Груня

Василий возвращался домой с фронта. Не верилось даже, что после стольких чужих дорог, пройденных им, на пути появились знакомые тропинки... Он побывал в родном Сталинграде, разрушенном, но уже отстраивающемся, и двинулся в своё село. Шёл целый день, пару раз его подвозили на повозках. Стояло жаркое лето, поля высохли, и нечем было дышать...
Он ждал тёплой встречи с отцом и младшими братьями и сёстрами (мать умерла десять лет назад). И вспоминал Груню — единственную девчонку, которая любила его. Она была очень скромной, неприметной, невысокого роста, рыженькой, с голубыми глазами и веснушками на щеках. Как Василий ей нравился! И во время гуляний, и когда случайно виделись на улице, смотрела на него как заворожённая.
После школы он хотел учиться дальше, поступить в техникум, но не смог: умерла мама, надо было работать и заботиться о братьях и сёстрах. Отец ещё при жизни матери завёл близкое знакомство с другой женщиной, а потом и вовсе к ней перебрался, дети его уже почти не интересовали. Он любил поговорить, и его предупреждали, чтобы держал язык за зубами. Но однажды, рассказав в компании анекдот, попал в колонию на несколько лет... Вася очень горевал по своим родителям. Однажды, когда он сидел на лавочке возле магазина с мокрыми от слёз глазами, кто-то осторожно прикоснулся к нему. Это была Груня. Наверное, хотела успокоить, поддержать его. Но он отодвинулся, потом встал и пошёл домой.
Выучившись на тракториста, Василий стал работать в колхозе. Там иногда появлялась и Груня, учившаяся в школе. Он старался не встречаться с ней. Стыдился того, что его, взрослого мужчину, обхаживает она — ещё почти ребёнок. За несколько месяцев до начала войны его забрали в армию, а потом он попал на фронт. Братья и сёстры подросли, тоже стали работать в колхозе, но Вася, конечно, очень беспокоился за них — как будут жить без него... Когда он уходил в армию, увидел в окно Груню, стоявшую неподалёку с узелком в руке, и понял, что она хочет попрощаться. И тайком вышел с другого конца двора, чтобы не встречаться с ней...
Теперь ему было совестно, что так вёл себя с девочкой, и он собирался попросить у неё прощения.
...И вот оно, родное село! Василий уже и не думал, что вернётся сюда. Каждое деревце и кустик, каждая тропиночка и былиночка были такими знакомыми и словно ждали его...
Во дворе девушка развешивала на верёвке постиранное бельё. Хлопнув калиткой, Василий остановился и стал её разглядывать.
— Нинка!
Она посмотрела на него и застыла...
— Господи... Вася!
Они бросились друг к другу и обнялись. Из дома выбежали их братья Ваня и Витя и сёстры Феня и Томочка и тоже прижались к старшему брату.
— Васенька, жив!..
— Ты так давно не писал нам!
— Мы думали, ты нас забыл...
Василий потрепал ребят по макушкам.
— Как же я мог вас забыть! Писать было некогда. Мы с солдатами немцев до самого Берлина гнали... Вы все так подросли! Даже не узнать... А где отец?
— Он с нами не живёт, — ответил Ваня. — Когда освободился, встретил женщину, сошёлся с ней, они в Краснослободске поселились.
— А вы что же не с ними?
— Не захотели, у них там только половина домика, самим тесно, да отец и не звал нас. Мы уже взрослые, без него проживём...
Все прошли в дом, Нина накрыла на стол и накормила брата щами и гречневой кашей. Ребята рассматривали награды, которые он принёс с фронта: медали «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.», орден Красной Звезды. Они долго расспрашивали его о военной жизни, и Василий рассказал, как побывал на Ленинградском, Прибалтийском и Белорусском фронтах. Ваня вслух зачитал сведения о его подвигах в наградном листе:
— «Во время проводимых боевых операций частями нашего корпуса красноармеец Цепелев работал на радиостанции по обеспечению связью командования корпуса с командованием армии. В любых условиях красноармеец Цепелев справлялся с поставленной задачей. Участник Отечественной войны с 1941 г., дважды ранен. В 1943 г. 23 марта, находясь при 39 отдельном противотанковом батальоне, в арт. дивизионе в качестве наводчика орудия, при наступлении и взятии Красного Бора |Лен. фронт| был ранен осколком мины в правое бедро. В 1944 г. 1 марта, находясь в 314 СД в 763 отд. роте связи, при наступлении под Нарвой и взятии железной дороги был вторично ранен осколком мины в предплечье правой руки.
