трудно заниматься философией, если нет настроения. Настроение помогает отвлечься от телесной зависимости, чтобы воспарить в мир прекрасных и умных грез. Умная греза является встречей с миром идей, с которыми можно общаться и сообщаться. Только тогда ты можешь их увидеть, представить в виде сказочных существ. Идея является тебе в виде небесного существа, парящего над тобой, если ты еще юн сердцем и душой, если не потерял детской впечатлительности.
Человек в настроении является таким, каким он есть на самом деле – в духе.
Рабы вещей и рабы работы. Маркс был прав в том, что после эпохи личной зависимости при первобытном строе, рабовладении и феодализме люди оказались в эпохе вещной зависимости. Оно и понятно, ведь человек не может не жить за чужой счет.
Так в первобытное время личная зависимость ввиду неразвитости личности, личностного сознания была просто родовой зависимостью.
При рабовладении же раб как работник лично зависел от своего хозяина до конца (предела), то есть, был в его полной собственности. Он даже не имел право собственности на свое тело. Поэтому его хозяин был рабовладельцем. Но и рабовладелец, хотя бы и тогда, когда был организатором его работы, сам в свою очередь, если не владел, не обладал самосознанием как мерой ума, умеряющей силу страстей и страхов, вполне мог быть тоже рабом, только рабом не у другого человека, а у своих страстей и страхов.
При феодализме же личная зависимость носила характер зависимости господ друг от друга согласно правилу вассалитета (господства и подчинения) или служения рыцаря сюзерену сообразно поземельным (ленным) отношениям, то есть, за счет феода (поместья). В отношении же к работнику на земле феодал как владелец феода, данного ему за службу сюзереном, выступал как покровитель, на которого работник работал (нес барщину) и отдавал оброк (часть урожая со своего поля) из благодарности за свою защиту.
В буржуазную эпоху все изменилось: буржуа стали лично независимыми друг от друга. Но попали в вещную зависимость от капитала, который освободил их друг от друга и они стали чужими друг другу.
В советском же обществе, при так называемом «социализме» (это не был никакой социализм, но был настоящий коммунизм, то есть, тоталитаризм), люди попали в полную зависимость не друг от друга, а от организованного общества – государства. Но мало того, они еще стали рабами самой работали, потому что бесплатно работали как за себя, так и «за того парня», символизирующего власть общества (большого коллектива) над личностью. В этом сказалось условное («снятое») возвращение при «социализме» к нравам и обычаям первобытной эпохи. Так советские люди были лишены капитала, в отличие от буржуа. Таким образом, у них воспитывали коммунистическое отношение к труду как потребности.
Но потребность к труду может освобождать человека от рабства только если этот сам труд является не материальным, вынужденным, обеспечивающим витальные (необходимые) потребности, но только духовным, обеспечивающим уже не необходимые потребности, а достаточные для человечности стремления.
«Недостройка». Более точным названием для «перестройки» царя «Михаила Меченого» является недостройка. Он взялся достроить социализм, имея в виду иллюзорность «развитого социализма» царя «Леонида Бровастого». Правда, Горбачев следовал уже не «ленинским курсом», но курсом «железной леди» (“Iron Lady”), который буквально несовместим с ленинскими принципами партийного строительства советского государства. Поэтому его перестройка естественно превратилась в недостройку, которую позже при «lZin′е Трехпалом» утилизировали как советское вторсырье.
Ум и информация. Умные люди умеют извлекать знание из ума при недостатке и избытке информации, «глупые люди» (люди информационного общества) пробуют извлекать знание из информации, но у них получается извлечь из нее только пропагандистские мнения.
«Цифровизация духа» («искусственный интеллект» пишем, «искусственный дух» в уме»). Трансгуманисты (глобалисты-технократы) решили обмануть самих себя и заодно всех прочих «гуманистов». Они решили переделать индустриальное (промышленное, материально-производительное) общество в постиндустриальное общество услуг (сервисов). В результате господствующим типом капитализации стала капитализации не вещества и энергии (углеводородов), а информации. Превращение в этот капитал всякого прочего капитала, а за ним и всего символического элемента (информационное инфицирование) имеет целью не букву, но сам дух жизни. Для осуществления задуманного трансгуманисты пытаются создать «искусственный интеллект». С его помощью они попробуют опустошить дух. Уже сейчас можно заметить, как путем оцифровки ценного содержания культуры происходит элиминация смыслов, их начинают списывать, объявляя числовым значением с нулевой суммой, ведь смысл не обменивается, как информация. Что можно противопоставить «новой нормальности» цивилизованного варварства? Только индивидуальное творчество и личное самосознание.
Человек. Человек, он и душа (дух в теле – в веществе), проницающая все, интуитивная и свободная во всем как воля, и Я, творец как воображение, фантазия внутри себя. Он же является и прямо, искренне, симпатично сердечным чувством, и отстраненно, опосредствованно через аналитику иного, например, знак, слово, интеллектом как метод, средство, инструмент. Кратко говоря, человек есть синтетическое существо. Все черты, характеризующие его лик, связаны друг с другом и невозможны в своем существовании друг без друга. Поэтому построить искусственный интеллект просто невозможно, не строя одновременно сферу чувств (эмоций, переживаний), сферу представлений) воображения (фантазий) и сферу решительных действий (волений).
