превратились в ненавидящие.
- О! - он хлопнул кулаком по стенке ванны. Несколько свечей потухли. - Ненавижу - это слишком слабое слово для того, чтобы выразить то, что я чувствую к этим мразям!
Я потупил взгляд, кусая губы от начинавшей обуревать злобы.
- А меня любите? - ляпнул я.
- Зачем говорить то, что и так очевидно7 - я почувствовал его руку под водой.
- А если б я был вампиром? - не сдавался я.
Гэбриэл рассмеялся.
- Вы шутник, однако, господин Патрик! Я еще с самого начала заметил ваше чувство юмора.
Я начал еще больше прежнего злиться.
- И все же, чтобы вы сделали, будь я вампиром?
Он схватил меня и начал целовать.
Мы ушли под воду с головой.
В общем, мы отвлеклись от темы разговора. Я не смог противостоять его ласкам и поцелуям. Его поцелуи дурманили и я отдался ему, словно в агонии.
- А как вы убиваете вампиров? Говорят, они бессмертны? - спросил я, когда мы лежали в постели.
- Есть у меня арбалет один старинный, который мой дед еще перед смертью сделал...
- Робин гуд, - цинично хихикнул я. - Неужели обычные стрелы могут убить вампира?
Гэбриэл прижал меня к себе и погладил по волосам. Я и любил его, и немного начинал ненавидеть. И не знал, что мне делать.
- Конечно, обычные не убьют эту тварь! - хмыкнул Гэбриэл так, будто бы я был круглым дураком. - А стрела, смоченная в определенном количестве мертвой крови, еще и как убьет!
- А где же вы берете мертвую кровь? - спросил я.
- Есть у меня люди, которым я плачу и которые сообщают мне, где и когда лежит свеженький труп. Так что я бываю на месте происшествия еще раньше следователей, запасаясь смертельным ядом.
Я заерзал на постели. Мне уже мерещилось, что эта дьявольская стрела пронзает мою грудь.
- А... если вы промажете и вампир нападет на вас? - не унимался я.
- Такое невозможно, - заносчиво ответил Гэбриэл. - Из 144 выстрелов я не промахнулся ни разу. Я очень меткий стрелок.
- И все же, - не мог уняться я, - если бы, допустим, сзади на вас напал вампир? Если вы сами станете вампиром?
Гэбриэл рассвирепел и стал похожим на одного из языческих богов.
- Тогда я убью себя! - закричал он. - Ибо я этих тварей ненавижу так, что предпочту смерть существованию в облике вампира! Лучше смерть! Будь трижды прокляты эти твари!
Я психанул. Вскочил с кровати, наспех оделся и побежал к выходу.
- Патрик! - окликнул он меня возле выхода. Я обернулся.
- Я вас очень люблю, - проговорил Гэбриэл. - Знайте это!
Его взгляд опять стал ласковым, таким, каким бывал, когда его глаза смотрели на меня. Словно в нем уживалось две сущности.
Я выбежал на улицу. Мои глаза застилали слезы. Я не знал, что делать. Всю жизнь скрывать, кто я такой? Позволять убивать ему наших собратьев?
Так же, как он ненавидел вампиров, я ненавидел людей. Я убивал их. Но я убивал бы их даже, если бы не было ненависти в моей душе. Это моя сущность. Человек может стать вампиром, а вот вампир человеком - уже нет. Разве что умрет и душа его через какое-то время переродится, если верить такому философскому подходу о жизни и смерти.
Я полушел, полубежал. Глаза мои по-прежнему застилали слезы. Я бежал на маленькое фамильное кладбище недалеко от дома.
Здесь покоилась моя семья, убитая людскими тварями.
Погода благоприятствовала моим размышлениям. Было пасмурно и дул сильный ветер. Рукава моей рубашки стали напоминать паруса. Я посмотрел в небо. Солнце заволокли тучи. Да, я люблю, когда они обволакивают его! Ненавижу солнце! И не потому, что оно мне вредит, как глаголят сказки, а просто я его ненавижу, потому что ненавижу!
