Почему библейская картина мира не совпадает с современными представлениями

значение царства Христова», как сказано в «Библейской энциклопедии» и хотела добиться особого положения в этом царстве для своих сыновей-апостолов (Иакова старшего и Иоанна евангелиста — см. Мф. 20:20,21) пользуясь тем, что они двоюродные братья Христа, а родные его братья в то время ещё не разделяли его идей.
Например, известный в Российской империи богослов А.П. Лопухин и его последователи, издатели «Толковой Библии» считали, что неназванная по имени в Евангелии от Иоанна женщина, сестра Богородицы была матерью самого Иоанна. Ведь Иоанн не называл се6я по имени, поэтому не назвал и свою мать.
«При таком предположении, — сказано в «Толковой Библии», — является очень естественным притязание Иоанна и Иакова на особую роль в Царстве Христа и поручение Пресвятой Богородицы именно Иоанну, который таким образом приходился близким родственником Христу».
На то, что при распятии Иисуса присутствовали четыре женщины, намекает также широко известный французский исследователь Библии Эрнест Ренан:
«Гипотеза о двух сёстрах, носящих одно и то же имя, чрезвычайно невероятна. Параграф четвертого Евангелия (XIX, 25) может заключать в себе ошибку. Прибавим, что согласно весьма затруднительному толкованию, однако, приемлемому, выражение ή αδελφή της μητρός αύτου не относится Μαρία ή τoυ Κλωπά, а представляет совершенно отдельное лицо, не названное, как мать Иисуса. Старый Гегезипп, очень интересовавшийся всем, что касалось семьи Иисуса, по-видимому, хорошо знал правду».

Если принять вторую трактовку, то возникает вопрос — как же исследователи Библии установили личность тёти Иисуса?
Ниже приведены три цитаты из синоптических Евангелий. Обратите внимание, что синоптики сообщают о наличии множества женщин поблизости распятия. Несомненно, среди прочих там находилась и тётя Христа, ведь то что она там была засвидетельствовано в Евангелии от Иоанна.
«Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух... Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это» (Лк. 23:46, 49 — в других переводах не «и женщины», а более уважительно к женскому полу: «в том числе и женщины»).
«Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему; между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27:55, 56).
«Были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия» (Мк. 15:40).
Сопоставляя вышеприведённые цитаты из Матфея и Марка ряд исследователей делает вывод, что тётю Иисуса звали Саломия (мать сыновей Зеведеевых). Это предположение зафиксировано не только в среде протестантских богословов, но и православных:
«Саломия... жена Зеведея, мать ап. Иакова старшего и Иоанна евангелиста... По мнению некоторых, Саломия была сестра Марии Богоматери» («Библейская энциклопедия»).

Тем не менее возникает вопрос — почему некоторые богословы не признают довольно ясное евангельское свидетельство о родной тёте Иисуса? Дело в том, что вокруг Марии Клеоповой, которая также, как и Саломия присутствовала при распятии Христа (цитата см. в начале этой главы) эти богословы соорудили массу хитроумных, но абсолютно искусственных схем целью которых является доказать, что именно она, а не Богородица является матерью братьев и сестёр Христа. Поэтому сестрой Девы Марии объявили не Саломию, а Марию Клеопову. С таким утверждением выступил, в частности Иероним Стридонский. Этим богословам ради своих схем оказалось выгодным прочесть слова Иоанна «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина», так что именно Мария Клеопова, а не Саломия являлась сестрой Богородицы. Такое прочтение потянуло за собой другую путаницу уже вокруг имени Клеопы, мужа Мария Клеоповой, которого богословы стали отождествлять с другим евангельским персонажем — Алфеем, причём начали доказывать, что есть несколько Алфеев… продолжать не буду, это слишком долго и утомительно.
Данный пример я привёл только для того, чтобы показать к какой путанице приводит игнорирование чёткого евангельского указания на то, что у Христа были родные братья и сёстры (по крайней мере родные по матери). Создание искусственных схем, уводящих от евангельского текста привело к тому что те, кто их составлял сами в них запутались, да и вряд ли сами в них верят, настолько они натянуты и нежизнеспособны.

Так или иначе, согласно Иоанну, при распятии присутствовала кроме матери и родная тётя Иисуса. Имени её мы достоверно не знаем, хотя есть очень большая вероятность, что её звали Саломия. Но трёх остальных женщин, присутствовавших тут же звали Мариями — Дева Мария, мать Иисуса; Мария Клеопова и Мария Магдалина. Довольно распространённое в то время в том месте имя.
А, как было сказано выше, наличие людей, носящих одинаковые имена при совпадении распространённости этих имён с тем, что известно по другим источникам — позволяет считать тексты подлинными, относящимися к описываемой эпохе.


