Глава 5
(880–881 гг. от Р.Х.)
Наступившее тепло съело остатки снега, и повсюду зелёные былинки травы радостно потянулись к солнцу. Эльтебер племени каваров Курсан в сопровождении сотни воинов въехал в предместье стольного города хазар Итиль, но услышав бой барабанов и писклявый вой флейт, остановился. Он совершенно не хотел встречаться сейчас с каганом, когда тот в очередной раз решил появиться перед своими подданными. Ему ли – потомку самого Аттилы преклонять колени перед каким-то выскочкой из рода Ашина! А достойно ли живут люди из этого рода?! Многие из них ведут нищенский образ жизни. Бывало, что простой торговец лепёшками становился каганом по воле людей из клана Буланидов. Вот кто действительно правят хазарами! Только Буланиды становятся беками или, как их называют ромеи, царями.
Курсан надеялся, что всё-таки пышная процессия, при приближении которой все падали ниц, не смея поднять глаза не только на кагана, но и даже на его придворных, минует его. Но как только вдали показались вооружённые всадники, эльтебер поморщился и развернул коня. Недалеко от города он остановился и приказал воинам:
– Ставьте юрты, жарьте мясо! Ночевать будем здесь.
Перед самым заходом солнца в юрту, где отдыхал Курсан, заглянул стражник:
– Бек Вениамин приближается, а с ним воины. Сотни три, не менее…
– Что ему неймётся на сон грядущий, – недовольно пробурчал эльтебер и громко приказал: – Поднимай людей!
Он вышел из юрты и бесстрастно начал смотреть на приближающегося бека до тех пор, пока тот не остановился напротив. Курсан учтиво поклонился, приложив руку к груди, а затем опять поднял глаза на прибывшего:
– Для меня большая честь лицезреть тебя перед собой. Разве я достоин такой большой милости?! Завтра утром я сам появился бы перед твоими очами. Неужели случилось что-то непоправимое?..
Бек недовольно насупился: не слишком ли эльтебер дерзок и непочтителен? А не наказать ли его? Покосившись на сплочённые ряды хмурых и закалённых в многочисленных битвах каваров, которых не смогла бы одолеть его многочисленная охрана, постарался успокоить себя: воин – ему не знакома дворцовая учтивость.
– Почему завтра? – продолжал хмуриться Вениамин. – Ты должен был ещё днём явиться ко мне. Я видел тебя в городе...
– Я не хотел докучать, когда своих подданных осчастливил своим появлением каган.
Бек помолчал, оценивая дерзкий ответ, и надменно процедил:
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Я всегда готов к твоим услугам, только ужин мой скромен.
– Я не голоден, – ответил Вениамин, спрыгивая с коня.
В юрте бек уселся на почётное место и даже улыбнулся, смотря на Курсана. В отсутствии подданных тон его стал дружелюбным и немного вкрадчивым:
– Так всё-таки почему же ты не захотел воздать почести кагану?
– Я решил, что мой усталый вид после длительного перехода не усладит его взгляд.
– Ты дерзок и непочтителен и, кажется, не всё понимаешь… – снисходительно усмехнулся бек. – Недавно один из рабов познакомил меня с занятной игрой, называется шахматы. На доске стоят разные фигуры, и каждая из них ходит по-своему. Чем то эта игра напоминает управление нашим государством. Там есть король, есть ферзь… Король имеет мало силы, охраняется слугами, может ходить только на одну клеточку. В противоположность ему ферзь выступает самой сильной фигурой, от которой зависит победа в игре, но падение короля означает проигрыш. Не правда ли знакомая ситуация?..
– Мне знакома эта игра.
– Знакома?.. Это хорошо, – тон бека стал жёстче. – Скажи, во что ты веришь?
– Я верю в Тенгри – всевидящего и всесокрушающего.
