Но это не важно. Неделю он у нас уже стоит в отдельном кабинете вместе с ее оператором! Классная, скажут тебе, женщина! Эх, где мои двадцать лет! Жалею, что не вернуться!
Ну, ладно! Я не об этом. Так вот, по указанию начальства, все, кто хотел и не хотел, на нем уже опробовались. Желающих больше нет! Оказывается – все у нас лгуны и «брехуны»! Графики у всех зашкаливают от вранья. Не хочешь попробовать? Он сейчас свободный! Желающих попробовать его у нас уже не находится. Вопрос вынесен на решение городского начальства, поэтому очень скоро, как я думаю, свободный доступ к нему будет запрещен. Только лишь по высочайшему соизволению! Так что – спеши!
Я в это время ходил в начальниках и мог сам распоряжаться своим рабочим временем. Отпрашиваться ни у кого мне не надо было.
-- А что, прямо сейчас к тебе надо? - спросил я.
-- Можешь и сейчас, если время есть. Я сейчас у себя. И до обеда буду на месте. Приезжай и я тебя свожу.
Дел у меня срочных на это время не было. И я решил съездить. Благо, что машина у меня была своя. Интересно все-таки! Да и любопытно тоже. Когда-то я попробовал «загипнотизироваться», но у врача гипнотизера ничего не получилось. И он в сердцах сказал мне, что я отношусь к редкой группе мало внушаемых людей, на которых гипноз не действует. Ну, не действует, так не действует! Мне это было до лампочки все мои шесть с лишним десятков не так уж и простых лет!
Я позвонил секретарю и сказал, что уехал в прокуратуру. Я не лгал и не обманывал никого. Ведь я действительно поехал в прокуратуру.
В прокуратуре мы обнялись с Сергеем и похлопали друг друга по плечам. Старая мужская дружба все-таки не ржавеет с годами. А потом он сводил меня в кабинет детектора лжи и представил ее хозяйке.
Хозяйкой кабинета была симпатичная, строгая на вид женщина в белом медицинском халате и такой же белой шапочке пилотке, непонятно как сидевшей на пышных светлых локонах крашеной блондинки. Она являлась оператором этой установки и прошла полугодичные курсы по работе на детекторах лжи аж в самой Америке. Звали ее Татьяна Васильевна. Сергей сказал ей:
-- Танечка! Ты его по максимуму проверь! Он не простой фрукт – на него даже гипноз не действует!
Она мягко улыбнулась мне и спросила:
-- Правда?
Я махнул рукой и представился:
-- Виталий Владимирович. Главный сварщик завода «Металлист». Не арестованный и не под следствием. А насчет его слов – не берите всерьез! Так, обычный мужской треп в присутствии симпатичной женщины.
Она глянула на меня, еще раз улыбнулась, но ничего не сказала.
Я осмотрелся. Кабинет детектора лжи была небольшой комнатой, в центре которой стояло массивное, похожее на стоматологическое кресло с прикрепленным к нему сбоку на кронштейне поворотным столом. На столе стоял большой плоский дисплей с размещенным рядом с ним печатающим, как на кардиографах механизмом, и еще целый ряд ящиков аппаратуры с множеством проводов, заканчивающихся датчиками.
Да, «детектор лжи», был даже не прибором, и не группой взаимосвязанных между собой приборов, это была целая медицинская установка, предназначенная для снятия различных физиологических параметров организма с помощью группы датчиков во время допроса испытуемого.
По ее указанию я разделся до трусов и сел в специальное кресло установки. Точнее, даже е сел, а полу лег, полу сел. Но, в общем, удобно!
Татьяна Васильевна надела мне на голову обруч с несколькими выдвижными штырями, заканчивающимися мягкими дисками, которые они прижала у меня ко лбу и еще в нескольких местах на поверхности головы. Хорошо, что волос у меня на голове почти уже не осталось и ни что ей уже не мешало фиксировать датчики.
Я спросил у девушки:
-- Танечка, а что вы делаете, если у ваших пациентов солидная шевелюра?
Она усмехнулась и пожала плечами:
-- Да ничего особенного – выбриваем в нужных местах.
-- Как выбриваете?! - опешил я, - А если я не соглашусь?
-- А вас никто и спрашивать не будет! Сюда ведь никто добровольно не приходит. Сюда приводят пациентов.
-- Они для вас пациенты?
-- Конечно. Или же подопытные. Или испытуемые. Как хотите, так и называйте себя! Люди по разному ощущает себя в этом кресле. Некоторые называют его даже пыточным!
Датчики мне закрепили не только на голове, но также на груди, на руках, и даже на ногах. А голову, еще и зафиксировали боковыми мягкими прижимами. То же самое сделали с руками и ногами с помощью специальных хомутов. На глаза она надела какие-то глухие очки, где в самом центре стекол светилось слабое белое пятно и попросила смотреть все время в центр этого пятна.
И я ощутил себя беспомощным и зависимым. Но Татьяна Васильевна была женщиной очень даже симпатичной и мне было по мужски приятно ощущать себя зависимой от нее! И вообще мне лично у врачей женщин бывать гораздо приятней, чем у врачей мужчин. А если женщина врач еще и симпатичная, и по женски обаятельна, то у неё даже и болеется-то как-то гораздо комфортнее . И больничный закрывать почему-то не хочется.
