задержанном:
«Задержать Краснова! За него можно и внеочередное звание получить. Разве можно их сравнивать: Фрамуга – лишь по квартирам шарит, а тот убийца и грабитель».
От размышления Ткачёва оторвал звонок внутреннего телефона:
- Дима, - раздался голос Воронцова. - Саламовича привезли.
- Пусть ко мне приведут!
- Гражданин начальник, можно воды попить? - заявил о своём присутствии Чепчиков.
- Пей!
Доставленный, едва войдя в кабинет, бросился к следователю и заявил:
- Товарищ начальник, никакой кражи не было. У жены какая-то бижутерия пропала, а она сдуру заявление написала.
Фрамуга поперхнулся водой, долго кашлял, затем, с трудом сдерживая улыбку, произнёс:
- Гражданин начальник, разве я смог бы спутать драгоценности с бижутерией. Какие-нибудь подростки пошалили.
- Так, так, - рассмеялся Дмитрий. - Значит, кражи не было и вы, господин Саламович, забираете заявление?
- Точно так.
- Прекрасно, пишите, что претензий не имеете, - следователь подвинул ему бумагу и ручку.
Отправив «ограбленного» восвояси, Ткачёв повел с Чепчиковым серьёзный разговор. Добыв нужную информацию, предупредил задержанного:
- Учти, если обманешь или «вякнешь» лишнего, я тебя надолго упеку. Свободен!
Лейтенант завёл бомжа в кабинет, на столе лежала записка:
«Слава, пусть Серов напишет, при каких обстоятельствах потерял документ и напишет расписку в получении, затем отдай паспорт и отпусти».
Лейтенант сел за стол и, кивнув посетителю на стул напротив, сказал:
- Вот вам бумага. Напишете, где и при каких обстоятельствах потеряли паспорт.
Подождав, когда будет написано заявление, небрежно бросил на стол документ:
- Что ж вы, Константин Иванович, так со своим паспортом обращаетесь?
Ему было приятно смотреть, как бомж схватил документ, дрожащими руками открыл его и, вскочив, залепетал:
- Спасибо! Спасибо!
***
Константин проснулся в восемь и это несмотря на то, что долго не мог уснуть, достал паспорт и мысленно улыбнулся:
«Невероятно, но факт – первое желание исполнилось. Сколько же случайных цепочек пришлось связать феи? Второе желание. Как бы сформулировать? Ведь оно не может быть нереальным».
Минут пять держал спичку незажжённой, затем чиркнул.
- Хочу заработать приличную сумму денег, - произнёс и вновь задумался. – «Без копейки в кармане, построить новую жизнь будет сложно. А какова приличная сумма? Тысяча, десять тысяч? Предположим, десять. Как смогу заработать? В любом случае, нужно вставать и идти».
Он не знал, куда идти. Да и не мог представить, как можно заработать приличную сумму денег бомжу в воскресенье второго января.
«Может бутылки поискать? – мелькнула в голове мысль. – На них много не заработаешь даже после праздника. Пойду к институту, там возле литературного факультета каждое воскресенье поэты и писатели собираются. Вид у меня сегодня приличный – можно и поближе подойти».
Константин шел не торопясь, в душе ожидая невероятных событий. Около литературного факультета толпились люди, и их было гораздо больше, чем обычно. Подойдя ближе, догадался, в чем дело:
«О, сегодня здесь не только поэты и писатели, но и коммунисты. До выборов ещё три месяца, а они уже начинают подготовку. Умный шаг – студенты всегда активно участвовали в политической жизни города. Ох, здесь и «элдэпээр»! «Единой России» лишь не хватает, но те и так фавориты, а эти уже спор затеяли. Пойду, послушаю».
Представитель партии Жириновского, подражая своему лидеру, громким голосом кричал:
- Да про ваших большевистских поэтов все забыли.
- Этих поэтов всегда будут помнить, - возражал ему коммунист, в свою очередь, подражая своему лидеру. - Их слова навек западают в душу, становятся лозунгами.