Вениамин поморщился, но продолжил:
– Шахматы – это только игра, а жизнь сложна… Хочу рассказать, что меня беспокоит. Войска наши устали в битвах с арабами и многочисленными врагами, что давят на нас. На западе нужно опасаться козней ромеев, там же рыхлая масса неуправляемых и злобных угров. Одна радость, что они перекрыли торговые пути неистовых русов. Пока крепость Саркел и ряд других крепостей сдерживают их натиск, но надеюсь, что со временем отбросим этих русов в те дебри, откуда они появились. У нас не хватает сил сдерживать те орды с востока, что вторгаются и пересекают наши земли. Хотя бы те же печенеги...
Бек немного помолчал, поморщился и продолжил:
– Я долго размышлял, почему так всё складывается, и понял одно, что наши племена не едины, потому что нет той идеи, что сплотила наших врагов – арабов и позволяет им успешно противостоять не только нам, но и могущественным ромеям. Нам нужда эта объединяющая идея, которая вдохнёт в нас силы и поможет нам разгромить всех врагов. Савиры и кавары – вот основная ударная мощь нашего войска. Я вначале обратился к вам, ветви славных оногуров, с которыми Аттила вместе с другими племенами поставил на колени высокомерных ромеев. Из-за своей исключительной храбрости и доблести вы – кавары получили право первыми нападать на врага в любом сражении, и только поэтому за вами последуют остальные, когда вы первые сделаете шаг к этому объединяющему началу, а объединить нас может только принятие всеми истинной веры – веры кагана.
Это было так неожиданно, что Курсан помрачнел. Вениамин, видя его несогласие и вставая, добавил:
– Помни о шахматах...
Эльтебер поднялся следом и промолвил:
– Это только игра, но не всё в нашей жизни соответствует ей. Многое там зависит ещё от взаимодействия фигур, а ещё там любая пешка может стать ферзём.
Бек замер и с угрозой произнёс:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что не всё в нашей жизни бывает, как в игре.
– Я даю тебе на это один месяц, – вскричал Вениамин, покидая юрту.
До рассвета не смыкал глаз Курсан, поникнув головой, и только с первыми лучами солнца решительно ударил кулаком, по колену:
– Разве можно просто так поменять веру?! Не бывать этому… Придётся каварам перебраться к огузам. Надеюсь, что смогу договориться с их вождём Альмошем.
* * *
– Гладыш! Гладыш…
Из закрытой двери с выпученными глазами выскочил боярин и, выставив перед собой ладони, зашептал:
– Тише, княже, тише… Дитё только заснуло. Всю ночь бедняжка плакал, мучает его хворь какая-то. Может животик, а может ещё что-то. Сказать ведь не может – мал ещё… Пытается лопотать, а разве поймёшь!..
– Девку сенную к нему приставь, что сам-то? – снизил тон Олег.
– Так привык Игорь-то ко мне, других не подпускает ни в какую… Всё-таки Рюрикович...
– Пока спит, и девка справится, а ты нужен мне сейчас.
В горнице Олег уставился суровым взглядом на боярина:
– Верю тебе, как себе. Знаю, что помощник ты мне в делах моих, поэтому и говорю как на духу: плохи наши дела.
– Чего так?.. – растерялся Гладыш. – Али враг какой наседает?
Князь отмахнулся:
– Что враги!.. Враги кругом, да не об этом речь. Сам знаешь, что настроили мы острогов вдоль границы с хазарами для защиты от них, поселили там воинов с семьями. В дружине воинов почти не осталось, да что в дружине – в Новгороде их по пальцам можно пересчитать. Есть желающие в дружину вступить, так им бронь нужна, оружие… Где столько взять? А им ещё и платить надо, а серебра нет. Ушло всё… Как воинов набирать, как?
– А много их надо-то?
Олег кивнул головой:
– Много...
– Да ты никак на войну собрался?
– Никому об этом не сказывал, и тебе покамест не скажу, – князь помолчал, пристально смотря на боярина, а потом сказал: – а впрочем… Тебе можно. Задумал я хазар потрясти, чтобы пути нам открыли и вольготно торговать можно было. Без торговли серебра не заимеешь. Для этого войско хочу набрать, а впереди всех мурманов пустить. Их не жалко… Где серебро взять? Скажи!..
– Так дань…
– Что дань? – вскипел Олег. – Полные кладовые в мехах: связки соболей, бобров, куниц, а толку! Всем серебро нужно за мечи да за копья. Где мне оружия столько набрать?
