Детектор лжи

                           ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ

                Я человек со странностями.  Я не могу равнодушно относится  ко всему тому, что происходит вокруг меня.  Вечно лезу в какие-нибудь происшествия, нарываясь на неприятности. Всегда выступаю на собраниях, всегда спорю с начальством, а потом лезу за таблетками карволола    или  нитроглицерина,  сбивая подскочившее  до небес давление.  Не  люблю и не умею врать. Я тогда начинаю краснеть, как зеленый мальчишка и  покрываться  мелким  холодным  потом.  Говорить о том, что данные  свойства моего характера, моей  натуры,  основательно мешали мне не только  в моей личной жизни, но и в моей производственной деятельности, значит, ничего не говорить о моей жизни.
                Вот лет пять назад  я лежал в МОНИКИ на операции и мне никак не могли стабилизировать  давление перед  самой операцией,  все оно зашкаливало у меня под двести или даже за двести.  И не сказать, чтобы я  волновался за исход операции, совершенно нет, я доверял врачам и признавал  необходимость этой операции. Но мой организм протестовал против оперативного вмешательства в свои недра, и протестовал  помимо меня, помимо моей воли и протестовал самым активнейшим образом.  Надо отдать должное врачам МОНИКИ, они сделали свое дело, приняв меры против повышения давления во время процесса  операции и после нее.
                Ну, ладно, этот экстраординарный случай можно еще как-то  объяснить, ибо  здесь  -  экстремальная  ситуация!  Здесь  планировалось физическое  вмешательство в недра и физиологию моего организма с помощью элементарного ножа, называемого для красивости скальпелем .  Именно этим можно было объяснить реакцию моего организма.
                Но вот совсем недавно, я никак не мог пройти самую  элементарную  медкомиссию перед устройством на работу. Всех врачей уже прошел и осталось заключение терапевта о моей годности к данной работе. А работа была не пыльная, из тех, что называют, не бей лежачего. А если поконкретнее,  то меня пригласили на должность Главного сварщика с хорошей зарплатой, гораздо выше, чем я получал до того.  Ведь давно известно, что начальником работать  на много  проще, чем обыкновенным исполнителем, если только не ставить перед собой грандиозных задач. Таких задач перед собой я ставить не собирался, а собирался заняться хорошо знакомым для меня делом  -  сваркой  емкостей из нержавеющих сталей  на новом заводе, где  производственное  руководство мне было хорошо знакомо. Так что проблем я не видел никаких. И потому старался побыстрее оформится, чтобы заняться делом – подпирали сроки.
                К пятнице в заводской поликлинике  я всех врачей уже прошел. Остался заключение терапевта о моей пригодности к работе в данной должности. Я был здоров, чувствовал себя великолепно и спокойно прошел в кабинет  участкового терапевта в назначенное время, позвонив перед этим Главному инженеру завода, от которого и пришло  ко мне предложение о переходе на новое место работы.
              Вот зря я тогда позвонил Главному. Зря!  Поторопился!  Поспешил! Не даром же появилась в русском народе эта пословица – не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.  А я вот возьми, да  и скажи это самое «гоп», хотя еще не получил заключение от терапевта.  А ведь есть и вторая часть этой пословицы, правда, гораздо меньше известной:  даже перепрыгнув,  все равно  не говори  «гоп»  - посмотри, во что впрыгнул! Так что – поспешил я со звонком, поспешил!
                Терапевтом была пожилая женщина неопределенной наружности, из тех, чьи лица не запоминаются совсем. С такими лицами хорошо шпионами работать, как утверждают авторы многочисленных шпионских романов.  И единственное,  что у меня от нее осталось в памяти, так это лишь общее видение ее  облика, облика  женщины врача,  облика женщины доктора  лет пятидесяти. Полноватой и среднего роста. И все! Да голос  хриплый,  с сильным прононсом из-за застарелой простуженности.  Как не обидно для женщины слышать эти слова, но это так!
                Женщина терапевт попросила меня раздеться до пояса, прослушала стетоскопом,  спросила о жалобах на здоровье. Естественно, что на подобный вопрос я ответил словом «нет». Какой же идиот при оформлении на работу будет говорить врачу о своих болячках! Вот, когда я оформлюсь, начну работать,  вот тогда, где-то через полгодика, не раньше, я приду к тебе с жалобами на здоровье! А сейчас у меня их нет, как нет!
              Потом  она попросила меня сесть около себя на стул,  надела мне на правую руку  манжет прибора для замера давления,  а себе в уши вставила наушники  стетоскопа, приложила головку  датчика приемника  в изгиб локтя и начала работать грушей.  Затем медленно спустила воздух и снова начала накачивать его. Так  она проделала несколько раз,
          Я сидел рядом себе спокойно. Лет десять уже я был гипертоником и по утрам пил от давления кое какие лекарства.  И никогда мне мое давление не мешало работать.
                Закончив процедуру замера давления,    доктор  сняла манжет с моей руки  и сказала:
            -- Я не могу вас пропустить. У вас высокое давление.
            --  Сколько? – вырвалось у меня.
                Я не ожидал удара с этой стороны. Мне сложнее всего было пройти невропатолога, здесь у меня еще могли возникнуть проблемы. Но чтобы терапевт? Да никогда!
            -- Сто шестьдесят на сто…
            -- Да вы посмотрите на меня! – воскликнул я – В моем возрасте нормального давления не бывает!  А я ведь еще и гипертоник. Поэтому сто шестьдесят – это  мое обычное рабочее давление.