- «В душу», «лозунгами», - рассмеялся «элдэпээровец» и, размахивая руками, продекламировал. - «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лёд». Как это вам в душу западало. А кто сейчас прочтет эту поэму? Хотя бы начало или автора назовёт?
Он с распростёртыми руками и с улыбкой у рта обвёл взглядом собравшуюся молодёжь.
- Вроде, Багрицкий, - произнёс один из собравшихся. - Что-то там «Валя, Валентина…»
- Вот, послушайте! - рассмеялся представитель «элдэпээр», обращаясь к коммунисту.
- Хитер, обратился к пятнадцатилетнему мальчишке, - покачал головой его оппонент, - и тот автора и начало поэмы вспомнил.
- «Вроде бы… Багрицкий… Валя, Валентина». Другое у этой поэмы начало, - «элдэпээровец», явно был подготовлен к разговору, им и затеянного. Достав из кармана начатую пачку пятитысячных купюр, отсчитал несколько штук и уверенным голосом произнес. – Здесь сто тысяч рублей. Кто прочитает всю поэму – может забрать. Небольшие неточности допускаю, но первые четыре строчки должны быть произнесены. Желающие есть?
Все молчали, и лишь Константин Иванович загорелся желанием, даже не из-за денег, а из профессиональной гордости:
«Ведь, действительно, были там четыре строчки. В учебнике не было, а в сборнике Багрицкого были. Мне ещё не понравилось «ах... ах, пеночки зелёной… так, так… двухоборотный свист… лист… по-по-подрагивает… зелёной… зелёной… рифма там была ещё не совсем правильная…».
Между тем «элдэпээровец» с издёвкой обратился к коммунисту:
- Иван Павлович, думаю, и вы готовы заплатить такую же сумму?
- Без сомнения, - ответил тот, вынимая из кармана пачку тысячерублёвых купюр.
«…опалённый… грозою… нет, не то… А – всё! Вспомнил!»
- Можно попробую! - вышел вперёд бывший учитель литературы.
- Я не сомневался в этом, - резко махая рукой, произнес коммунист.
- Подожди, подожди, пусть сначала прочитает, а мы все послушаем! - предложил «элдэпээровец».
Грозою освежённый,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зелёной
Двухоборотный свист!
Константин посмотрел на представителя «элдэпээр» и по кривой усмешки, догадался – все правильно.
Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Дальше не надо вспоминать – заученные тридцать лет назад строки поэмы навечно остались в голове. Он видел, как стали подходить люди. Никто не говорил – все слушали.
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Константин видел, что все замерли, слушая его вдохновенное рекламирование. Видно в поэме Багрицкого, действительно, было что-то колдовское, заставляющее всех застыть.
И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.
Прочитав заключительную, строку он замолчал. С минуту стояла потрясающая тишина, и вдруг… раздались аплодисменты. Иван Павлович подошел, похлопал по плечу:
- Молодец! Звать-то тебя как?
- Серов Константин Иванович.
- Где работаешь?
- Раньше литературу преподавал – сейчас негде.
Подошедший «элдэпээровец» пожал Константину руку и, обращаясь к коммунисту, как ни в чём не бывало, произнес:
- Ты ему не по плечу хлопать, а в ножки поклониться должен, он тебя и твою партию от позора спас.
И тут из толпы раздался голос:
- А деньги-то мужику отдайте. Он их честно заработал.
- Я свое слово всегда держу, - с пафосом промолвил представитель «элдэпээр» и протянул Константину сто тысяч.
- Я тем более, - заулыбался Иван Павлович и вытащил свою пачку.
Таких денег у Константина Ивановича никогда не было. Он даже не зашел к себе на чердак, а пошёл в гостиницу и взял номер, не очень дорогой, но с ванной, холодильником и телевизором. Сбегал, купил самое необходимое. Побрился и долго мылся в ванной, словно смывая с себя всю грязь прошлого.
Константин проснулся, открыл глаза. Как приятно видеть перед глазами не грязный шифер чердака, а белый потолок гостиничного номера. Он не стал сразу зажигать спичку. Сходил в парикмахерскую, постригся, затем купил в магазине ноутбук и сотовый телефон. Мужчина словно боялся загадать третье желание. Наконец, решился, зажёг спичку и произнёс:
- Хочу, чтобы дочь простила меня.