– Так Мошко в Новгороде кузнец знатный. Он и меч скуёт, да и бронь у него изрядная.
– Он что, – усмехнулся князь, – всё войско готов обеспечить?
– Всё не сможет, – согласился Гладыш.
– То-то и оно… Вот что… Хочу тебя послать к франкам. Пушнину возьмёшь, там её на мечи сменяешь, – увидев жалостливое лицо боярина, повысил голос: – Знаю, что в чужие края франки запретили оружие продавать, вот поэтому тебя и посылаю.
– Не обессудь, княже. Стар я стал для этого, да и мальчонка ко мне привязался. Схватится ручонкой за бороду, никак с рук не снимешь. Да и мне он уж как родной. Ты уж лучше Зоряна к франкам направь. Он хваткий, всё провернёт…
– Зорян мне в другом деле надобен.
Продолжая в упор смотреть на растерянное лицо Гладыша, князь сжалился:
– Ладно… Если не тебя, то кого вместо можно послать? Сказывай!
Боярин встрепенулся:
– Так в Новгороде купцов много. Любой согласится, если выгоду учует. Но любого не пошлёшь, ушлого надо подобрать.
– Вот ты и подбери дней за пять, а к завтрашнему утру пусть Зорян сюда явится.
На следующий день князь долго расспрашивал прибывшего к нему Зоряна о его торговых делах, а потом уселся прямо перед купцом и перешёл к главному:
– Дань я собрал большую, а реализовать не могу. Хочу тебя в Царь-град послать с ней, одного послать, без воинов. Знаю, что трудно... Знаю, что далеко и опасно, но надо. На тебя надеюсь, что сможешь, не подведёшь.
– Так товар пропасть может…
– Пропадёт – так пропадёт, пусть… Это не главное, а сколько распродашь, то всё твоё.
Зачарованный перспективами, Зорян заёрзал на скамье.
– О будущем думаю я. Хочу, чтобы ты пути-дорожки туда разузнал, в Киеве осмотрелся… Узнай, как там Аскольд с хазарами ладит, примет ли нашу сторону, если с хазарами пря случится? Много русов он у себя пригрел, очень много, да не только русов, а и другие из новгородской земли туда перебрались. Ты разузнай о врагах его, так, на всякий случай… Я верю, что сможешь, так что собирайся в путь!
* * *
Феодор Сантаварин вышел из храма Святой Софии и, глухо ударяя своим посохом архиепископа по мраморным плитам, которыми была выстлана дворцовая площадь, направился мимо бронзовой колонны, увенчанной статуей Юстиниана, к императору. Всю площадь окружали портики, которые поддерживали двойные ряды колонн, и рядом с одной из них архиепископ Евхаритский заметил Льва, который держал за руку девицу и говорил ей что-то забавное, отчего щёки той пылали ярким румянцем.
– А мальчонка-то вырос… – задумчиво пробормотал Феодор.
Наконец они расстались, и девушка быстрым шагом, не сдерживая улыбки, направилась в сторону ипподрома. Сантаварин двинулся ей наперерез и громко окликнул:
– Подойди ко мне, дочь моя!
Девушка остановилась и, потупив взгляд, смиренно подошла к архиепископу:
– Благослови, Владыко!
После благословения Феодор, ласково улыбаясь, вкрадчиво спросил:
– Кто ты, как твоё имя?
– Меня зовут Зоя, – засмущалась она, – я дочь протоспафария Стилиана Заутцы.
– Я знаком с главой императорских телохранителей, – продолжал улыбаться Сантаварин, – это очень достойный человек. Хорошо… Храни тебя Господь!
Феодор отпустил Зою, и она, уходя, несколько раз недоуменно оглядывалась на незнакомого архиепископа, который зачем-то остановил её. Сантаварин долго смотрел ей вслед, а затем направился к патриарху.
Фотий, подслеповато щурясь, корпел над кипой свитков, когда Феодор вошёл к нему в келью.
– Святейший Владыка, ты как всегда в трудах… –
