Арифметика общения в семье и на улице

прямо у окна вдоль подоконника.
Этого спокойного седовласого человека звали Евгением Петровичем. В отделении он лежал со старым осколком, застрявшем в левом легком еще в период Великой Отечественной. По словам Евгения Петровича, этот осколок отличался весьма непредсказуемым характером. Мог годами сидеть тихо и спокойно, не привлекая к себе внимания. А мог будоражить своими выходками весь организм с левой стороны. И тогда Евгению Петровичу ничего не оставалось, как отправляться в больницу под наблюдение врачей. Они совершенно не знали, как обуздать буяна. Как-то чуть было ни вытащили. Но осколок успокоился. Теперь опять разбушевался. И врачи снова принялись решать ребус: вытаскивать или не вытаскивать?
К ранению и ко всяким болезням Евгений Петрович относился довольно спокойно. Как мне показалось, он просто старался не думать о болячках и не тратить свою жизнь на суету вокруг них.  «Надо вести здоровый образ жизни», - говорил Евгений Петрович.
Здоровый образ жизни по Евгению Петровичу – это продуктивная деятельность и обуздание дурных эмоций. Евгений Петрович не одобрял бесполезную суетню дяди Егора и пустую браваду Георгия. И то, и другое, по его мнению, движимо комплексом неполноценности и стремлением огородить себя некоей защитой на случай неблагоприятных обстоятельств, которых эти люди опасаются. «Жизни, как и смерти, бояться не следует, - рассуждал Евгений Петрович. – Ни к чему обольщаться ее счастливыми моментами и скорбеть по поводу несчастий. Нужно просто жить спокойно и мудро, постоянно занимаясь каким-нибудь полезным делом. И тогда всякие болячки, телесные и душевные недуги, а также бестолковые бредни, фантазии и страхи не будут донимать».
По профессии Евгений Петрович географ, а точнее, геолог. Последние годы посвятил преподаванию в колледже, где вел курс геодезии. Как я понял, в свое дело был влюблен и принадлежал к так называемым «трудоголикам». «Нет ничего благороднее, - убеждал он, - чем служить своей земле и людям, которые на ней живут».
Я очень быстро подружился с Евгением Петровичем. И мы подолгу потихоньку болтали, соседствуя подушками.
Евгений Петрович был единственным больным в палате, которого все величали по имени-отчеству, причем, не потому, скорее всего, что был в возрасте. К примеру, дядю Егора не называли по имени-отчеству, хотя он тоже был в возрасте.
Удивительно, насколько сильно различались эти два немолодых человека.
Дядя Егор был суетлив и беспокоен. Он вечно куда-то спешил и нередко опаздывал. Евгений Петрович не торопился никуда, производя впечатление невозмутимейшего человека. Движения его были неторопливыми и уверенными. И вместе с тем, он никуда и никогда не опаздывал. Все предстоящие свои действия он предпочитал готовить заранее, в то время как дядя Егор часто действовал по вдохновению.
Дядя Егор при всей его отзывчивости и доброжелательности не всегда был обязателен в своих намерениях и обещаниях, которые мог менять по несколько раз. Если забывал или не успевал выполнить чью-то просьбу, то искренне и трогательно извинялся, каялся и клял свою забывчивость и рассеянность.
Евгений Петрович никогда никому и ничего не обещал. Он вообще производил впечатление человека сухого и бесчувственного. Однако, если его о чем-нибудь просили, или он сам принимался хлопотать за кого-нибудь, то выполнял все в точности и в срок, не забывая о мелочах.
Как я  заметил, оба они были увлекающимися натурами. Но увлечения дяди Егора были подобны вспышкам молний. Он деятельно и заинтересованно совал нос в любое дело и предприятие, загораясь всякой интересной идеей и зажигая этой идеей других. Как только интерес к делу пропадал, он без сожаления оставлял его и переключался на другое занятие.
