На первый взгляд это было обычное наркологическое отделение республиканского диспансера, но при ближайшем рассмотрении становилось очевидным, что это скорее приют для бомжей. Собственно отделений было два -открытое на пятьдесят койко-мест и отделенное решеткой, закрытое на двадцать.
В открытом обитались, главным образом, бездомные и алкоголики. Никто их не лечил, просто давали кров. Многие лежали годами. Раз в месяц их на пару дней выписывали. Бродяги знали, когда приходит это время, и устраивали себе праздник - напивались. Несколько дней гуляли неизвестно где, потом вонючие, смрадные приходили в отделение, где их, конечно, принимали не сразу, а предварительно поманежив. Они, совершенно бесправные, не роптали и с готовностью отправлялись "перекантоваться " куда - нибудь поблизости - в заброшенный газ- 53, стоящий во дворе, пустующий сарайчик, а позволяла погода - просто под дерево, или на ближайшую скамейку. С целью пролечиться почти никто не попадал. То жена, доведенная до отчаяния, приведет в диспансер своего непутевого супруга, то прижмет милиция, или предстоит суд. Все как огня боялись попасть в заключение, на так называемую пьяную зону. По словам бывалых, "париться" там было тяжелее вдвое.
За решеткой в отделении находились наркоманы и алкоголики в состоянии острого психоза, или как они ласково называли -белочки. Эти привязывались по необходимости к кроватям на двое, трое суток. Их промывали пока не придут в себя.Опорожнялись они тут же в кровать и порою часами барахтались в своем говнище. Убирать за ними было некому. Санитарки долго не задерживались на такой работе. Выручали те же бомжи и бродяги. Их оформляли санитарами и до первой получки они, как правило, работали добросовестно. Но в день зарплаты, скомкав в потной ладошке жалкие рублишки, (половина денег удерживалась в пользу глав врача) и лихорадочно напялив одежку, что получше, они на неделю и больше исчезали, чтобы вернуться назад едва живыми в состоянии тяжелейшего похмелья.
Утро, как и положено, начиналось с побудки. Вставали рано. Уже в шесть тридцать утра медсёстры начинали раздавать лекарства. Больные выстраивались в очередь, получали таблетки, критически их осматривали, непременно выпрашивали какой - нибудь сонник дополнительно и несолоно нахлебавшись, возвращались в свои палаты. Раздача лекарств шла не менее получаса и всегда сопровождалась ропотом недовольства, а то и скандалами.
В самом конце появлялись наркоманы. Под утро им, загруженным сильными препаратами, вставать не хотелось, пробуждение ничего радостного не сулило. Поэтому они подходили к медсестре недовольные. Вот и сегодня один из них, разбуженный санитаром, был раздражен, его лицо выражало крайнюю степень озлобленности. Плохо соображая, он запихал в свой сухой, словно чем - то опаленный рот таблетки, старательно их запил водой и пожаловался медсестре
-Не могли на пять минут позже разбудить.
- Это ещё зачем? - без всякого интереса спросила она.
-Зачем, зачем. Снилось мне, что ты идёшь с двумя автоматчиками и тащишь трёхлитровую банку с марафетом. Ставишь её на стол в палате. Мы достаём свои "баяны " набираем кто сколько хочет, ремешок на руке захлёстываем и в это время побудка.
-Хороший сон. - говорит медсестра - А с ремешком то, сам управился или я тебе его держала?
- А-а...- с досадой восклицает наркоман и убирается за решетку.
Дежурства для персонала были тяжелыми. Приходилось заниматься поступающими больными, решать текущие вопросы, да ещё проводить экспертное обследование водителей, хулиганов, преступников, бродяг, наркоманов. А после этого работать, как положено целый день. Приходя на дежурство, любой сотрудник диспансера первым делом выяснял - сколько в отделении психозов, наркоманов, нет ли по республике или городу милицейских мероприятий типа "Невод" , " Перехват " или чего - нибудь подобного. Дежурство могло быть более или менее приличным, если в отделении было не более двух больных с психозом и не более трёх наркоманов.