Женщина. У многих женщин развиты сферы чувств и фантазий в ущерб сферам интеллекта и воли. Поэтому им трудно понять самих себя. Для этого необходим внимательный и многоопытный мужчина как тот, кто со стороны подскажет им, что они наделали, творят и уже натворили. Только через мужчину женщина понимает, что она человек.
Мужчина. Многие мужчины страдают отсутствием воображения и бедны чувствами, ибо они нужны женщинам как сильные самцы, восполняющие их физическую и метафизическую слабость. Поэтому, как и в предыдущем случае, их делает цельными антипод – женщина. Человек без женщины, которая видит в нем мужчину, он несостоятелен. Только через мужчину женщина понимает, что она человек.
Чистилище Данте. Читатель «Божественной Комедии» Данте Алигьери вместе с автором в сопровождении латинского поэта вылезает из адовой бездны по косматой шерсти дьявола вверх ногами на поверхность уже в Южном полушарии. Здесь вытекает из земли река забвения Лета, беря свое начало в озере Коцит, в лед которого как раз и врос сам дьявол – Люцифер. Но читатель вместе с поэтами уже стоит у подножия горы Чистилища. На небе его встречает планета любви Венера, стоящая в созвездии Рыб.
Читатель верит поэту, что совершил путешествие по подземному аду, где познакомился с демоническим миром смерти. Там грешники живут смертью, которая постоянно их убивает так, как положено их греху: подобное карается подобным же. Это не жизнь, а смерть, - чувствовать, как время не раскрывается в будущее, а закрывается, застывая в настоящем в виде фигуры грешника, творящего грех. Он наделен только памятью прошлого своего греха.
Но поэт надеется преодолеть одолевающие его страшные образы ада, восходя по кручам Чистилища, которое живописно раскрывает перед ним картины очищения от нечистых страстей. Кантика «Чистилища» посвящена не страхам поэта, а его страстям. Что же помогает поэту воспринять духом? Путеводная звезда, которой не было в кромешном аде. Это само Солнце как символ истины. В свете истины ему будет легче «снять» свою зависимость от стихии страстей. Его помощниками в этом очищении будут языческие (умеренность, мужество, мудрость и справедливость) и богословские (вера, надежда и любовь) добродетели.
Окрыленный любовью Венеры в квадрате звезд добродетели, поэт подходит к стражнику Чистилища (Катону Утическому, отдавшему жизнь за свободу римской республики) и получает от него разрешение на свободный путь к горе Чистилища после совершения омовения от адской копоти росой очищения из реки Забвения и опоясывания себя прибрежным тростником смирения. Как и в аду, так и в чистилище нашего поэта ведет латинский поэт, который символизирует земной разум, ориентируемый на Солнце истины.
Что такое Чистилище для католического поэта? Это складка двух миров: демонического (адского) и ангелического (райского). Это временный переход между вечной смертью вне Бога и вечной жизнью в Боге. Его можно уподобить утру новой жизни. В этом вторая кантика «Божественной Комедии» следует за «Новой Жизнью» поэта. Ее можно сравнить с пробуждением от страшного кошмара ада. Чистилище – это такое место, которому соответствует состояние времени пробуждения сознания от греха. Но грех рядом, он еще не преодолен. Правда, он уже осознан в голове поэта. Пришло время пережить его в сердце.
У самых ворот чистилища поэтов задерживает ангел в пепельных одеждах покаяния, который держит перед собой зеркальный меч, помогающий грешнику найти себя. Ангел сидит на пороге перед вратами чистилища. К порогу ведут три ступени. Нижняя беломраморная ступень означает невинность веры, средняя ступень вся в трещинах из огненного камня служит демонстрацией греха, а верхняя пурпурная ступень внушает надежду на любовь Бога к раскаявшемуся грешнику, напоминая об искупительной жертве. Здесь у врат чистилища надежда на спасение не оставляет поэта, как это случилось у врат ада. Ангел расписывается на челе поэта, оставляя на нем надпись из семи букв P (грешен). Он отворяет врата двумя ключами: серебряным и золотым, означающими соответственно послушание и благодать. Дается тем, кто послушен, кто слушает внутренний голос совести. Пропуская скитальцев, ангел предупреждает их не оглядываться, - иначе они станут изгнанниками из чистилища (чуть не сказал «из рая»).
На уступах чистилища поэт знакомится с теми страстями, которые останавливают его на пути к раю. Первая страсть есть страсть гордости. Ей закончился адский круг и с нее начинается очищение. Далее следуют уступы зависти, гнева, ненависти, корыстолюбия и расточительство, чревоугодие и, наконец, сладострастие. Из этого перечисления уже видно, что страсти располагаются в обратной последовательности тому раскладу грехов, которые поэты нашли в кругах ада. Почему? Не потому ли, что масштабом этих страстей является уже не потворствующее им зло, а противостоящее добро? Грешники чистилища потому виноваты, что либо путают средство с целью, либо неумеренны в своих желаниях. Исправление они находят в умном применении желаний. Вразумление грешников осуществляется образом, обратным характеру их уже не пре-ступления, но