Евгений Петрович, казалось, не интересовался ничем. Со стороны выглядел инертным и ленивым человеком. Когда же он выписывался, выяснилось, что за две недели он проделал месячную работу целой конторы. Ряду больных выхлопотал страховки, Георгию подготовил пакет исковых документов в суд на избивших его хулиганов. Одному больному совсем даже из другого отделения устроил встречу с родственниками, которые его потеряли.
Обращался Евгений Петрович ко всем только на «вы» и не допускал ни панибратства, ни заносчивости, ни фамильярности. Он был, пожалуй, единственный, кто величал дядю Егора по имени-отчеству.
- А зря вы, Егор Никитич, не пошли к стоматологу, - сказал Евгений Петрович дяде Егору, когда тот уж  и забыл про свой больной зуб. – Сейчас самое время его вылечить. Во-первых, вам сделают обезболивание. Вы не будете чувствовать боли. Во-вторых, все сделают абсолютно бесплатно. А за стенами больницы за то же самое вам нужно будет хорошо заплатить. Еще ходить в кабинет далеко придется. А тут рядом, задарма, да еще и времени у вас предостаточно. А самое главное, вы сейчас принимаете антибиотики. Стало быть, угроза заражения какого-нибудь совершенно сведена к нулю. Ей-богу, подумайте и сходите полечиться.
Дядя Егор подумал и внял совету. Потом радовался и благодарил соседа по палате. Вообще, как я заметил, дядя Егор Евгению Петровичу доверял и очень его уважал. Слушал Евгения Петровича с  нескрываемым интересом, часто задавал вопросы. Очень любил консультироваться по мелочам: можно ли употреблять тот или иной продукт, пить лекарство, стоит ли просить о чем-нибудь врача. Советы выслушивал, но поступал, как правило, по-своему.
С Ваней у Евгения Петровича были самые доброжелательные отношения. К молодому человеку старик обращался на «вы», хотя и называл просто Ваней.
- Я думаю, Ваня, вам не следует слишком серьезно относиться к тому, что эта девушка вас отвергла. Вы думайте о том, что вы сами счастливо избежали каких-то сложных проблем в жизни. Она ведь отвергла не потому, что вы плохой или неполноценный человек. Поверьте мне, голубчик вы очень достойный, мужественный и приятный юноша. А то, что она о вас думает, так это ее проблемы. У нее слишком искаженные взгляды. Возможно, когда-нибудь ее взгляды изменятся. Но вам не стоит быть в зависимости от ее или чьих-либо других взглядов и суждений. Будьте независимы и самодостаточны. Свобода придает человеку силы.
Как ни странно, однако доводы Евгения Петровича благотворно повлияли на состояние Вани. Он воспрянул духом. После он частенько вовлекал старика в разговоры о смысле жизни.
Компьютерного инженера Георгия-Егора Евгений Петрович тоже величал по имени-отчеству. Причем, именно так, как тот отрекомендовался. Общались они между собой мало. Да это и понятно: Георгий почти не бывал на месте. Но даже в редкие моменты общения между  ними чувствовалось взаимоуважение. Во-первых, Георгий уважал недуг Евгения Петровича. Насколько я понял, Георгий всякие болезни не любил, мы с ним в этом союзники. Стоны, вопли и сопли он не терпел органически и считал не мужским делом носиться  с различными хворями. «Нужно не по больницам болтаться, а ходить в спортивный зал и на стадион», - заявлял он категорично. Исключения он делал насильственным увечьям, какими считал всякие ранения. У Евгения Петровича была «мужицкая болезнь». Это было достойно уважения. Во-вторых, и тот  и другой любили свое дело. А в-третьих, Евгений Петрович всегда мог дать дельный совет. Это было большое достоинство, по мнению Георгия. Ну, и, наконец, Евгений Петрович имел над людьми какую-то необъяснимую власть, которую не имел Георгий. Мы убедились в этом, когда Евгений Петрович в один миг поставил на место не в меру охамевшего богатыря с грыжей.
