Где я, там смерть. Глава 12.

долго-долго, как и я. Мы будем с тобой вместе. Я не дам тебя в обиду, - он тихо засмеялся, заглядывая в заплаканное личико. - Что ж ты себе такую смерть страшную выдумала? Казнь, да еще газовая камера… прямо фильм ужасов какой-то. Предлагаю другой вариант. Мы будем жить вечно. Согласна?

- Ты, правда, меня защитишь? Ты им не позволишь это со мной сделать? Ты обещаешь?

- Да, обещаю.

- Но… ведь я видела тебя мертвым до того, как умерла сама. Ты не сможешь меня защитить, потому что сам уже будешь мертв.

- Хватит, Кэрол! Это уже переходит все границы! Ты издеваешься надо мной, смеешься, или ты всерьез веришь в то, что говоришь?

- Джек, но я… я же умерла. Я умерла в своих видениях. И это было так правдоподобно… Я даже могу тебе описать…

- Послушай меня! Сны - это ничто! Мы живем в реальности. Мы можем хоть сто раз умирать во сне и хоронить других, но это не мешает жить дальше нам и всем остальным, кто снился нам мертвыми. Любой здравомыслящий человек видит разницу между сном и реальностью! Поэтому тебе нужно побыть здесь, Кэрол, и пройти курс лечения.

Отстранившись, Кэрол устремила на него подозрительный взгляд.

- А может, это ты отправишь меня в газовую камеру, а, Джек, после того, как я не позволю тебе самому умереть?

Он взглянул на нее с почти веселым удивлением, но она продолжила, проигнорировав его реакцию, захваченная своим новым предположением:

- Ты же бываешь таким беспощадным. Вдруг пожелаешь со мной расправиться, отомстить за что-то, а? А что, вполне легко в это поверить. Обидевшую тебя мать заразил СПИДом, не угодившую жену отдал на растерзание своему приятелю-закону. Почему нет, да, Джек? Сам же мне говорил, что скорее убьешь меня, чем отпустишь.

Он оттолкнул ее назад на подушки, злобно сжав челюсти.

- Ты и вправду больная! Будешь сидеть здесь, пока не вылечишься. А если не вылечишься, останешься здесь навсегда! Может, ты опять неверно истолковала свои сны, и приняла комнату для буйных сумасшедших за газовую камеру?

- Но разве я не права, даже если я и больная? Если я, например, наставлю тебе рога, разве ты меня не убьешь?

- Убью, - спокойно отозвался он.

- Но ведь не собственными руками? Не компрометируя же себя, ведь так? Придумаешь какой-нибудь оригинальный способ…

- Это уже будет зависеть от степени моего самообладания. Когда на меня находит ревность, мне его всегда недостает. Так что, если речь пойдет о «рогах», как ты выразилась, то, скорее всего, я прибью тебя собственными руками прежде, чем успею подумать о том, чтобы себя не скомпрометировать.

Кэрол отвернулась, всхлипнув.

- А еще говоришь, что любишь меня! Разве это любовь, ты, чудовище?

- Да, я люблю тебя. Очень люблю. Потому и убью, если надругаешься над моей любовью.

- Ты надругался над моей любовью, я же тебя не убиваю!

- Я мужчина. Это другое дело. А к чему этот разговор? На сторону потянуло, милая моя? Или жажда мести покоя не дает?

- Да нет, просто хотелось убедиться в том, что ты способен и меня прихлопнуть, как муху, что я значу для тебя не больше, чем это насекомое. Что ж, теперь мне будет спокойнее жить и знать, что мой муж может стать моим убийцей, если на него вдруг нападет недовольство.

- Я люблю тебя, и просто предупреждаю, чтобы ты не вздумала причинить мне боль, с которой я буду не в состоянии справиться. Сама видела, что ревность со мной делает, я срываюсь, а потом раскаиваюсь. Но это только говорит о том, как сильно я тебя люблю, разве ты этого не понимаешь?

- Странно ты доказываешь свою любовь.