С красивыми женщинами врачами дело посложнее. С ними труднее общаться. И труднее откровенничать. При общении с красивой женщиной врачом вокруг нее сразу же возникает психологический барьер какой-то неподступности и недозволенности. При ней стыдно болеть, и ей стыдно признаваться в своих слабостях и своих болячках. При ней хочется пыжиться и хорохориться. При ней хочется быть кавалером, но никак не пациентом.
-- Ну, что, начнем? – спросила меня Татьяна Васильевна.
-- Да, - ответил я.
Она включила диктофон. И мягкий грудной женский голос задал первый вопрос:
-- Как вас зовут?
Процедура оказалась не долгой, всего лишь минут двадцать, двадцать пять. Время я не засек, поэтому говорю приблизительно. Мне было задано 120 вопросов, на которые я должен был ответить лишь двумя словами: да или нет. Что я и сделал. Волнения у меня не было никакого. Я был не просто спокоен, я был даже сверх спокоен. Ведь от результата этого тестирования на новом американском аппарате «детектора лжи» в моей жизни не могло измениться ничего. Так чего же мне волноваться, переживать? И отвечал на вопросы сразу, не задумываясь и не «зацикливаясь» ни на чем. Я даже не вдумывался в их смысл, потому что их смысл и ответ на них у меня как бы сразу же высветливались где-то в глубинах моего мозга.
Вопросы были разные. И личного характера, и политические, и культурные, и общеобразовательные, и даже интимные. И сразу признаюсь, что далеко не на все вопросы я отвечал правдиво. Не меньше, чем на треть вопросов я говорил явную или завуалированную неправду. Почему? Да ни почему. Само собой оно так получилось. Без всякой задней мысли. Да и любопытно было чисто по человечески, поймает меня аппарат на лжи или же я его обману.
Я увлекся процедурой и не заметил как все закончилось. Тот же приятный женский голос произнес:
-- У меня все! Спасибо за сотрудничество. До свидания.
Ну, все, так все! Я оставался лежать в кресле и ждал дальнейшего развития событий. Я же был пациентом и ничего, здесь, в этой комнате от меня не зависело.
Через некоторое время Татьяна Васильевна поднялась со своего стола и подошла ко мне. Она остановилась передо мной, сняла с меня очки и как-то непонятно, если не сказать растерянно посмотрела на меня.
-- Что-то не так? - спросил я.
Она пожала плечами:
-- Странно как-то. Ни один физиологический параметр вашего тела за время процедуры у вас не изменился. Ни давление, ни сердцебиение, ни дыхание, ни влажность кожи, ни зрачки, ни даже энцелофонограмма мозга. Как будто вы специально отключились на время тестирования. Но на вопросы вы отвечали. Как вы это делаете, Виталий Владимирович?
--- Что я делаю? – не понял я.
-- Ну, посмотрите сами, Виталий Владимирович, - она подошла к своему столу, - вот графики функционирования вашего организма во время процедуры. Они у вас слегка волнистые и все! Ни одного пика, ни одного провала! Так не бывает! У других они зашкаливают! И такого у меня еще не было! Может еще раз попробуем?
-- Да ладно, Татьяна Васильевна, - сказал я, - успокойтесь. И лучше освободите меня. Видать я бесчувственный какой-то! А еще раз пробовать меня не надо. Ну, зачем, скажите? Видно, я не для вашего прибора.
-- Как я могу успокоиться! – проговорила Татьяна Васильевна расстроенным голосом . - Вы лежите передо мной, как бесчувственное бревно и ни на что вокруг не реагируете! А мне что делать? Вы семьдесят восьмой пациент у меня. И такого у меня еще не было!
-- Я же не перед вами, Таня, так лежу – попробовал я пошутить,- а перед прибором. А перед ним можно!
-- Вот! – неожиданно воскликнула Татьяна Васильевна и даже всплеснула руками, - Смотрите! Все стрелки на приборах запрыгали! Значит, хватит передо мной притворяться. Вы не бесчувственное бревно, вы - живой человек. Давайте-ка еще раз попробуем.
И Татьяна Васильевна уговорила меня повторить тестирование. Результат был почти такой же. Только волны на графике стали чуть повыше. Все-таки разволновался я немного.
Случай для меня самого оказался странным и не слишком понятным. Я никогда не считался человеком со стальными нервами. И был далеко не самым бесчувственным на земле. Скорее наоборот! Я был слишком уж эмоциональным, слишком взрывным, слишком вспыльчивым и слишком увлекающимся. Меня легко вывести из себя. И также легко я срывался на крик и элементарное размахивание руками. Хотя боксером я в молодости был неплохим, отличающимся редким, как говорил тренер, самообладанием в бою. И еще в школе я ухитрился дойти до кандидатов в мастера. Но это было давно. Еще в молодости. С тех пор жизнь основательно потрепала мои нервы.
Так что же произошло здесь? Почему мой организм не прореагировал на вопросы «детектора лжи и на мои ответы на них? Наверное, все таки потому, что мне были абсолютно безразличны результаты этого теста. От него не зависела моя судьба. От него вообще ничего в моей жизни не зависело. А ведь давно известно, что, если тебе все равно, то все у тебя получается легко и хорошо. А когда результат какого-нибудь дела для тебя очень и очень важны, то тебя словно бы связывают невидимой веревкой и все твои движения становятся напряженными и неловкими.
И очень легко сказать слово «люблю» безразличной для тебя женщине, с которой ты по каким-то причинам решил завязать непродолжительные интимные отношения. А вот сказать люблю женщине, которая тебе дорога и от одного вида которой у тебя захватывает дыхание, ноги становятся ватными или деревянными, а руки не слушаются тебя, очень и очень