В противном случае ночь предстояла не только бессонная, но превращалась в изощрённую пытку. Алкоголик в состоянии психоза находится в своём, только ему открытом мире кошмаров. Там он живет активной жизнью. Застаёт жену с любовником, кого-то убивает, от кого-то убегает. И все свои действия он сопровождает соответствующими разговорами, криками. Купировать это состояние сразу удается не всегда. Тут не помогает даже введение пограничных доз медикаментов. У наркоманов свои "бубенчики " - как только их в отделении появляется больше трёх, наступает время мятежей, шантажа и переворотов, потому, что из трёх -один непременно попадётся с лидерскими замашками и тут уж к старухе не ходи - поспать и минуты не удастся.
Людям со стороны казалось странным, что врачи и медсестры не бегут от такой работы куда глаза глядят, но на это есть свои причины. И об этом чуть позже.
В этот день, во время обеда, Серега почувствовал беспричинное беспокойство.
Он припомнил все события дня, пытаясь найти из-за чего могло возникнуть такое паскудство на душе, потом даже осмотрел уже пустые тарелки - еда была вполне приличной. Ничего особенного с утра не происходило. Тогда он постарался подумать о чём - то приятном. Попробовал вспомнить какую - нибудь женщину с красивым лицом и стройными ножками, но, как на грех, в голову лезла всякая гадость. Перед глазами встала Лера Анатольевна, главный врач диспансера. Какие там ножки! Лерка - так звали её между собой сотрудники, была точной копией короля из Бременских музыкантов.
- Что её заставляет носить такую прическу? - подумал Сергей. Копна отпергидролиных волос делала её и без того мясистое лицо ещё более грузным. Молодая тётка, а как запустила себя! Сразу вспомнились её толстые, короткие пальцы, унизанные золотом. Достаточно одного мимолётного взгляда на её руки с этими обрубками и всякий скажет - бессовестная, плотоядная стяжательница, жадная до умопомрачения. Она вечно одевалась в балахоны а - ля Алла Борисовна, закрывавшие ноги по самые щиколотки. Это - то она как раз правильно делала. Понимала, что её две колонны, в лучшем случае, можно было назвать лапищами.
От этих мыслей настроение стало ещё хуже. Серёга достал мобильник и набрал номер стационара. Трубку взяла медсестра Танька Артемьева, как она сама о себе говорила, женщина неприятная во всех отношениях. Серёга поинтересовался обстановочкой.
- Полный вассер - сообщила она.
- Да я не про бабки.
- А,... ну тогда радуйтесь. Ариадна поступила в психозе. - Серега чертыхнулся в ответ.
- А я тут сижу, думаю, что это мне кусок хлеба в рот не лезет.
- Да вы, Сергей Васильевич, сильно не переживайте. Она в этот раз тихая.
-Ну, ладно, я скоро буду.- Сергей отключил аппарат.
Ариадна - школьная учительница английского языка была алкоголичкой со стажем и необыкновенной красавицей. Пол года тому назад, она уже лежала в отделении с тяжелейшим галлюцинозом. Проблема состояла в том, что всё её тело было, словно из гуттаперчи и зафиксировать её было невозможно. Она легко освобождалась от пут, пробиралась в мужскую палату и забиралась в кровать к первому попавшемуся больному, не важно, к старику или молодому, к пьянице или наркоману. Её опять привязывали, но она освобождалась, проворнее Гарри Гудини и этот "кубик Рубика" крутился несколько суток. Прокапать её не было никакой возможности.
Водочка - вещество не только бездушное, но и до крайности жестокое, её щадила. Во всяком случае внешних признаков разрушения не было. Ей было тридцать лет, но выглядела на восемнадцать. Она обладала великолепными формами и какой-то персиковой, восхитительно матовой кожей. В прошлый раз её привёз муж -полковник. Видно было, мужик с ней намучился до тошноты. После формальностей, связанных с оформлением, уходя, он, не обращаясь собственно ни к кому, глухо проговорил
-Хоть бы сдохла она что ли.