- Свою любовь я уже не раз доказывал, помогая тебе, все для тебя делая, или нет? А если ты доведешь меня до отчаяния и заставишь потерять от ревности голову, как я потерял ее от любви… Я не угрожаю тебе и не хочу запугать. Просто я знаю, что я не справлюсь с собой, если ты отдашься другому мужчине. Я уже натерпелся, когда ты встречалась с Ланджем, и это стоило мне всего моего самообладания, больше не осталось. Но тогда была немного другая ситуация. Ты не принадлежала тогда мне, не была моей женой, моей женщиной. Скорее, ты была его женщиной, и я это признавал, поэтому, забавляясь с ним в постели, ты не изменяла мне. А сейчас все иначе. Не надо делать из меня монстра, я не такой. И к тебе я питаю самые нежные чувства, на которые только способен мужчина. Я не враг тебе, Кэрол. Я тот, кто любит тебя всем сердцем, кому ты нужна не меньше, чем жизнь… Можешь мне не верить, но это так. И я всего лишь борюсь за нашу любовь, за наше счастье, которое ты так стараешься разрушить. Подумай, действительно ли ты этого хочешь?

Кэрол расслышала, как тихо закрылась дверь, и обернулась. Он ушел.

Он ни о чем не догадался, не разоблачил ее в измене! Потому ли, что она была поглощена другими мыслями, забыв об этом, и поэтому он не прочитал ее мыслей, которых в ее голове в тот момент просто не было? Или он вообще не воспринимал ее всерьез, считая, что у нее проблемы с головой? Если бы она открыто заявила, что спала с Рэем, не принял бы он это за ее бред, как и все остальное? Он знал, как предана она Куртни, и ему затруднительно было бы поверить в то, что она улеглась в постель к Рэю, едва та отдала богу душу. Да, Джек был о ней лучшего мнения. От этой мысли Кэрол горько ухмыльнулась. Что ж, она тоже была о себе мнения иного. И сама удивлена. А то, что Джек так безоглядно верил в то, что ее преданность и любовь к Куртни непоколебимы и тверды, как гранит, что никогда не позволят ей поддаться Рэю, заставили ее еще больше устыдиться, обострив ее страдания до невыносимости.



Сначала Кэрол решила подчиниться, чтобы поскорее выйти отсюда, но когда поняла, как серьезно и интенсивно врачи взялись за ее лечение, испугалась, что это приведет к тому, что из здоровой они превратят ее в настоящую сумасшедшую. Страх завладел ею, заставив отчаянно сопротивляться. Она знала, что абсолютно здорова, а они пичкали ее какими-то сильными препаратами, под воздействием которых она ощущала себя так, будто рассудок действительно начинает ей изменять. В своих бесконечных беседах с доктором Гейтсом она старалась убедить его в том, что здорова, но у него было иное мнение. Она умоляла Джека забрать ее отсюда, но он оставался непреклонным, чем подогревал ее неприязнь к нему. Отчаяние стало овладевать Кэрол. Если они не выпускают ее отсюда, когда она здорова, то когда же отпустят? Не тогда же, когда она свихнется? Или этого они и добиваются? Кэрол не верила больше Джеку, она безумно стала его бояться. А если он знает о том, что она спала с Рэем, только вида не подает, и уже расправился с ней, упрятав сюда раз и навсегда, не собираясь позволить ей выйти? И никто не сможет ей помочь, некому за нее вступиться. Лишившись своей могущественной покровительницы, Куртни, единственного человека, который мог защитить ее от Джека, она оказалась полностью в его власти. Он мог делать с ней, что угодно, потому что самой ей было не по силам с ним бороться. А она должна была выйти, чтобы помочь Патрику. Она не знала, как. Но его голос постоянно звучал у нее в голове. «Спаси меня, мама!». Ее материнское сердце разрывалось. Она молила Джека позволить ей хотя бы увидеть мальчика, тоска о котором причиняла ей тяжелые муки, но даже в этом он ей отказал, сославшись на доктора Гейтса, который утверждал, что пока это строго противопоказано. Противопоказано? Ее собственный сын ей противопоказан? Да кто они такие, чтобы так говорить и так с ней поступать?