За пролитую кровь в боях с немецкими захватчиками и обеспечение командования 124 СК бесперебойной связью достоин правительственной награды "За отвагу"».
— Вася, ты настоящий герой! — воскликнула Нина.
— Ну что ты, я ничего героического не совершил, — ответил он, вставая из-за стола. — Люди на такие подвиги шли на фронте и в тылу... Те, кто погиб за нашу страну, — действительно герои! Спасибо, сестрёнка, что накормила.
Он присел на кровать, и братья с сёстрами снова окружили его со всех сторон, соскучившись по нему. Долго разговаривали, до глубокой ночи. Ребята рассказали о гибели от фашистского снаряда их бабушки и дяди, живших в Краснослободске, о гибели двоюродной сестры, которая была санитаркой на фронте.
— До нас немцы не дошли, но фронт находился совсем рядом, — вспомнила Нина. — Здесь, в селе, был госпиталь для раненых. Сюда тоже прилетали бомбы. Одна попала в дом тёти Маруси, они с дочкой Груней погибли...
Василий вздрогнул и вскочил.
— Груня?!
— Да, Груня. Хорошая была девочка, мы с ней дружили. Она всё о тебе спрашивала, когда ты ушёл на фронт... Жалко её и мать. Всю избу разнесло, их так изуродовало, что хоронили в закрытых гробах...
Василий вцепился рукой в волосы. Ребята усадили его на кровать. Первое время он молча смотрел перед собой, потом заплакал. Его долго пытались успокоить, но не смогли. И до утра он, лёжа в своей кровати, смотрел в потолок и слёзы катились по лицу. Много горя он видел в жизни, но так плохо ему было только однажды — когда умерла мама...
***
— Своди меня к могилке Груни, — попросил Василий Нину утром. — Она меня любила, а я плохо к ней относился, вёл себя как подлец. Хочу попросить у неё прощения... Она меня теперь не услышит, но, может, на душе полегче станет...
— Вася, не береди себе душу, — ответила сестра. — Поешь чего-нибудь и приляг, отдохни, ты всю ночь не спал...
— Не хочу. Я теперь не усну.
— Поезжай к отцу, повидайся. Он, наверное, сильно соскучился по тебе...
— Потом навещу его. Отведи меня к Груне.
...Сельское кладбище находилось на пригорке, возле берега реки. Василий и Нина прошли ворота, и она указала ему на деревянный крест среди других крестов. Брат двинулся дальше, а сестра осталась ждать его у выхода.
Могилка заросла травой, колючками. Василий выдернул их, выкинул и, приклонив голову, сказал шёпотом:
— Прости, Грунюшка, что я был таким остолопом... Убегал от тебя, от твоей любви, даже не попрощался с тобой... Прости меня...
Он вспомнил её голубые, как небо, глаза, улыбку, веснушки, и слёзы вновь покатились по его щекам... И вдруг подул тёплый ветерок, пригладил его волосы. И ему показалось, что это снова Груня ласково дотронулась рукой... «Простила, простила...» — подумал он, утирая глаза.
Потом они с сестрой посетили могилу матери, убрались там и вернулись домой.
После обеда Нина затеяла уборку в доме, и все стали помогать ей: вытирали везде пыль, подметали и мыли полы. Василий нашёл в тумбочке узелок с вещами матери. Она была верующей и оставила детям иконы, напутствуя перед смертью, чтобы обращались к Богу в трудную минуту. После её похорон отец убрал все образки в тумбочку, и с тех пор их никто не брал. Василий достал иконки и поставил на пустовавшую прежде божницу в углу комнаты. Ребята сначала удивились этому, но потом поняли, как ему теперь тяжело...
