закрадывался страх элементарного тюремного наказания за волковых-копыловых, или за тех трех-четырех коста-риканских полицейских, что подстрелили его родители при бегстве со своей виллы в Лимоне или еще какая шпионская хрень. И эта великая американская судебная дурь: за отказ от сотрудничества (а обман это и есть отказ) раздавать по 10-20 лет тюремной отсидки. Почему-то приходил в голову и вариант с летальным исходом в подстроенной автомобильной аварии – чтобы скрыть перед своим начальством как они промахнулись с его вербовкой, Маккой и Ко могли просто пустить его в расход – даром, что ли, Стас каркал ему о недожитии до 21 года.
Сильней страха за собственную судьбу было лишь сожаление, что он к этому должным образом не подготовился. Ведь подготовились же его родители, когда отправили в Москву свою смертельную шифровку о 30 кремлевских сановниках: и наследством сына обеспечили, а мама и вовсе видеообращение ему организовать сумела. И в последний день он не придумал ничего лучше, чем отправиться в нотариальную контору и оформить свое завещание. После чего нагрянул в офис к Циммеру передать полученный документ.
– Ой-ля-ля, как говорят чукчи! – вытаращился на завещание адвокат. – С чего такие страсти?
– Я же говорил, что нахожусь под программой защиты свидетелей. Теперь я под своим настоящим именем и боюсь до меня ни сегодня-завтра доберутся.
В завещание говорилось, что квартира на Выборгском, «мерседес» и счет в Норд-Банке передаются в пользу Веры Орешиной, а дача на Саймаа пополам Вере и самому Циммеру. Про главную наследницу адвокат не слишком удивился, хотя видел пассию Алекса всего один раз, когда они спонтанно встречали в лесу Новый год, зато изумился насчет себя:
– А мне-то с какой радости?
– Тебе за посредничество. Чтобы ты помог ей эту дачу продать и вообще проследить, чтобы все было тип-топ.
– А Вера про твои миллионы знает?
– Еще даже про Алекса Копылова не знает. Вот ты ей все и растолкуешь как надо.
Чуть подумав, адвокат протянул ему лист бумаги и ручку:
– Пиши личное послание. Боюсь, одних моих слов ей будет мало.
Алекс понял, что он прав.
– А что писать?
– Почему ты такой-сякой и почему она для тебя самый дорогой человек на свете.
Копылов хотел было возразить насчет «самого дорогого человека», мол, все не совсем так, но закрыл рот и сел писать письмо, которое потом заклеил и отдал Циммеру.
8
Наконец все причины для проволочек закончились, и после пятых или шестых понуканий Голоса настал момент выполнения шпионского долга. С утра пораньше, закинув в багажник дорожную сумку, Алекс кружным путем направился по адресу, указанному накануне Стасом, и гадая, будут ли это новые инструкции или какие-либо хитрые электронные аксессуары. Каково же было его удивление, когда, войдя в нужный подъезд жилого дома, он обнаружил рядом с квадратным инструктором миловидную девушку в короткой нарядной шубке.
– Это Ева, а это Алекс, – непринужденно познакомил молодых людей инструктор. – Она едет с тобой. Ты же просил девушку Бонда. Получи и распишись.
Ни о чем таком вчера еще и намека не было. Но не устраивать же по этому поводу пререкания. Он просто подхватил колесный чемоданчик, стоящий у ног девушки и первым вышел из подъезда. Стас их до машины не провожал. Предполагается, что я просто заехал за ней, живущей в этом доме, догадался Алекс.
Уже в машине Ева, изящно извиваясь, скинула свою шубку и положила ее на заднее сиденье, оставшись в симпатичном жакете и короткой юбке. Неужели она тоже офицер ГРУ, озадаченно думал он. Искоса наметанным взглядом портретиста оценил ее лик. Лет 25-26. Носик с небольшой горбинкой заставил его улыбнуться – ему всегда нравилось, когда у записных красоток имелся некий очаровательный изъян.