            --  Нет, я не могу вас пропустить,  - покачала головой доктор, - Не имею права. С таким давления вам работать нельзя. С таким давлением вас на больничный  надо отправлять  Я не пойду на служебное преступление.
            Я ошарашено смотрел на нее. Я был в настоящем  шоке, в ступоре.  В нокдауне. Я не знал, что мне дальше делать.  А женщина доктор подала мне листок бумаги с  треугольной печатью в углу.
            --  Вот здесь я написало лекарство. Принимайте его три раза в день по одной таблетке. В понедельник приходите к десяти часам. Вот вам талончик. Направление на работу я оставлю у себя.
            Лекарство я конечно же купил. И все эти три дня я их регулярно принимал. Даже больше. В понедельник сразу после завтрака я перед выходом из дома положил для надежности еще под язык таблетку нитроглицерина.
          Перед кабинетом  никого не было.  Я вздохнул глубоко-глубоко,  затем  резко  выдохнул, чтобы успокоиться и приоткрыл дверь.  Доктор сидела за своим столом и что-то писала.  Напротив нее сидела медсестра. Я спросил:
                --  Можно?
                Она подняла голову, увидела меня и сказала:
                -- А, это вы! Заходите.
                Я зашел в кабинет, подошел к ее столу и остановился. Она  глянула на меня снизу внимательными  глазами и спросила:
                --  Вы как себя чувствуете?
                -- Нормально, - сказал я, -  а почему вы спрашиваете?
                -- Да красный вы какой-то. – сказала она и повернула голову к медсестре,  -  Люда,  замеряй у него давление. А то  мне все некогда с этой писаниной.
              Я подошел к медсестре. Это была  молодая женщина лет тридцати, круглолицая, пухлощекая и довольно-таки симпатичная. Она сказала мне:
              -- Проходите ко мне и садитесь на стул. Только рукав рубашки на правой руке подверните до локтя.
              Я подвернул рукав на рубашке и сел на стул.  Она надела мне на руку манжет от прибора  и начала манипулировать грушей. Затем повернула голову к доктору и сказала:
            -- Нина Павловна, у него сто восемьдесят на сто десять.
              Я вытаращил на нее глаза. Этого не могло быть! Утром у меня было давление сто тридцать на девяносто!  Жена замеряла. А она у меня врач. Правда в другой поликлинике и не терапевт, но врач! Да я еще перед выходом из дома  по совету жены  нитроглицерин положил под язык. Доктор поднялась и подошла к нам:
          -- То-то, я смотрю, у него лицо красное. Дай-ка я сама попробую.
          Медсестра встала о со своего стула и на ее место села доктор. Она  вставила в уши наушники стетоскопа, приставила его головку к  изгибу локтя и начала работать грушей. Потом вздохнула и сказала:
                --  Уже не сто восемьдесят, а сто восемьдесят пять!  А пульс прямо оглушает своим  «буханием»! Дайте-ка я его замеряю.
              Она взяла  мою руку,  повернула кисть ладонью вверх, положила  свои пальцы на мое  запястье  и начала замерять пульс, глядя на часы.
              --  Сто тридцать шесть. Ну и ну! Что это с вами?  Вы по настоящему больны!  Ни о какой работе и речи идти не может! По закону я сейчас  вас  должна  госпитализировать.  Вызвать санитаров и отвести вас в стационар!
            Она встала со стула медсестры и прошла на свое место:
            -- Люда, сделайте ему укол внутримышечно. А то он до дома не доберется.
            -- А для начала – нашатырь! Как бы он у нас здесь в обморок не упал
              Я был настолько ошарашен, что не мог произнести ни слова. И вышел из кабинета врача совсем подавленный. Она назначила мне какие-то уколы два раза в день. Естественно, что лекарство это я купил и затем позвонил жене. Вечером мы дома обсудили создавшееся со мной положение. И она вопрос  моего давления взяла на себя. Она подключила свои профессиональные  знакомства и вопрос  решился довольно просто.     
                К терапевту мне надо было идти в среду к десяти часам. В девять я должен был быть у старшей медсестры этой поликлиники, знакомой жены. Эта медсестра делает мне один укол для снижения давления, второй успокоительный. Через полчаса повторяет уколы. Я сижу в вестибюле  двадцать минут, после чего медсестра замеряет мне давление. Для контроля и для моего успокоения. И затем я уже иду  к терапевту
              Так я и сделал. У терапевта давление у меня было сто тридцать на девяносто  и она  подписала мне направление на работу.  Работаю я на этом заводе почти полтора года. Выпуск нержавеющих емкостей мы освоили и сейчас идет речь об изготовлении алюминиевых емкостей. На больничном  за это время я ни разу не был и чувствую себя великолепно! Тьфу! Тьфу! Не сглазить бы только!

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
             
                Утром  мне  позвонил на работу  один  мой  старый  друг, Сергей Петрович Пашинцев. Мы вместе с ним приехали  когда-то  в этот город по распределениям  после окончания института, вместе оформились на  «Машиностроительный завод» в цех мастерами и  вместе жили в ИТР-овском заводском  общежития  в одной комнате.  Даже кровати рядом стояли.
          Потом наши пути разошлись. Я остался  на заводе и стал производственником, а он ушел на курсы работников МВД, после окончания которых работал в милиции, а теперь вот в прокуратуре каким-то начальником.
            --  Слушай, Виталь,  - пророкотал он в телефонную трубку приятным драматическим баритоном.  Он когда-то великолепно пел под гитару на наших вечеринках и пользовался сумасшедшим  успехом у девушек.
          - - У нас новость сногсшибательная! Город приобрел настоящий аппарат «детектора лжи».  Американский,  с программным управлением.  Марку не помню.