Глава 19. Сила личности Иисуса

Наконец, последнее доказательство историчности Христа — это сила личности Иисуса. Легче допустить существование данной исторической фигуры чем то, что она придумана. Такое невозможно придумать.
К тому же, как показывает история, культ скорее сложится не вокруг каких-то абстрактных идей, а вокруг конкретного человека — носителя этих идей. Чтобы был дан толчок мощному религиозному течению должна существовать личность, вокруг которой оно складывается. По крайней мере гораздо более вероятным является то, что в основе того или иного движения стоит конкретный лидер чем то, что его нет.
Сила личности Христа, нестандартность его мышления, оригинальность поведения проявляется во многих эпизодах Евангелий. Другое дело, что его поступки и высказывания давно стали частью нашей культуры. Причём, безразлично — христианской или атеистической, поэтому мы не можем их воспринимать столь же непосредственно, как современники Иисуса, свидетели этих поступков и высказываний. Сейчас многое затёрлось от частого повторения. Стало до банальности привычным. Но тем не менее, чем больше я узнаю Иисуса, вчитываясь в текст Евангелий с какой-нибудь другой точки зрения с какой не смотрел на них до этого, тем больше я проникаюсь его величием.
Ведь даже сейчас многие слова Христа впечатляют своей оригинальностью и свежестью — представляете насколько великими были они, когда звучали впервые, когда не затёрлись от повторений сотни поколений. 

Неверие ряда учёных, особенно в XIX, начале ХХ века в историчность Христа, я не могу объяснить иначе как модой и стремлением к собственной оригинальности, а также перипетиями борьбы с церковью. Действительно некоторые (но как мы показали выше далеко не все) упоминания о Христе у античных авторов похожи на позднейшие вставки; но во-первых Евангелия такой же исторический документ, как произведения тех же Тацита и Светония; во-вторых, и это самое главное — весь предшествующий и последующий опыт религии показывает, что новые течения (учения, церкви, секты) почти всегда образуются вокруг конкретной личности (Будда, Конфуций, Мухаммед, Лютер, Кальвин), иногда (очень редко) эта личность более походит на свадебного генерала (например, так называемая Мария-Дэви-Христос), но она всегда есть. Потому что людям кроме идей, нужен ещё их реальный носитель, их воплотитель за которым хотелось бы идти. И возникновение такого мощного и оригинального учения, как христианство — без Христа было бы просто невероятным чудом.

Значение Христа, его подвига может показаться с точки зрения науки или любой не христианской системы мышления, не столь высоким как было на самом деле. Мол, пришёл проповедник, которых в каждом веке приходит по несколько на человечество (несомненно выдающаяся личность эпохи, но не более), попал, как говорится «в струю» и ему повезло больше других («закон Зерна»). Но это заблуждение.
И вот почему. Отсюда, с нашего времени мы не можем адекватно оценить значение Христа, потому что уже живём в мире, пронизанном его подвигом.
Объясню подробнее. Допустим жили какие-нибудь люди до какого-нибудь крупного или даже не очень крупного открытия — будь то колесо; будь то рифма «человек-век», которая поразила всех, когда появилась впервые; будь то компьютер с активным интерфейсом — или ещё какое-нибудь открытие, которое произошло, изумило очевидцев своей новизной, а потом к нему все привыкли. И уже новые поколения рождаясь, когда открытие уже прижилось в обществе, впитывают его, как говорится с молоком матери и воспринимают в стиле — «да это же должен знать каждый». Такие люди, задумавшись об открытии ещё в состоянии оценить его значение, а также значение личности первооткрывателя, но пережить восторг уже не смогут. А порой и наоборот, например, когда-то поразившая всех рифма «человек-век» оказалась настолько затасканной графоманами, что превратилась в символ банальности в поэзии. Я, например, зная поэзию серебряного века, не могу прочувствовать почему люди в конце XIX века так восхищались Брюсовым, Бальмонтом, Сологубом и им подобными. Субъективно я знаю, что писали эти поэты хорошо, мне кое-что нравится, но особого восторга я не испытываю. Потому что после этих поэтов трудились те, кто как говорится «стоял на их плечах», они, пользуясь открытиями символистов продвинули поэзию дальше. Поэтому поэзия предшественников не казалась уже чем-то сильным тем, кто был знаком с творчеством поэтов чьи произведения шли от преодоления тех же Брюсова, Бальмонта, Сологуба, отталкиваясь от них. Тех же Блока или Цветаевой.

А теперь вспомним другое — насколько развит в людском сообществе культ преклонения перед силой. Это уже у ближайших родственников человека, тех же шимпанзе проявляется — поцелуи и поклоны вожакам и доминантам. А в ранних людских цивилизациях культ силы был чрезвычайно развитым, просто запредельным (сохранился, между прочим он и до сих пор, но в несколько завуалированном виде). Поэтому древним людям было вполне понятным явление Бога на коне или на херувимах с громом и молнией, в величии своей мощи. А тут приходит Бог для того, чтобы взять на себя боль людей, Бог которого не только можно ударить, но даже и распять — невероятный слом стереотипов мышления. 
Поэтому я рассматриваю, что первое смягчённое озарение, то есть видение божества не как сосредоточение силы, пришло к человечеству в виде буддизма (это если брать крупные религии), а затем более последовательное — в виде христианства. А вот религии типа современного постбуддийского индуизма, вроде кришнаизма или ислама (где Иисус выступает в виде пророка) — более приспособлены к реальному быту той или иной эпохи, более земные, если так можно выразиться.

И ещё. Ветхий Завет переполнен множеством самых разнообразных, подчас малопонятных, запретов и предписаний. Вот, например, как долго и настойчиво ветхозаветный Бог запрещает квасной хлеб:
«Семь дней ешьте пресный хлеб; с самого первого дня уничтожьте квасное в домах ваших, ибо кто