Ярости и негодованию Кэрол не было границ. Она отчаянно взбунтовалась, отказываясь принимать лекарства и беседовать с доктором. Когда к ней пытались применить насилие, она с остервенением защищалась, дралась, но ее сопротивления всегда безжалостно подавлялись. Ее определили в отделение для буйных. Это привело девушку в еще большее отчаяние, когда она осознала, что бессильна помешать тому, что с ней делают. Ее агрессия сменилась апатией. Запертая в палате, она страдала от страха запертых помещений, преследовавшего ее с детства. Сильные препараты, которыми ее насильно пичкали, лишали ее остатков воли. Уголком плохо подчиняющегося сознания она понимала, что ее превращают в овощ. И ее ненависть к Джеку росла. Она была уже почти уверена, что он хочет ее таким образом уничтожить. Иначе он не позволил бы такое с ней делать.

Он навещал ее каждый день. Не всегда она способна была с ним разговаривать, находясь под воздействием лекарств, которые или погружали ее в глубокий сон, или тормозили ее сознание, превращая в слабоумную, ничего не понимающую, без мыслей, желаний. Иногда, когда она могла что-либо ему сказать, она говорила лишь одно:

- Помоги мне.

Он кивал и целовал ее в губы, но каждый раз уходил и оставлял ее здесь, позволяя чудовищам в белых халатах над ней издеваться. Кэрол не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она здесь оказалась. Реальность стала ускользать от нее под воздействием лекарств, она утратила счет времени. Когда ее не обкалывали и не опаивали, и сознание ее прояснялось, ей казалось, что она здесь уже вечность.

И вдруг что-то изменилось. Медсестра, заступившая на дежурство, не сделала ей ни одного укола, не запихнула в рот ни одной таблетки. Сознание Кэрол прояснилось. И тогда девушка шепнула ей на ухо, что во время вечернего обхода она должна притвориться спящей, как будто находится под действием лекарств, как и должно быть. Кэрол лишь удивленно кивнула в ответ, не совсем понимая, что происходит. Эта девушка хотела ей помочь? Почему? Не стоит ли за этим Джек? Может быть, он просто не в силах ее отсюда забрать прямо и открыто, как она требует, что это не так просто, как ей, уверенной, что он все может, кажется. Он не оставил ее, не отдал на растерзание этим докторам, как она думала. Ведь он всегда ей помогал.

Надежда затеплилась в сердце Кэрол, она воспрянула духом, с трепетом и волнением ожидая, что будет дальше. Джек вырвет ее из этого проклятого места, напрасно она в нем сомневалась, и этот кошмар, наконец-то, закончится. Ждать пришлось не долго. Ночью в палату пришла та самая медсестра и велела ей подниматься с постели.

- Одевайся, - шепнула девушка и вручила ей одежду и обувь.

Кэрол не надо было упрашивать. Не задавая вопросов, она мгновенно подчинилась, быстро облачившись в джинсы и майку и обувшись в кроссовки. Пальцы девушки взволнованно стиснули ее кисть.

- Иди за мной. И ни звука. Поняла? И захвати это больничное барахло с собой, нельзя его здесь оставлять.

Кэрол кивнула. Она заметила, что девушка крайне напряжена и напугана предстоящей ей задачей. Но, тем не менее, она решительно вывела пациентку из палаты и повела по безлюдным коридорам. Как Кэрол поняла, они пришли к пожарному выходу, от которого у медсестры имелся ключ.

Без приключений они выбрались во двор, а потом и на улицу. Кэрол разглядела спрятавшуюся во мраке машину, и сердце ее заколотилось от радости. Остановившись, ее спасительница указала пальцем на машину.

- Туда!

- Спасибо! - шепнула Кэрол, бросив на нее взволнованный признательный взгляд.

- Поспеши! - девушка раздраженно подтолкнула ее вперед, нервничая все больше. Казалось, что нервы ее на пределе.

Расслышав, как тихо зашумел двигатель, Кэрол бросилась к машине.

Распахнув дверцу, она вскочила внутрь, и машина тут же тронулась с места, увозя ее из этого проклятого