Марина Серова возвращалась от подруги, на душе было тяжело – у подруги праздник:
«Никому до меня нет дела. Шестнадцать лет, а даже друга не имею. Как же я ненавижу «своих пап». Отчима, была бы возможность, убила, а ведь пять лет назад он мне нравился, деньги всегда есть – не то, что у отца. А сейчас смотрит на меня, как кот на сметану. Всё делает, чтобы я ему в ножки поклонилась. Вчера, пока мама не видела, облапил, о любви стал шептать, пьяная рожа. А отец всё жизни меня учил, как жить, а сейчас на чердаках живет, ходит грязный и обросший».
Марина на секунду остановилась, тяжело вздохнула, и пошла дальше:
«Надо домой идти. Ушла бы мать с отчимом на весь день, за компьютером бы посидела, пока он не видит. Сидит, как балбес, в дурацкие «игрульки» играет, а мне даже реферат не даёт оформить. Был бы у меня свой компьютер с Интернетом – нашла бы друзей. Это – мечты, в реальности прошмыгну незаметно в свою комнату, схватив на ходу бутерброд и кружку чая, и буду до вечера читать по пять раз перечитанные книги».
Издали увидела свой балкон на седьмом этаже и отчима, вышедшего покурить. Ноги сами замедлили ход и в голову полезли совсем грустные мысли:
«Если на балконе раздетый и курит, значит уже пьяный. Прогноз на сегодняшний день оправдывается полностью.
Что за жизнь? Домой не охота, хоть к родному отцу на чердак иди. Когда я его в последний раз видела? Весной – пьяный, грязный. Он лишь с виду грязный, а этот… даже вспоминать не охота. Есть же на свете нормальные мужчины. Вон дядечка, чистый, аккуратно подстриженный. А что это он ко мне бросился?»
- Папка? Папка, это ты!? – девушка застыла от неожиданности.
- Я, моя родная.
Константин Иванович обнял дочь, и она доверчиво прижалась к нему. Это давно забытое ощущение наполнило его душу нежностью, а на глазах появились слёзы.
- Папа, а я тебя и не узнала.
- Значит, богатым буду, - и испугался этой, как показалось, неудачной шутке.
- Ты и так хорошо выглядишь.
- Пойдем в какое-нибудь кафе посидим, а то ты дрожишь вся. Погода сегодня ветреная.
- Папа, ты меня в кафе приглашаешь!?
- Идём.
Сели за столик в глубине уютного зала. Марина не могла поверить в происходящее: её отец, вчерашний бомж, чисто выбритый и пахнущий одеколоном, угощал её прилично стоящими блюдами и дорогим кофе.
- Папа, а откуда у деньги? - решилась спросить дочь.
- Я фею встретил.
- В смысле, богатую женщину? – на лице дочери появилось разочарование.
- Нет, дочь, настоящую фею. Она не обещала мне богатства, обещала лишь помочь, если захочу наладить жизнь, а я этого очень хочу. Хочу вернуться к тебе, к маме, но не бомжем, а нормальным человеком.
- Едва ли получится, пока этот у нас живет…
- Вижу, ты его не очень любишь?
- Ненавижу!
- Дочка, родная моя! - решительно произнёс отец. - Потерпи до Рождества, и у нас всё будет хорошо.
- Папка, ты мой папка, как я могла променять тебя на этого… Прости меня!
- Ты что, доченька, во всем виноват лишь я.
- Ладно, папа, проводи меня домой, а то сейчас расплачусь, и у тебя слёзы на глазах.
- Марина, подожди. Я тебе подарок купил.
- Так ведь это ноутбук!? – она не верила своим глазам. - Мне? Папка, спасибо!
- Извини, что так давно не дарил тебе подарки!
- Спасибо! - обняла и крепко поцеловала, ставшего вновь родным, отца.
- Ты мне номер своего сотового дашь?
- Конечно. Набирай, а то у меня денег на телефоне нет.
***
«Четвёртый день