Пока выбирались из города, девушка молчала столь же непринужденно, как и он сам. Ну что ж, не хочешь ничего объяснять, пожалуйста – он нацепил на уши наушники и включил плейер с уроками финского языка.
Его вызывающее безразличие подействовало. Когда Катафалк выехал за пределы Питера, Ева знаком попросила его снять наушники.
– Поговорить не хочешь?
– Мое дело телячье: могу говорить, могу не говорить.
– Не хочешь узнать, расклад наших отношений: где мы с тобой и как познакомились? Где я якобы работаю и из какой семьи?
– А в письменном виде это есть? – не без издевки поинтересовался он.
– Вот. – Она протянула ему листок компьютерного текста.
Алекс положил его на руль и принялся в полглаза изучать. Дорога была пустынной, и это давалось ему без всякого напряжения. С интересом узнал, что Ева Заславская работает экскурсоводом с немецкими и англоязычными группами, и что он с ней познакомился в Эрмитаже.
Быть тупым занудой все больше нравилось Алексу – пускай сама выбирается из этих затруднений, ведь учили же ее, как можно и надо разговорить собеседника, а мы посмотрим и оценим. Достав из сумочки две конфеты, она одну протянула ему. Против этого он не возражал, с удовольствием схомячил подношение.
По обеим сторонам дороги пошел заснеженный еловый лес.
– Остановись где-нибудь, – попросила Ева.
Наверно в кустики захотела, решил Алекс и остановил машину на обочине. Девушка не спешила выходить, и он вопросительно на нее посмотрел.
– У тебя зубы острые?
– Зубы?! – Она все же удивила его.
– Укуси меня здесь. – Ева оголила правое предплечье и повернула в сторону Алекса.
– Зачем?
– Хочу узнать какие у тебя зубы. Ну!
Он неуверенно потянулся и, вдыхая запах ее тела, замкнул зубы на ее руке.
– Чуть сильнее. Так. Очень хорошо. Теперь чуть выше.
Он куснул чуть выше.
– Только постарайся без синяков. Еще выше… О как хорошо! Еще раз, пожалуйста.
Кроме зубов у него имелись руки и губы, которые она могла остановить одним протестующим возгласом, но возгласа все не было, а остановиться самому значило признать, что он отнюдь не горячий и настойчивый мачо. Следующие пятнадцать-двадцать минут стали самыми кошмарными в донжуанской карьере Алекса. Привыкший к размашистым постельным удовольствиям он никак не мог приспособиться в тесном салоне и уже готов был признать свое поражение, когда прозвучало:
– Саша, обожди, не так. Я сама… Какой же ты ненасытный…
После такого поощрения остановиться уже не было никакой возможности, пришлось все доводить до конца. Откинутое сиденье, собственные ноги, которые некуда деть, неловкость прежде сноровистых движений. Что за гадость оказывается этот американский лимузинный секс!
Через полчаса Катафалк вновь вырулил на дорогу и продолжил свой путь к финской границе. Ева деловито поправляла беспорядок в одежде. У Алекса вид был слегка растерянный – любовные упражнения в антисанитарных условиях не принесли ни удовольствия, ни облегчения, странно, что вообще хоть что-то получилось.
Неожиданно она громко рассмеялась.
– Ты чего?
– А мне даже самой понравилось, как я тебя совратила.
– А ты, правда, любишь, когда тебя кусают?
– Терпеть не могу. Надо же было тебя расшевелить. Дешево и сердито, называется.
– Вот зараза!.. – восхитился Алекс. – Ну все, не отделаешься, буду теперь кусать тебя всю оставшуюся жизнь.
– Я тебя еще и царапаться научу. Будешь для женщин самым неотразимым, – пообещала она и добавила, чтобы окончательно его добить: – Между прочим, я окончила ту же сто четырнадцатую янычарскую школу, что и ты.
Он, естественно, не поверил и стал въедливо расспрашивать и про учителей, и про спецфакультативы. Все, однако, сходилось, просто она окончила их альма-матер на шесть лет раньше. Это открытие сразу принесло в их отношения гораздо больший комфорт, чем собачий секс в железной конуре.
