Нет, не бросаю. Если вы захотите, то я весной приду и поведу вас в новый поход.
– А сейчас что?.. Почему весной?.. Откуда придешь?.. – послышались крики.
Князь поднял руку. Всё немедленно стихло.
– Я хочу набрать пять сотен воинов и пойти с ними до весны в зимний поход на Левобережье Яика. Кто хочет, может записаться у моего знаменосца. – С этими словами он спустился с помоста и сквозь толпу направился к своим хоромам.
Если Дарник хотел как следует взбудоражить весь город, то это ему с лихвой удалось. Про вече тут же было забыто, напрасно горлопаны-учредители пытались призывать к выбору наместника. Разбившись на мелкие кучки, ратники расходились с Торговой площади, обсуждая, что именно затеял их князь. Мало кто понимал, куда и зачем нужен этот зимний поход, причем силами одной хоругви. Для глубокого разведывательного рейда хватило бы и одной сотни конников. Потом самые умные и проницательные объявили, что таким образом князь хочет отделить своих сторонников от бунтовщиков. Среди гридей-ветеранов свежа была память о том, как Дарник прошлой зимой в Таврической степи увел смольскую ватагу с обустроенной зимовки, оставив предавших его гридей без коней и камнеметов. И пополз новый слух, что таким образом Рыбья Кровь хочет увести преданных ему ратников в кутигурскую орду.
Уже со следующего дня записываться в походное войско потянулось большинство дарпольцев – ну как было выставить себя слабаками и боязливцами! Князь придирчиво отбирал, объясняя, что нужного снаряжения у него достаточно только на пять сотен и стало понятно, что он действительно собирается в зимний поход.
Стараниями Ратая из Петли через Большую протоку Яика, где течение было помедленней, а лед потолще были наложены скрепленные между собой доски, по которым на руках стали перекатывать на Левобережье колесницы. Потом также осторожно в поводу перевели и лошадей. Походные повозки Дарник решил не брать, ограничиться десятью колесницами с камнеметами и еще пятнадцатью с палатками, одеялами и спальными тюфяками. Особенно придирчиво приходилось отбирать припасы: те же наконечники для стрел, фураж для лошадей, колбасы, вяленую рыбу, сухари для людей. Всех одели в теплые лурские бурки, войлочные сапоги и шапки-треухи.
Две недели сборов подходили к концу, когда настоящий вой подняли воеводы, вдруг осознавшие, что остаются и без князя, и с вече не управляемых ратников.
– Они попытаются захватить и разграбить Хемод, – пугались одни.
– Снова начнется игра в кости и пойдет резня всех со всеми, – утверждали другие.
– Разделят между собой войсковую казну и всю ее промотают, – ныли третьи.
– Что будет с женщинами? Ведь могут не пожалеть и твоих трех жен с Альдариком, – кликушествовали четвертые.
Свои опасения возникли и у союзников:
– Мы, если что, подадимся в Хемод, – говорили тервиги и толмачи-иудеи.
– Мы, скорее всего, построим себе новое городище, – объявили ромеи.
– А мы уйдем к Ирбень, – предупреждали луры и хазары.
Милида и Евла были в отчаянье – младенцы не давали им отправиться с князем. Лидия понимала, что зимний поход не для нее, но тоже показывала Дарнику миску, в которой она вскроет в горячей воде себе вены, если что пойдет не так.
Однако Дарник уже закусил удила. После самого бескровного и добычливого похода он, наконец, чувствовал себя взявшимся за настоящее ратное дело. Расчет его был прост: двинуться по левому берегу Яика до самых Рипейских гор, найти железо и самоцветы – источник хемодского богатства и основать новую столицу. Одни тамошние железные рудники и дубовые леса стоили десятка набегов на степняков.
И все же нашлось возражение, которое смогло его остановить. Буквально накануне переправы последних походников через Яик, Корней привел в княжеские хоромы свою Эсфирь, красавицу-иудейку, владеющую пятью языками.
Чуть притушив огонь завлекательных глаз, Эсфирь рассказала князю о хазарских замыслах относительно Дарника. Мол, визирь-казначей Буним перед своим отбытием в Хазарию все ей подробно расписал. Что в случае смерти князя, Дарполь немедленно займет хазарское войско и получит все те выгоды, что хотел получить Рыбья Кровь.
– Зачем ты мне это говоришь? – недоверчиво заметил князь. – Разве ты не на хазарской стороне?
– Я и Буним на стороне рахдонитов, нам слишком большое возвышение Хазарии никогда не было выгодно.
Дарник знал, что рахдонитами назывались иудейские и согдийские купцы, которые испокон веков держали караванный путь из Империи Тан в Романию и дальше на запад. Магометанское вторжение в Персию перекрыло Южный путь, а степные войны и чума нарушили Северный путь из Хазарии в Хорезм и к ханьцам. Кроме того, оказавшись волею случая у стен Хемода, сам князь обнаружил еще один весьма выгодный путь от Рипейских гор по Яику и по морю в Персию, и именно это стало главной целью основания здесь его новой столицы. И теперь он очень живо представил себе, как даже небольшое хазарское войско легко займет Дарполь, пока он будет геройствовать на далеком севере.
– А мое возвышение здесь, значит, рахдонитам выгодно?
– Твоей жизни хватит лишь на то, чтобы возвыситься до Хазарии, – жестко отрезалаЭсфирь. Корней даже дернул ее за руку: с ума сошла так говорить с князем!
Но Дарник никогда не сердился на справедливые дерзости, тем более столь похожие на правду. Кругом выходило, что как он ни старался выскочить из простоватых воителей во что-то более значимое, это ему так и не удалось. Снова ускукожился до малого воеводы, просто потому, что ему лень заниматься укрощением смердов, так и не ставших настоящими воинами.
