Колесница Платона. В своем «Государстве» Платон уподобляет человека колеснице, возничим которой является коренному коню разум. Возница управляет коренным конем – правит волей. А пристяжной конь символизирует чувства. Он пристегнут к стремянному – к воле, которая исполняет то, что задумано умом. Ум связывает волю с чувствами. Воля как метод или путь ведет человека, а его чувства представляют те средства, посредством которых пролагается путь.
Но так ли все устроено в человека? Не упустил ли Платон что-то в нем? Где же, с одной стороны, изнутри, человеческое воображение, а с другой стороны, интуиция? Для Платона это все разум. Неужели? Не есть ли еще нечто четвертое как уже среднее не между волей и чувством, а между чувством и разумом? Это наше воображение или фантазия.
Но есть еще одна, уже пятая, человеческая способность, - это интуиция. Она не ведет, не указывает, а подталкивает человека к цели – к идеалу. Что такое она? Как что? Это идея как интуиция. На уме она является интеллектуальной, а в чувствах чувственной интуицией.
Человеческий материал. Человек есть самый удобный материал проникновения в материальную среду для разумных и идеальных (духовных) существ. Самым «теплым», комфортным местом такого проникновения, высшего гнездования, коротко говоря, симбиоза на время приспособления, адаптации (акклиматизации) к живой среде, является человеческое Я.
Философия для магистрантов и студентов. Зачем философия нужна магистрантам как начинающим ученым или ученым ученикам и студентам как еще не ученым ученикам, а только учащимся быть учеными учениками, «подготовищками»? Она им нужна как людям, чтобы быть человеком. Это, в общем. Что же, в частности?
Для магистрантов как «молодых», точнее, «грудных», «ученых» философия нужна не вся, но только минимум философии, чтобы просто думать, то есть, иметь не больше одной мысли. Как правило, все прочие категории населения не имеют и одной мысли. Магистрантов следует помнить предупреждение Исаака Ньютона: «Физик бойся метафизики»! Бойся философии.
Другими словами, наука предупреждает: научные работники, в том числе и магистранты, мышление (философствование) вредит вашему научному самочувствию! Оно становится вредным, как только становится максимальным. Соблюдай меру, включая и меру ума как меру мер. Максимум философии рекомендуется не наукой, а философией лишь философам как мыслителям. Все прочие философы, вроде философских ученых, научных философов и ученых философов должны тоже соблюдать меру в философствовании. Оптимум философии рекомендуется философским ученым. А вот научным философом лучше прописать минимум философии, а не то у них, естественно, возникнет идиосинкразия из приложения к своему существу. И тем более уместна оптимизации философии в отношении к ученым философам, которая вырождается у них либо в мировоззренческую науку или того хуже в идеологическую наука («научную идеологию» или сциентизм).
Философия уместна в обучении не специалистов, которым она мешает самой собой заниматься своей специальностью, но человеков. Поэтому ближе к ней расположены студенты, которым читается общая философия, чем магистранты, которые обучаются уже специальной философии – философии науки, то есть, тому, что им ближе как уже специалистам.
Незнание и вымысел. Обыкновенно человек, если не знает, то начинает заполнять лакуну, пропуск в знании своими предположениями и фантазиями. Но их мало, чтобы понимать неведомое. Философия может помочь человеку ужиться с ним. Она нужна не только для понимания того, что же мы на самом деле знанием, но и для того, чтобы понять то, что мы не знаем. Именно это имел в виду Сократ у Платона, когда говорил, что знает, что ничего не знает. В случае с Сократом нужно понять как то, что же он знает, так и то, что он ничего не знает. Знает ли он то, что знает? Конечно, знает, ибо знание знания есть не только знание, но знание себя знающим. То есть, человек не только знает знание, но и себя – субъекта знания - как знающего. Ладно. Это хорошо. Но что такое: знание того, кто ничего не знает? Только то, что он не знает ничто, ибо знает «что» и «кто». Нужно правильно понять Сократа. Сократ говорит не о том, что он ничего из «что» не знает, но о том, что он ни что из ничего не знает. Если он и знает ничто, то только из «что». Зная «что», можно знать и то, чего нет в «что». Чего же нет в «что»? Ничего, кроме самого этого «что». Что же это ничто или не знание? Это другое знание или знание другого, не Сократа. Например, знание софиста, который все знает. Все можно знать только абстрактно, то есть, знать само знание как таковое, а не знание чего-то другого.
Другими словами, Сократ расписался в том, что для него знание и не знание равнозначны. Это парадоксально, но понятно в случае знания не на уровне отдельно знания и не знания, а на уровне знания знания и не знания. Именно знание делает равнозначными знание и не знание. Знание знания делает человека знающим и не знание как то, что он не знает. Незнание выводится из знания. Поэтому философ не выдумывает, а думает то, что знает, и знает то, что думает. У философа дума и знание предполагают друг друга. Между тем как незнание и вымысел предполагаются не философом, а сочинителем.
Зачем Бог стал Творцом? Затем, чтобы не быть эгоистом, абсолютом. Но, создав мир, Бог не может прямо действовать в нем, ибо мир и все, что в нем, не есть дух, а есть материя. Чтобы действовать в мире, Богу следует иметь в нем свое воплощение. Таким воплощением является человек. Но то, что есть в Боге не от мира, но от него как Творца уже не материального мира, а мира духовного, сопротивляется тьме, в которой он светит. Из-за этого сопротивления оно в виде ангелов как чистых, светоносных в-падает в тьму. Такова божественная логика «снятия» трансцендентального эгоизма духа.
