Операция прошла успешно. Но испытания Дженни на этом не заканчивались. Начался опасный период реабилитации. Доктор позволил Кэрол навестить девочку после операции. Кэрол задумчиво постояла над больной, которая крепко спала под действием сильных препаратов. Грустно разглядывала она девочку и, перед тем, как уйти, робко погладила по густым волосам. На тумбочке у кровати стояли рядом две фотографии, Мэтта и Кэт, на которых Кэрол задержала свой взгляд. Взяв в руки фотографию Мэтта, она погладила пальцами изображение. Он смотрел на нее печальными карими глазами, и Кэрол улыбнулась ему. Она вспомнила, как разглядывала этот снимок Дженни, сжимая дрожащими пальцами рамку, и сколько радости и любопытства отразилась на ее лице в эти мгновения.
- Никогда не думала, что он такой красивый, - прошептала тогда девочка, и подняла на Кэрол покрасневшие от слез глаза. - Это, правда, он… мой папа…
Она снова опустила взгляд на фотографию и улыбнулась. Потом поднесла рамку к губам и поцеловала.
- Привет, пап. Вот мы и свиделись…
Взяв с тумбочки снимок матери, она некоторое время задумчиво разглядывала обе фотографии, поцеловала по очереди и аккуратно поставила их рядом друг с другом на тумбочку. И только после этого отдала себя в руки врачей. У Кэрол до сих пор звучало в ушах ее слабое «спасибо», в котором едва теплилась жизнь, но, казалось, девочка не верила в спасение. Когда ее переложили на каталку и вывезли из палаты, Кэрол, вышедшая следом, заметила, как по неподвижному красивому личику скатилась одна-единственная слеза и исчезла на виске в волосах, оставив за собой едва заметный мокрый след.
Поставив фотографию Мэтта назад рядом с фотографией Кэт, Кэрол покинула палату. Ей очень хотелось бы знать, действительно ли Мэтт находится в этом мире, рядом с ней, или это Патрик продолжает над ней подшучивать. В удивительных способностях своего сына она больше не сомневалась. Именно благодаря этим способностям он мог узнать о существовании этой девочки и о ее проблемах, а не потому, что ему рассказал об этом призрак. Но если дар провидения возможен, если существуют настоящие проклятия, то почему невозможно другое, такое, как не покидающие этот мир души умерших?
Но в настоящий момент Кэрол некогда было думать об этом, ее занимали земные проблемы и живые люди.
Джеймсу опять стало хуже, и с высокой температурой его пришлось снова отправить в больницу. Оставив Патрика и Криса у Аманды, Кэрол с тяжелым сердцем легла вместе с больным малышом в больницу. Страх переполнял ее, она злилась из-за того, что вынуждена оставить детей, что из-за больного ребенка не может уехать и увезти их из города, спрятать от Тима. Она лишь надеялась, что он не найдет их, что у Аманды они в безопасности. Патрик ее страхов не разделял и пытался успокоить, уверяя, что подготовился к встрече с убийцами, что, если он сам не увидит заранее, когда они придут, то его предупредит Мэтт.
- Не переживай, мам, занимайся лисенком, главное, чтобы он поправился. Мы с Крисом не одни, с нами Мэтт.
Кэрол молчала, смотря на него печальными встревоженными глазами, и прижимала к груди кричащего малыша, горевшего от высокой температуры. Сердце ее разрывалось. Она не могла оставить тяжелобольного ребенка одного в больнице, не могла забрать его отсюда, а двое других ее мальчиков, оставаясь в этом городе, были в опасности, без нее, одни. Она почувствовала себя беспомощной. Жизнь снова взяла ее за горло. Она знала, что не простит себе, если загубит Джейми, позволив умереть от тяжелой пневмонии, не простит, если, спасая одного ребенка, потеряет других. Все, что ей оставалось в сложившейся ситуации - это не поддаваться панике. И молиться. Временами на нее находило такое отчаяние, что она порывалась позвонить Джеку и просить у него защиты. Ее останавливало только то, что в этом случае она была уверенна в безопасности одного только Патрика. Несомненно, Джек его защитит. Но что будет с ее лисятами? Кто защитит их от ревности и ярости Джека?
И Кэрол решила отдаться на волю Господа. Она оставалась в больнице, борясь вместе с врачами с болезнью Джеймса, а Патрик и Крис оставались у Аманды. Ей оставалось только надеяться, что Тим ее не обманул. Или на то, что не сможет отыскать детей.
