Этюды

так как Саша открыл волшебный багажник и призвал окончить дело миром. Увидев содержимое, аборигены мгновенно забыли о Галке и обо всем остальном.
Придя на сеновал и обнаружив там спящего Андрея, Саша с Зораном потребовали ответа, на что Андрей томно ответил, что все происходящее он воспринимает, как рисунок жизни, который дается художнику для осмысления и не более, на что ребята указали ему четкое направление в нелитературных выражениях, а также его место в этих направлениях.
–  Что он Гекубе, что ему Гекуба? – сонно пробормотал Андрей и попросил разбудить его завтра к рыбалке.
– Редкий фуфел, - резюмировал Саша.
– Не наш человек, –  откликнулся иностранец Зоран. 

Отправившись утром на рыбалку, в соседней деревне Саша обнаружил «копейку» Дениса и нашел потерянных товарищей.  Ребята обрадовались Саше, как будто совершили полет на Луну, и только что вернулись. Денис рассказал, что только к ночи они смогли добраться до деревни, и обменять наши с Галкой кулинарные изыски на огромную бутылку самогона у местного умельца. При этом «окорочка Буша» с «киевскими котлетами» пошли на ура, а вот овощи и домашние заготовки, любовно сделанные нами, никак не желали обмениваться, потому что у местных жителей своих было заготовлено на пять лет вперед. В результате Миша, скромный пейзажист, отравился и был отправлен в местную больницу. Саша, Зоран и Галка присоединились к поредевшему отряду «копейки» и отправились проведать потерпевшего. Миша лежал практически один в полупустом лазарете, есть ему было нельзя, он похудел и осунулся.
– Ребят, вы поезжайте, я с Мишкой побуду, – сказала Галка.
– Мы скоро вернемся, – пообещал Зоран.
Перебазировав остаток группы в нашу деревню и рассказав старикам о Мишином нездоровье, Саша первым делом организовал жилье товарищам, а затем отвез Дениса, Юрика, Леню и Сережу к волшебному месту этюдов. Все взахлеб делились впечатлениями от произошедшего и увиденного - такого путешествия у нас еще никогда не было.
Тем временем Клавдия Ивановна накрыла стол нам с Андреем и пошла варить кисель и бульон для болезного Мишки. В этот момент зашел сосед и спросил, нельзя ли ему продать нам иконку, потому как он неверующий, а она, мол, лежит и пылится. Глаз Андрея загорелся нездешним светом.
– Сколько хотите выручить? –  спросил Андрей, стараясь не звучать слишком заинтересовано.
– Дождитесь Сашу, он специалист по иконам, – встряла я, подозревая подвох со стороны Андрея, но он уже шел за соседом в дом. Мне это не понравилось.
Когда Саша вернулся, я рассказала о сделке, и он оказался у соседа ровно в тот момент, когда Андрей отсчитывал деньги.
– Дядя Илья, икона должна остаться в доме, здесь ее место, - сказал Саша твердо, пытаясь остановить происходящее.
–  Ой, да на что она мне, продал и ладно! – облегченно вздохнул сосед.
Саша поймал Андрея за руку и тихо сказал:
–Ты совсем совесть, что ли, потерял? Она в три раза больше стоит!
– Я отдал все, что было, на электричку только оставил, я уезжаю, – отрезал Андрей.
– Нужно вернуться и доплатить! – горячился Саша.
– Понятна твоя злость, товар прошел мимо кассы! – засмеялся Андрей.
–  Я никогда в жизни не поступаю так! – сказал Саша, сдерживая ярость.
Мы взяли кисель, бульон и сухари и поехали в больницу к Мишке. Галка порхала по палате, нарвала полевых цветов, заварила крепкий чай, и, казалось, мы были совершенно лишними, потому как пара словно очертила себя меловым кругом. Было видно, что им никто не нужен.
– Врачи сказали, еще пару дней надо побыть, – сообщил Миша
– Я с тобой! – легко откликнулась Галка.
– Как обратно, Галюнь? – спросила я
– А! придумаю что-нибудь! – отмахнулась Галка.
3.
Почти весь день, за исключением двухразового посещения болезного Миши, мы провели на этюдах. Кроме волшебного озера с храмом, нам показали хрустальный ручей, где «рыба клюет с руки», сосновый бор, который словно сошел с картин Шишкина, бескрайнее поле, над которым заходило солнце. Красота вокруг была необыкновенная! Когда я украдкой смотрела на холсты, то видела, что Сережа все также копирует Васильева и Глазунова. У Дениса на фоне небрежного озера и условного леса по всему периметру шла надпись углем: «Мы потеряли Россию!», припечатанная бычком от Мальборо, посаженным на клей. Следующая работа изображала мутный ручей (хотя, клянусь, он был хрустально-чистым), в котором плыла мертвая рыба, к холсту была прикручена ржавая ручка из гаража аборигенов и сучковатая палка. «Вот и все, что осталось» – гласила надпись.
– Дэнчик, далеко пойдешь! – смеялись мы.
– А что, иностранцы любят, Мариш, ты мне переведи, по-английски напишу все, будет круто, – любовался Денис своими нетленками.
– Податься, что ли к авангардистам? – решал вопрос бытия Леня.
– А что? Подайся! Фигли там – намалевал пятна непонятного цвета, прикрутил палку, вот и шедевр, – комментировал Саша.
– Кружок очумелые ручки, – подтвердил Юрик, – поделка уровня детского сада.
– Не поделка, а инсталляция, – возразил Денис.
– Да хоть как назови, но к искусству это имеет весьма опосредованное отношение, –  резюмировал Саша, в картинах которого ветви деревьев и кувшинки сами собой сплетались в невиданный узор, из них росли руки женщин, а храм оказался стекающим в пруд песочным замком.
Зоран, который был равен самому себе в своих работах, периодически вздыхал, как же все прекрасно, лишь бы войны не было…
4.
Мы не могли уехать без Миши, его должны были вот-вот выписать. За это время мы почти сроднились с нашими хозяевами, долгими вечерами они рассказывали нам о своей жизни, а мы им – о своей. Клавдия Ивановна научила меня вязать крючком салфетки, я кормила кур, а Зоран показал класс в умении доить корову, чему мы аплодировали стоя.  Денис, к радости местных жителей, забирал для своих инсталляций всю рухлядь из их сараев. То есть, мы совершенно органично вписались в местную жизнь. Нам накрутили яблочных компотов, а мы подарили всем жителям их портреты.
Когда выписали Мишку, было понятно, что у них с Галкой теперь любовь, они счастливо держались за руки, сияли глазами, и не замечали остальных. «Ну хоть не зря съездили, – думала я, – а то эти малахольные еще пять лет бы играли в гляделки».
Вместо запланированных двух дней мы остались на волшебном озере вдвое дольше. Сердечно простившись со ставшими нам дорогими жителями, мы обещали приезжать, прослезились, и направились в сторону Москвы. Перед отъездом Саша зашел к дяде Илье и отдал деньги, которые, по его мнению, стоила икона.
Когда мы подъезжали к городу, то потрясенно наблюдали нескончаемые колонны танков, движущихся в направлении Москвы. Мы ни секунды не могли понять, что происходит, и строили различные гипотезы.
– Ребята, все понятно, это война! – шептал белыми губами Зоран.
А назавтра в нашей многострадальной стране начался политический переворот, который получил название августовского путча.
Вот такие у нас получились этюды.