Симулякр техно-сексуальной революции. Современный, а не пост-современный симулякр (псевдо-феномен) имеет сложную многослойную структуру. На поверхности он представлен сексуальным полиморфизмом более, чем пятидесяти видов. Маскируется же он уже медицинской подменой естественного иммунитета. Это так сказать генно-модифицированная (искусственная) версия живого иммунитета. Она является пресловутой инновацией. Но чего? Уже не столько генетической мутации, ошибки природы, сколько технократической превращенной формы иммунитета. Что же скрывает симулякр? То, что есть, - стратегему вытеснения любви к человеку (гуманизма) любовью к технике (трансгуманизма). Так симуляция любви знаменует собой наступление эры тотального антигуманизма. Ведь теперь человек любит не человека, но машину, для которой использует человека в качестве средства симуляции. При гуманизме человек любит человека и использует вещь, технику. При антигуманизме, наоборот, человек любит технику, вещь и использует человека.
Анна Каренина-Толстая. Лев Николаевич Толстой смотрит в книгу и видит, нет, не фигу, а самого себя Анной Карениной. Чтобы отвлечься от такого наваждения, он сочиняет образ писателя в своем романе под именем Константина Левина. Для чего же автор мнит себя героиней? Для того, чтобы любить красавца-мужчину – своего любовника - Николая Вронского. Герой-любовник нужен Толстому. Эта нужда есть его тайная страсть, могущая лишь на страницах любовного романа получить свое публично табуированное удовлетворение. Не зря ведь Толстой признавался в своем дневнике, что интересуется женщинами, но влюбляется в мужчин. Между тем благовоспитанному мужчине принято в обществе любить женщин и находить мужчин не красивыми, а интересными для противного пола.
Отечественная история философии. Немалый интерес может представлять задача, которая стоит перед учителем философии, который вынужден на время подготовки к беседе со студентами на уроке стать философом.
Но тут же вдумчивый читатель сразу задаст вопрос: «Кто это такой – философ»? Но этим вопросом не ограничится и спросит еще и о том, что такое урок.
Спешу удовлетворить любопытство пытливого читателя. Философ – это не поэт, не пророк, не ученый, но это – мыслитель. И тут же добавит, чтобы его не стали снова спрашивать, - мыслитель – это такой человек, который живет в мысли мыслью. Он питается не информацией и даже не знанием, которое еще нужно извлечь из сведения в сообщении (информации), но идеей. Что же такое идея? Это то, что на нас находит, нас находит, нам внушается уже не человеком, а неизвестно кем, невидимым, но существующим точно. Что же это, это «что» или, вернее, «кто» это? Это то, что зовется интуицией, в данном случае, интеллектуальной (умной) интуицией. В случае же олицетворения неведомой инстанции этот неведомый «кто» есть тот, кто является в виде вида, который не видно, однако которым видно, - духом.
Короче говоря, философ общается с духом. Если же тот молчит, то философ сам наводит себя на мысль, ее индуцирует и из нее выводит, дедуцирует знание. Но чем? Своим воображением, он сочиняет, фантазирует. Тем самым наш учитель мысли уподобляется первым философам, которые если и слушали, точнее, прислушивались, а может быть и подслушивали самих богов (Элохим). В отличие от всех прочих философов, которые следовали за ними в беседе или в чтении, они вынуждены были заниматься толкованием разговоров богов. Может быть, они только так говорили своим первых ученикам, а на самом деле занимались самостоятельным размышлением, извлекали из самих себя и всего прочего вокруг себя урок, изрекали умные мысли. Поэтому урок – это изречение умного слова – слова со смыслом (мысли в слове) – по определенному (предметному, тематическому) поводу.
Итак, учитель философии не может не заниматься сочинительством, готовясь к занятию по философии, если темой занятия становится отечественная философия. Учителю, если он немец или грек, проще, ведь у него есть своя традиция мысли, которая уже стала традицией всех прочих народов. Но если учитель наш, а не чужой, то ему намного сложнее. Приходится самому помаленьку быть философом (немножко шить у себя на дому текст мысли). У нас, конечно, были и есть до сих пор поэты и ученые, да и кого только нет. Но были и есть ли мыслители? Это вопрос. Но в таком случае у нас поэт есть больше, чем поэт. Он еще и мыслитель, за неимением такового.
Почему же поэт не мыслитель. Дело в том, что мыслитель мыслит, а не поет, не сочиняет. Он думает в понятиях, которые слагает из идей как представлений в качестве заставок или того, что стоит за мыслью. Поэт же говорит и пишет то, что видит и слышит. То, что видно и слышно, можно уже представить и пережить, чтобы потом осмыслить в виде слова. Напротив, философ думает о том, что не видно и не слышно. Поэтому это можно пережить только в мысли. У него не понимание следует за переживанием, а переживание за пониманием. Философское понятие является представлением, точнее, представителем идеи, остающейся «за кадром» чувств. Если идея является причиной мысли, то целью мысли становится идеал как философское отношение к жизни.