А произошло вот что. Богатырь готовился к выписке. Грыжа его не беспокоила. Он уж носился по отделению, как лось. Отсутствием аппетита, разумеется, не страдал. Всякую снедь в больших количествах ему доставляли из дома жена или мать. Больше всего этот лось любил молоко в пакетах «тетра-пак». Он опустошал их в один присест и складировал пустые пакеты в тумбочке. Когда он был лежачим, пакеты убирали ухаживающие за ним родственники. А когда они перестали бывать в палате, в тумбочке различных пищевых отходов расплодилось под завязку. Что и вызвало справедливое возмущение санитарки, когда она в очередной раз устроила генеральную уборку.
- Где это видано, чтоб больные убирали в палатах? – возмутился  Богатырь, когда санитарка попросила его унести весь хлам в мусорный бак. – Тебе деньги за что государство платит? Чтобы ты гоняла увечного человека по мусоркам? Может, я еще и полы за тебя должен драить?
И тут перед кроватью, на которой возлежал «увечный человек», вырос Евгений Петрович
- Встать! – скомандовал он. Наглец приподнял голову:
- Это вы мне?
- Встать, я говорю! – повторил старик.
- А что я такого сделал? – трусовато пробормотал верзила и, усевшись на постели, стал шарить глазами по комнате в поисках поддержки со стороны свидетелей. Но таковой не нашел.
- Немедленно извинитесь перед женщиной! – приказал Евгений Петрович, приподнимая мужика.
- Да что вы, в самом деле? Я ведь пошутил.
- Извиняйтесь! И бегом убирать в тумбочке!
И этот «шутник» без возражений принялся выполнять приказ. К вечеру он выписался и убрался домой.
- Вот это мужик! – восхищенно вспоминал после Георгий. – Одним словом размазал по стенке! Ей-богу, я бы так не смог: дал бы в морду, и дело с концом.
- А тебе бы все кулаками размахивать, Победитель! – проворчал дядя Егор. – Что ли, Грыжа не человек? Может, он и не со зла, а по глупости своей, потому как молодой еще.
- Он не молодой, а хам! – отозвался Ваня. – Я бы тоже его побил. Только наверняка не смог бы.
Я уже говорил, что Евгений Петрович внешне производил впечатление человека равнодушного и бессердечного. Но это  далеко не так. Он был весьма внимательный ко всем и ко всему.
Как-то днем, заступив на смену, в палату заглянула сестричка, которую мы все обожали за ее приветливость и безотказность.
- Пройдите-ка сюда, дочка, - попросил Евгений Петрович. Медсестра подошла.
- У вас сегодня какой-то необычный день? – спросил старик. – Вы выглядите торжественной и праздничной.
- Конечно, необычный, - засмеялась девушка. – Меня приняли в мединститут. Но откуда вы узнали?
- Про институт от вас узнал только что, а про то, что вы самая счастливая девушка на свете, мне сказали ваши глаза.
Вечером, разумеется , благодаря стараниям дяди Егора в отделении организовался праздник под названием: «Посвящение в студенты» Сам Евгений Петрович подарил студентке аметист – красивый кусок горной породы величиной с кулак. Этот камень, естественно, принесла жена Евгения Петровича по его указке.
- Нашел на Урале, - сказал бывший геолог. – Аметист – камень святых людей. Обладатель его благороден и чистосердечен. Будьте же и вы, дочка, всегда такой, какая сейчас.
Евгений Петрович выписался вскоре после больного с грыжей. Без старика мы будто осиротели. Он был, словно отец или учитель, вдохнувший за столь короткое время в наши огрубевшие души пример высокой человечности.
Я долго вспоминал наши с ним разговоры и размышлял о том, что он говорил и чему учил. Это он надоумил меня наблюдать за поведением окружающих, открыв мне суть психологии восприятия и поведения людей.
«Наше поведение, - рассказывал он, - всецело зависит от нашего восприятия, а точнее, от уровня восприятия.