9
По телефонной договоренности с Голосом посылку для Маккоя Алексу должны были передать в придорожном кафе возле Выборга. Как именно это будет, Копылов не знал. И вот в означенном месте показалось нужное кафе – еще советская прямоугольная стекляшка с выщербленными бетонными ступенями и поблекшей вывеской.
Девушка Бонда сразу прошла в туалет, а Алекс подошел к стойке, кинув взгляд на пяток посетителей кафе, ковыряющих вилками пельмени и сосиски с картофельным пюре. Пока изучал ассортимент, почувствовал легкий толчок, оглянулся на проходящего мимо кудрявого парня в распахнутой куртке. Тот тоже оглянулся и сделал неприметный знак глазами: за мной. Помимо сумки на плече в левой руке у него была матерчатая сумка.
Алекс послушно последовал за парнем, разглядывая его спину и прикидывая, справится ли он с ним в рукопашной или нет. Выходило – легко справится.
В мужском туалете кудрявый толкнул дверцы обеих кабинок – там никого не было, после чего он обернулся к Алексу.
– Я Сева. Поступили новые вводные: я передаю тебе изделие и еду за кордон вместе с вами. Подруге скажешь, что я напросился к тебе в попутчики. За сорок баксов. Желательно, чтобы она по этому поводу губы не дула. Сделаешь?
Накрылась медным тазом их стройная разработка – придется исхитриться передать, что их на границе будет не двое, а трое.
– А за кордоном как? До самой дачи?
– Нет. До ближайшей автобусной остановки. Так что с подругой? – взгляд Севы был напряженным.
– А это не пояс шахида, – Алекс глазами указал на матерчатую сумку нежданного попутчика. – Дай я все-таки наберу старшего товарища.
Он вставил в сотовый защищенную симку и нажал кнопку вызова.
– Тут какой-то Сева ехать со мной хочет.
– Все верно. Места в машине что, не хватает? – спросил Голос.
– Я не один.
– Знаю. Сева уже сказал.
Больше у Алекса возражений не было.
– Жди у машины, – сказал он кудрявому. – Мы с утра только кофе пили.
Нежданный попутчик был полным сюрпризом и для Евы. Они намеренно не спеша поели, сканирую взглядами других посетителей и курящего снаружи под козырьком кафе Севу. Ева ограничилась блинчиками с мясом и двойным кофе со «сникерсом», Алекс же предусмотрительно взял полный обед.
– Какой-то он совсем сявый, – сказала Ева, глядя в окно. – Сборище малолеток.
Копылов ухмыльнулся – понравилось, что его тоже причислили к малолеткам:
– Мне кажется, его просто в темную используют: «отвези другу сумку и получишь сто баксов».
Тут же, «не отходя от кассы», Алекс в блокноте набросал портрет Севы. Ева еще раз прошествовала в дамскую комнату, чтобы сообщить по сотовому о расширенном составе. После чего они вышли из кафе. Попутчик вопросительно смотрел на Девушку Бонда.
– Надеюсь, финская виза у тебя имеется? – поджав губы, бросила она.
– Обижаете, фройлен, – весело осклабился Сева, с готовностью закидывая свои сидорки в багажник и залезая на заднее сиденье.
Он сразу же подробно принялся рассказывать, что едет в Хельсинки за машиной, что это не первая у него такая поездка и как у него там все схвачено и сколько можно поднять денег с этого гешефта. Ева молчала, Алекс тоже почти не реагировал, но Севу это нимало не смущало, он продолжал хвастать своей удачливостью и искушенностью в автомобильных вопросах, даже делал какие-то мелкие замечания об их Катафалке.
Сначала Алекс пытался за таким поведением рассмотреть какой-либо тайный умысел, потом начал тихо злиться – уж слишком все это не походило на что-то серьезное. Немного отвел душу, когда Сева полез за сигаретой и зажигалкой.
– Курить нельзя!
– Уважаю, – легко согласился кудрявый, пряча