Я посмотрел ввысь, на верхушки деревьев, на то, как они шатались от ветра. Голова слегка закружилась. Я сел возле могилы матери и приложил руку к земле. Я считал, что таким образом она дает мне свою спасительную для меня энергию. Мне было стыдно сейчас перед ней. Я знал, что она читает мои мысли. Мне было стыдно, что я так сильно заморочился на человеке. Да еще на человеке, который истребляет наш род.
- Простите, - прошептал я и зарыдал. Ветер обдувал мое лицо, моментально высушив слезы. Луч солнца нелепо выглядывал из-за облака. Я решил выследить, куда Гэбриэл прячет мертвую кровь.
Я выследил его. Тайком прокравшись, я заметил, как он на конюшне подвесил пузырь с мертвой кровью. Дождавшись, пока он уйдет, я проколол пузырь и вся кровь вылилась.
Замечу, что кони у нас были особенные. Животные не очень-то любят наш род (лошади особенно). С самого детства мы прививаем лошадям покорность нашему роду, надкусывая и выпивая у них немного крови. После того, как лошадь переболеет, она становится "нашей". Любого седока человеческого рода будет скидывать с себя.
Увидев опустошенный пузырь, Гэбриэл пришел в ярость.
- Возможно это летучие мыши, - сказал я. - Они иногда сидят в конюшне.
Моя душа терзалась. Я не знал, что мне делать. Тетя сказала, что, если я не разберусь со всем, то она сама примет меры.
А Гэбриэл становился все нежнее, все чувственнее. Все больше сводил с ума своими ласками.
- Отчего вы плачете? - спрашивал он, целуя мою руку.
Я отвернулся и глядел на пламя свечей, вносивших лучики света в нашу мрачную обитель.
- У меня слезятся глаза от света свечей, - солгал я, не поворачивая головы.
- Вот вы врете, - ответил Гэбриэл. - Какой повод вам страдать, когда я люблю вас безгранично...
- Вы не знаете, что говорите, - ответил я. - Вы не можете любить меня...
- Какие преграды, какие запреты для нас существуют, когда мы принадлежим друг другу? - он нежно опустил меня на кровать. Я отвернул лицо, не желая отвечать на его поцелуи.
Я продолжал смотреть на пламя свечей и из глаз продолжали литься слезы. Гэбриэл расстегнул на мне рубашку и принялся очень медленно целовать мое тело. Я закрыл глаза, из которых по-прежнему струились слезы, и простонал. В моей душе творилось что-то невероятное. Я понимал сейчас, что не смогу жить без этого человека. Что это хуже смерти для меня. А душа терзается невыносимо. Я решил рассказать ему правду. Пусть сам решает, что делать со мной. Сочтет нужным убить - я приму смерть из его рук.
- Послушайте, Гэбриэл, - сказал я, глотая слезы, - я должен вам что-то очень важное рассказать.
- Что может быть важнее нашей любви? - спросил Гэбриэл.
- Я...
- Молчите, молчите, - прошептал Гэбриэл. - Слушайте лишь стук наших сердец...
Он пленил мои губы своими, а потом потушил свечи. Я не мог говорить, не мог противиться ему, страсти... Я сдался в плен.
Я сидел на могиле у матери и просил прощения за то, что вместо того, чтобы убить этого "людя", я был едва ли не в состоянии позволить ему убить себя. Я молил ее простить мне мою слабость и дать сил.
Вчера я украл у Гэбриэла его смертоносное для вампиров орудие и уничтожил его. Теперь охотник останется без орудия. Для того, чтобы сделать новое, нужно время. Там я успею что-нибудь придумать.
Я еще раз попросил у матери прощения и вернулся в поместье. Меня встретил Гэбриэл.
- Где вы были, мистер? - с какой-то издевкой спросил он.
- Гулял, - ответил я.
- Куда-то арбалет пропал, - снова сказал он.
Мои глаза предательски забегали и я отвернулся.
- Понятия не имею, - ответил я.
- Может снова мыши летучие унесли? - цинично бросил он.
- Да что с вами такое! - сказал я для того, чтобы сказать хоть что-то. - Неужели вы хотите обвинить меня в пропаже ваших вещей?
Гэбриэл развернулся ко мне. Он был разгневан.
