Вошли в пустую комнату. Присмотрелись. На стене круглые часики тикали, готовясь к круговой пробежке. Картина в чёрной рамке, какие-то беспризорные кубики. Подпись: слесарь Тимофей. Номер телефона для связи. Перстом безымянным набрали все цифры, ждём. Мобильный аукнул, потом раздался голос:
- Алло.
- Слесарь Тимофей? - Мы сказали.
- Да.
- Нам нужны кубики.
- Кто это?
- Кубики.
- Не понимаю, что?
- Картина в чёрной рамке, беспризорные кубики. Автор: Слесарь Тимофей.
- Ну?
- Где кубики?
- А, я понял.
- Кубики.
- Взгляните на эту картину. Она рядом?
- Да, рядом, прямо перед глазами.
- Что вы видите?
- Кубики.
- Теперь отойдите влево на пять метров, а затем вправо на семь метров, используйте рулетку, чтобы сделать всё точно.
- Вы как будто ползёте, прихрамывая и у вас счастливое головокружение.
- Что?
- Вы как будто ползёте, прихрамывая и у вас счастливое головокружение.
- Не понимаю.
- Вы как будто ползёте, прихрамывая и у вас счастливое головокружение.
- Откуда вы?
- Мы - здесь.
- Не понимаю, почему вы так несерьёзны.
- Вы как будто ползёте, прихрамывая и у вас счастливое головокружение.
- Так вам нужны кубики?
- Слесарь Тимофей?
- Не понимаю, кажется, мы это выяснили несколько минут назад.
- Где кубики?
- Итак, посмотрите в правый угол картины.
- Верхний?
- Да.
- Мы видим распад кубика.
- Это и есть кубики. Всего доброго.
Мы посмотрели на нижний угол, он крепчал, как кирпичики файлов в поэме Белое озеро, написанной лысым писателем из приозёрной таверны, который, это было однажды, в каком-то году, выполз, прихрамывая, как он сам рассказывал, бывало, дотошно хрипя, испытывая счастливое головокружение. Постылое одеяло он оставил на полу из бетона, ведь он полз, и, однако, прихрамывал. И медсестра с крайней деликатностью подняла остатки хмурого, ползающего фигляра. И подумала, как ему удаётся, ползти и прихрамывать в одно и то же время.
Мы в пустой комнате. Присмотрелись. Вот путь назад. Вот дверь на выход. Выйдя, мы пропали с радаров того, кто писал о нас.