– А как по-вашему, я могу сейчас развернуть все в обратную сторону? – обратился он одновременно к ним обоим. – Сказать, что я просто так пошутить изволил?
– Можешь объявить, что тебе приснился вещий сон, что именно тебе надо делать, – предложил свой выход Корней.
– Или можешь договориться с воеводами, что остаешься при условии отмены вече. А зачинщиков смуты немедленно повесишь. Это сразу закроет всем рты, – как самое простое и обыденное высказала Эсфирь.
Корней с Дарником даже переглянулись от такой ее прыти.
В тот же вечер во двор к князю явился весь Воеводский Круг. Гладила держал в руках закрытую крышкой братину, в которой находилось двадцать восемь белых и три черных камушка – итог их голосования:
– Мы уже выбрали себе наместника и это ты, князь!
– Так ли это? – пытливо глянул на собравшихся Рыбья Кровь.
– Так… Так… Так! – загомонили воеводы.
– Стало быть, и порядок у нас остается, как в военном стане?
– Так… Так… Так!
– И горлопанов, которые кричали о вече вы выдаете мне головой?
Воеводы, они ведь к вече не призывали, тут же с облегчением подтвердили:
– Головой их… Головой… Головой!..
Князь не кровожадничал, остановился лишь на двух самых крикливых зачинщиках.
На их казнь ратники собирались без особых сожалений. Ведь князь не стал вспоминать о напарниках горлопанов, поэтому все относились к этому как к некоему жертвоприношению, призванному восстановить в Дарполе прежний порядок, многим также не терпелось посмотреть на действие машины по отрубанию голов, которую придумал Ратай по просьбе Дарника сразу после казни игроков в кости.
Машина представляла собой длинные дощатые ножны на невысоких опорах, в которых находилось широкое, длинное железное полотно со скошенным острием и круглое отверстие для шеи осужденного. К полотну была прикреплена длинная веревка, закрепленная на белой лошади, которую горячили и сдерживали двое коноводов. Именно по масти этой лошади ратайская машина получила чуть позже название «Белой вдовы».
Перед тем, как в отверстие машины было вставлена голова первого горлопана, глашатай громко объявил, что за плату в сто дирхемов осужденный может быть освобожден. Зрители переглядывались и молчали. Князь подал знак – помощники Ратая застучала молотками по железу, коноводы отпустили лошадь, та рванула прочь, полотно «Белой вдовы» коротко скрежетнуло по ножнам, и голова казненного большим тыквой отскочила от тела, обдав кровяным фонтаном первый ряд зрителей. Вроде бы все коротко, деловито и отстраненно, но в этой деловитости почему-то было больше жестокости, чем если бы голову рубил обыкновенный палач. Позже воеводы единодушно с глазу на глаз подтвердили это личное ощущение князя.
Пока возвращали и впрягали лошадь для второго раза, среди ратников прошло небольшое шушуканье, и к ногам Дарника легла россыпь золотых и серебряных монет вместе с кучкой женских украшений. Как потом подсчитали стоимость выкупа была не выше восьмидесяти дирхемов, но придираться особо никто не захотел: довольны остались все, включая князя. Теперь ему уже определенно нельзя было никуда уезжать, согласие с дарпольцами не только утвердилось, но даже окропилось нужной жертвой.
Зимний поход, тем не менее, все равно состоялся. Из отобранной Дарником хоругви отказников нашлось человек сорок, остальные продолжали рваться в путь, дабы заслужить уважение князя и не стать посмешищем для остального войска. Возглавил походников липовец Потепа, известный своей силой и молодечеством. Его помощниками назначены были ученый писарь Бажен и один из десятских Сигиберда, якобы для мудрого совета, а больше на случай встречи с единоплеменниками абориков.
Объявлено было, что хоругвь направляется по старой караванной дороге в Хорезм. Князь с Корнеем провожали потеповцев верст десять, после чего княжеский разъезд повернул своих коней восвояси. По уговору хоругвь должна была двигаться на восток еще полдня, потом переночевать и повернуть на север и вдоль левого берега Яика подниматься насколько возможно до верховьев реки, чтобы найти источник снабжения Хемода железной рудой, горючим камнем и самоцветами. В драку не вступать, только торговать, на что походникам даны были четыреста аршин хорошего сукна и пятьсот дирхемов.
3.
– Скажи князю: кутигуры идут! – крик ворвавшегося в княжеские хоромы дозорного был хорошо слышен и на верхнем ярусе.
Дарник с Корнеем, Ратаем и Сигибердом как раз составляли список новых закупок в Хемоде и лишь озадаченно переглянулись между собой.
Первым среагировал Корней:
– Вся орда, что ли?
– Не, посольство, скорее всего, – предположил оружейник.
– Судя по крику, очень большое посольство, – заметил Сигиберд, за год тесного общения со словенами вполне перенявший вечную насмешливость молодых воевод.
– Афобий, доспехи! – громко позвал князь оруженосца.
Ближние советники заспешили на выход самим облачаться.
Когда Дарник вышел из хором, во дворе и по всему городу шло общее приготовление к встрече то ли союзников, то ли противников: седлались кони, из оружейниц выдавали щиты, сулицы и самострелы, полусотские созывали свои ватаги.
К князю тем временем прибыл новый дозорный с более подробными вестями:
– Идет союзная орда под предводительством Калчу. Без передовых застрельщиков. Вперемежку с повозками и мальчишками.
Последнее означало простое кочевое перемещение, а не военную изготовку.
Теперь можно было чуть расслабиться и сделать радушное лицо.
– Камнеметчики все на местах! – бодро объявил, подбегая, Гладила. – Катафракты вот-вот будут готовы.
– Молодец, –