- Был сегодня на вашем фамильном кладбище...
- И... увидел дату рождения и дату смерти вашей матери, - сказал Гэбриэл. - Знаете, мне показалось, что, как для человека, жизнь в 532 года чрезмерно длинна, вам так не кажется?
Вся моя смелость куда-то улетучилась. Я уже забыл, как еще недавно сам хотел признаться во всем. Мне стало страшно.
- Это какая-то ошибка, - промямлил я.
Гэбриэл сильно сжал мои плечи и встряхнул меня.
- Неужели? Не нужно лгать! Я знаю, кто вы. Вы-из рода этих мразей. И как я сразу не догадался-то! Вы уничтожили мои орудия, но вам не избежать смерти все равно! - он швырнул меня на кровать.
- А как же ваша любовь? - бросил я ему, готовя себя к смерти.
- Какая любовь может быть к мерзким тварям, к врагам рода человеческого!
Гэбриэл прижал меня к кровати. Наши лица находились близко друг от друга. Я видел его глаза, обуреваемые гневом, ненавистью, чужие глаза, глаза, сулящие мне опасность. Сработал инстинкт самосохранения - в моем мозгу промелькнула мысль накинуться на него и впиться клыками в шею. Но нерешительность, малодушие сковали мои члены. Я не мог пошевелиться. Я не мог убить то, что я люблю...
- Да... - сдавленным голосом проговорил я. - Я - вампир. Я - тот, кто пьет кровь, убивает людей или дарит им вечную жизнь... Твой род также беспощадно убил мою семью, как мой - твою. И я стал маленьким очевидцем этой трагедии, которая и сейчас еще стоит у меня перед глазами.
Я не стал отрицать своего происхождения, которым горжусь. Твое право, что решить в отношении меня...
Гэбриэл рассвирепел еще больше. Его лицо исказила устрашающая гримаса.
- Что тут можно решать! - воскликнул он. - Что еще можно решать с мерзкой мразью, подобной тебе! Смерть! Трижды смерть! - он занес надо мною стрелу, смоченную в мертвой крови.
Я подумал о том, что еще недавно он говорил, как сильно любит меня. Неужели "такая сильная любовь" могла сразу же исчезнуть? Если бы действительно эта любовь была, разве не все равно ему было бы, кто я и что я, как стало все равно мне?
При мысли об этом на моих глазах выступили слезы. Я смотрел в его глаза, светящиеся ненавистью, и думал о том, что еще недавно рассказывали мне эти глаза о любви... Наверняка, сейчас мой взгляд был похож на взгляд моей матери перед тем, как ее подло убили. Трогательно-грустный, прекрасный и обреченный. А я, как две капли воды, был похож на мать, я должен был бы родиться девочкой, но родился хрупким мальчиком.
Гэбриэл внезапно выкинул стрелу прочь и припал к моим губам с бешеной страстью.
Я обнял его за плечи.
Он шептал мне, что любит меня, не смотря ни на что. Шептал так страстно, что внутри все закипало. Он целовал меня, забывшись, целовал мое тело и я понял, что никогда и никого не полюблю больше так, как его... Кем бы ОН ни был... И без него вечность моя будет равняться смерти...
...Мой милый Патрик, где бы ты сейчас не находился я, не прощенный, на коленях вымаливаю твоего прощения... Это тот, "без которого вечность твоя равнялась бы смерти"...
Прошло более тридцати лет и возраст мой близится к шестидесяти годам моего земного существования. Сейчас я нахожусь в твоем поместье, Патрик. В пустом и заброшенном с тех времен поместье. Я не знаю, что сталось с твоей теткой, столько воды утекло со времен тех счастливых дней, проведенных в этом райском для меня на тот момент месте. Сейчас я ступаю по паркету, по которому ходили мы когда-то, взявшись за руки, счастливые и влюбленные; ступаю, оставляя на толстом слое пыли следы от своих громадных сапог. Я гляжу в старинное огромное зеркало и передо мной мысленно возникает твой прекрасный и вечно молодой облик. Вот, он тает, реальность тяжелым грузом возвращается ко мне, давя камнем на душу...
Я вижу лишь свое отражение в зеркале. Свое