Вот такая прелесть ожидала Серёгу на сегодняшнем дежурстве. Пора было собираться на работу, и он зашёл в магазин купить сигарет, минералки и галетного печенья - обычный дежурный набор.
На работе его уже ждали. Валентина Савельевна Мурашова знала, что Сергей всегда приходит раньше, встретила его уже одетая.
- Всё нормально - сообщила она - Ариадна поступила. Я на неё историю не заполнила.
Ты, Серёженька, сам там что - нибудь назначь, а я потом всё оформлю. Она же в психозе, анамнез не собрать, да и назначать что-то бесполезно, не даст ведь, засранка, ничего делать. Я пошлёпала, а тебе спокойного дежурства.
В отделении стоял специфический, устоявшийся запах наркологии. Сергей зашёл в ординаторскую и немедленно открыл настежь дверь балкона. Переодеваясь, он отметил, что из-за решётки не раздается ни звука, это его немного ободрило. Видно и правда Ариадна в этот раз ведёт себя тихо. Но за то зазвучал зуммер вызова врача на экспертизу. В кабинете экспертных осмотров дежурила Татьяна Захаровна - фельдшер по кличке " Поле чудес".
Обзывали её так оттого, что никогда не было известно, чем кончится с ней дежурство. Валентина Мурашова вообще отказывалась с ней работать.
- Ты, Захаровна, не обижайся, но у меня сын ещё маленький, из тюрьмы его не воспитаешь - сообщала она ей в глаза. Впрочем, та и не обижалась, она сама про себя говорила
- Ну, дура я, дура, не всем же быть умными.
Вот и сейчас Сергей заметил, что она готова сунуть испытуемому алкотест, не сменив одноразового мундштука. Он ловко перехватил её руку и молча, кивком обратил внимание на ошибку. Захаровна всё поняла, изобразила на лице недовольную мину, но мундштук заменила.
Гаишники привезли пьяного водителя - адыгейца. Темпераментный кавказец был явно взбешен и сдерживался из последних сил. Достаточно было пустяка и произойдёт взрыв. Захаровна, словно не замечая этого, подошла к нему и как-то пренебрежительно сказала
- Ну, давай дуй сюда.- Тот коротко выдохнул в трубку.
-Не так - повышая голос, командовала она-
продувать надо длительно.
Сергей поднялся со своего места и отобрал аппарат. Ещё было не поздно предотвратить конфликт.
- Не торопитесь - миролюбиво попросил он -
нужно сделать один длительный выдох в трубку.
Но водитель уже специально сделал всё наоборот. "Поле чудес" немедленно подала голос
-Я же говорю, он просто издевается. Сосёт мундштук, не знаю как ..... как соску.
Адыгеец побагровел.
- Я сосу? Это ты сосёшь.- он обернулся
к Сергею.
-Убери этот баба. Нэ буду при нём дуть. Потом накинулся на гаишника.
- Нашёл преступник? Дэнег нада. Возмы.
Он начал сдирать с пальца перстень. Но гаишник бесстрастно смотрел на него, не произнося ни слова. Как вести себя в подобной ситуации его учить было не надо. Сергей ещё раз попытался успокоить испытуемого
- Смотрите, фельдшер ушла. Нужно дунуть спокойно. Дел - то на пять секунд.
Но было поздно, тот упёрся и уговаривать его было бесполезно. Пришлось оформлять отказ от обследования. Как только гаишник с водителем ушли, Сергей обратился к фельдшеру.
- Захаровна! Сколько раз говорить, будь вежливой!
- А что я такого сказала? - И она уставилась на врача совершенно пустыми глазами.
-Безнадёга - подумал он и не стал дальше продолжать