— Завтра пойду устраиваться на работу в колхоз, — сказал он. — Вам нужно учиться дальше, поступать в техникумы, в институты. Буду обеспечивать вас, кормить, одевать...
Вечером, перед сном, он, стоя у икон, помолился Богу:
— Господи, я давно верую, хоть и мало обращался к Тебе... Сегодня попросил прощения у Груни, а на душе всё равно плохо... Как я мог быть таким бесчеловечным? Она видела, что тоскую по родителям, хотела пожалеть меня, а я отвернулся от неё, а потом ушёл! И так избегал её везде, где мы встречались. А когда уходил в армию, не захотел попрощаться с ней... Господи, как же я хочу снова увидеть её, хоть ненадолго, чтобы покаяться перед ней... Но её уже не вернуть.
В ту ночь ему приснилась Груня — она сидела на скамейке возле его дома, с узелком в руке, такая же одинокая, как в тот день, когда он уходил в армию...
***
Василий снова устроился на работу в колхоз трактористом. Трудиться приходилось от зари до зари — и там, на полях, и дома, на огороде: пришло время собирать урожай. Он понемногу отвлёкся от мучившего его горя. Но однажды другой тракторист, дядя Паша, рассказал мужикам, как вместе с женой хоронил погибших от бомбы:
— Дом разнесло в щепки, мы еле пробрались к ним... Там были три женщины. У Маруси и её дочери головы сильно повредились, просто до неузнаваемости. А у третьей женщины лицо не побилось, но её никто не узнал — видимо, приезжая... Всех трёх моя жена обмыла, и похоронили их в одной могиле...
Василия вновь начала терзать совесть. Не любивший прежде спиртное, он стал всё чаще покупать в лавке и у сельчан самогон и водку и выпивать по вечерам. Однажды его пьяного привели домой мужики. Нина пыталась поговорить с ним, образумить, но он отвечал:
— Девушки меня не любили. Сколько раз я влюблялся — и никогда не было взаимности! Только Груне оказался нужен. Скромная, чистая и светлая девочка была... В самые трудные минуты пыталась поддержать меня. Но я стеснялся её, не хотел связываться со школьницей... Теперь больше никто не полюбит меня и я никого не полюблю...
— Найдёшь ещё себе жену, — говорила сестра. — Сам будь раскованнее, не бойся девчат. Мужики шутят, что ты из монастыря сбежал.
***
Наступила осень. Младшие ребята пошли в школу, а Нина и Ваня продолжили работать в колхозе и начали готовиться к поступлению в техникум.
Василий вдруг перестал ночевать дома. А когда днём братья и сёстры находили его в колхозе, говорил, что был у своих знакомых. Однажды ночью ребята отправились искать его, обошли всё село, заглянули даже на кладбище и обнаружили брата там — он спал, сидя на земле неподалёку от той самой могилы, прислонившись к дереву. Когда его привели домой, Нина сказала:
— Перестань уже убиваться по ней! Ты только себя угробляешь!
— Не хочу я жить без неё, — ответил Василий. — Всё это время ходил к ней, рассказывал о своей жизни, о том, как воевал... И чувствовал, что она слышит меня... И теперь везде будет со мной. Какая-то птичка долго кружилась над могилой — это была она... И тёплый ветерок, и лучик солнца, такой же ласковый — это моя Груня... Она повсюду...
На следующее утро, когда он ушёл в колхоз, Витя сказал ребятам:
— Вася, кажется, с ума сходит...
— Перестань! — осадила его Нина. — Не говори так о брате. Он ещё не отошёл от горя...
Хоть Василий и был в работе, каждый день казался ему бесконечно долгим. Он не мог поверить, что никогда не увидит Груни, она больше не будет ждать его возле дома и не прикоснётся к нему своей мягкой, нежной рукой... А ведь когда-то так хотел избавиться от неё... По вечерам он молился о её душе. А потом никак не мог уснуть...
Однажды,