, второй, а Кото-Пес и не думал возвращаться в дом Рутения, и, дабы отогнать от себя бурные и мрачные мысли, по обыкновению своему листал страницы одного известного стихотворения. Вдруг послышался легкий стук за ставнями окна. Дело было глухой полночью - именно в тот час, когда сгустившиеся сумерки грозят гибелью героям готических новелл - то чью-то жизнь заберет с собой Волчья Стая, то избушка, где одинокий и заплутавший странник думает найти приют, окажется великой западней, то из древних вод, как из глубин зазеркалья, выйдет неровным шагом навстречу тебе твоё собственное отображение или повелитель морей, да и завлечет за собой, как волколак, в пучину...
Рутений был слишком поглощён сюжетом книги, но мало-помалу начал приходить в замешательство, когда описанные в ней события с несказанной точностью стали воплощаться в реальном мире.
Вначале дворецкий, чье имя - Колман, коего учёный послал разузнать, кто тревожит их семейство в столь поздний час, отвечал ему словами из поэмы:
- Ни души, сэр, лишь ветер. Ветер, больше ничего.
Затем, всматриваясь в мрак ночи, дворецкий увидал, как, громко хлопая эбеновыми крылами, в комнату влетел величественный Ворон с алыми, как кровь, глазами, которые сверкали, как тысяча молний.
Ворон сделал круг над люстрой и взгромоздился на лежащий на столе череп????. Застыв в изумлении, Рутений ожидал, что пернатое существо так и гаркнет то одно-единственное слово, столь ясно отпечатавшееся в подсознании и застывшее на устах, но никоим образом Ворон даже не выказал того.
Усмирив свой мятежный дух, Рутений вновь принялся было читать поэму, как за горизонтом, прямо из недр древнего леса, окружавшего город, раздался протяжный и душераздирающий вой, подобный волчьему.
Снова Рутений отправил дворецкого разузнать, в чем дело, и вновь послышался ему ответ, подобный поэме:
- Пёс, сэр, - сказал Колман, выглянув в окно . - Пёс, и больше ничего.
Рутений Мортифер приблизился к двери, отворимой резким порывом ветра, и оторопел - прямо перед ним, буквально в десяти шагах от дома, высотой в три человеческих роста возвышалась Грозная фигура собаки с носом цвета индиго и парой острых, как кинжал, клыков.
Вереница мыслей промелькнула в голове Рутения в тот момент при виде этого сияющего Пса с массивными передними лапами и пеной у рта, как при той лихорадке, что поражает всех зверей в округе от маленького юркого шакала до подвальной крысы!
Рутений перевёл взгляд на Ворона - тот с невозмутимостью Зевса на троне восседал на черепе, устремив свои красные глаза куда-то в темноту и широко расправив крылья. Смекнув, что птице, вероятно, грозит опасность, Рутений поспешил поскорее запереть дверь, но она вновь распахнулась с сильным грохотом, и в каменных стенах дома, словно в пещерном гроте, эхом раздался явственный, грубый и невероятно жуткий рык, совсем не похожий на собачий!!
Он был свойственен скорее властелину саванны, чем четвероногому другу... Я сказала - другу?! Но нет - то был яростный противник, подобный тому, кто держал в страхе население вплоть до визита Шерлока Холмса. Ужели это и был Кото-Пес?! Неужто спустя столько дней скитаний и поисков ночных приключений его четвероногое творение, наконец-таки одумалось и решило вернуться?!
Неужели пред ним в ста шагах действительно его подопечные, ставшие единственной причиной жарких споров, дебатов и собственных злоключений Рутения?! Разве их не удалось поймать и отдать на усыпление после той трагедии на студии Nickel-Odious?
Но почему же зверь увеличился в размерах, подобно изваяниям сфинкса или молоссов, стерегущих вечный покой царственных особенно прошлых веков в усыпальницах, и полон неистовой злобы к нему?!
О, глаза ретривера! - так звалась порода Пса, подобранного Рутением во время рыбной ловли, подвергшегося затем жуткому испытанию в своей жизни. - лучше бы ему вовек в них не смотреть! Они в один миг превратились в два ярко-рыжих озера, подобных неугасимому пламени Преисподней. И это же пламя потоками изливалось, как из жерла вулкана, когда "гнусная тварь" - да, именно так в сердцах выругался Рутений, разевала свою пасть.
Волосы на голове учёного стали дыбом, когда он увидел по мере приближения зловещей фигуры знакомое отсутствие нижнего торса с задними лапами и хвостом - на его месте виднелась отвратительная масса со сделанным на скорую руку кем-то небрежным хирургическим швом, который треснул пополам, словно ствол дерева от удара молнии, и разорвался, с вывалившимися наружу внутренностями и разорванной селезёнкой, некогда принадлежащей двум организмам.
Видимо, каждый шаг давался зверю с таким превеликим трудом и сопровождался такой адской болью во всем его теле, что это пробуждало в нём необычайную мощь чистейшей, как ядерная энергия, ненавистью, с коей пылающие инфернальным огнём глаза неотрывно смотрели на Рутения, заставляя сердце колотиться так, будто внутри грудной клетки сидела только что пойманная в силок птица????.
Только лишь мысли Рутения обратились в тот миг ко второму названному брату Пса, как из-за угла, шатаясь, неровным шагом выступила на середину комнаты кошачья половина с таким же окровавленным торсом и передними лапами, столько лет выполнявшими функции задних, а головы то и дело поочерёдно