Джеймсу становилось хуже. Его перевели в реанимацию. Кэрол беззвучно плакала над малышом, который больше не кричал, тихонько лежа под одеяльцем, тяжело дыша приоткрытым ртом, маленький, беспомощный, обессиленный. Кэрол смотрела на него, и ей хотелось кричать. И в эти минуты все ее страдания, испытанные когда-либо, казались такими пустыми, мелочными, бессмысленными… Вот где была настоящая боль, настоящее горе, способное свети с ума. И ничего страшнее не существовало в этом мире для матери, как страдания ребенка и угроза его потерять. Как позволила она, чтобы обычная простуда переросла в тяжелую болезнь, почему допустила, чтобы ее малыш дошел до такого состояния, чтобы попал сюда, в реанимацию? Какая же она в таком случае мать, к чертям собачьим?!
И именно в такой момент, когда она теряла душевные силы у кроватки больного малыша, случилось страшное.
Патрик вдруг появился в больнице с братиком на руках, и Кэрол, увидев его в дверях, поняла, что что-то случилось. Мальчик смотрел перед собой странным ошеломленным взглядом и, застыв у порога, не двигался.
- Мам, я гулял с Крисом… на детской площадке… а когда пришел… - он заикался и спотыкался почти на каждом слове. - Там Аманда… лежит…
Кэрол почувствовала, что все внутри нее наполняется ужасом.
- И лужа… целая лужа крови. Представляешь, мам? Я схватил лисенка и убежал.
Он замолчал, выжидающе смотря на мать. На ватных ногах Кэрол подошла и нему, и, забрав Криса, другой рукой прижала к себе Патрика. Трясущейся ладонью она погладила его по волосам, пытаясь успокоить.
- Она… может, жива? Надо вызвать «скорую», - стараясь сохранять спокойствие, проговорила она.
- Нет, не надо, - уверенно отозвался Патрик. - У нее весь живот… так, что кишки вылезли… и горло… перерезано. Глаза открыты. Она умерла.
Кэрол почувствовала тошноту. Горло ее сдавило, когда она представила, что довелось увидеть ее мальчику. Нежно взяв его за подбородок, она подняла его лицо.
- Как ты, сыночек?
- Я нормально, мам. Только нам с тобой никак нельзя связываться с полицией. Засветимся. Нельзя. Никто ведь не знал, что мы у Аманды были… мы ведь прятались.
- Они все равно узнают. Мы должны вызвать копов. Расскажешь, что видел, и все… большего они от нас требовать не будут. Мы ничего не знаем, понял? Я лежу в больнице с Джейми, поэтому вы были у Аманды, которая за вами присматривала. Ничего необычного и подозрительного. Ты гулял с Крисом, пришел домой… увидел, испугался и убежал. Пришел сюда и все рассказал мне. А я вызвала помощь. И все. Ты все понял? И на все вопросы будешь отвечать именно так.
Патрик посветлел лицом. И вдруг неожиданно улыбнулся.
- Я понял, мам. Все правильно.
- Побудь с мальчиками, я пойду звонить в полицию, - Кэрол отдала ему назад Криса и бросилась к двери, но, прежде чем уйти, обернулась и встревожено посмотрела на него. Патрик присел на стул у кровати и, поудобней усадив братишку на коленях, склонился над Джейми, всматриваясь в бледное исхудавшее личико. Кончики бровей его жалобно приподнялись.
- Рик… ты в порядке, сынок? - взволнованно спросила Кэрол.
Он обернулся и непринужденно пожал плечами.
- Она никогда мне не нравилась. Вечно совала нос, куда не следует… - он снова повернулся к Джейми, не заметив, как шокировал мать своими жестокими словами. - Бедненький, щечки похудели… Чего он такой тихий, мам? Даже не плачет больше… Плохи дела, мам?
- Все будет хорошо. Он просто ослабел. Не переживай, он поправится, - заверила Кэрол уверенно.
Патрик удовлетворенно кивнул и, крепко держа одной рукой Криса, другой с нежностью погладил по головке Джейми. Кэрол вышла из палаты, чувствуя одновременно и облегчение и недоумение из-за того, что Патрик так легко воспринял то, что любого другого ребенка его возраста могло жестоко травмировать. А он, казалось, больше был озабочен болезнью братика, чем жестоким убийством няни. Кэрол решила, что это просто особенность детской психики, эластичной и гибкой, специально созданной таким образом, чтобы сильные стрессы проходили вскользь, не нанося серьезных повреждений. После потрясений детская психика либо ломается, либо восстанавливается гораздо быстрее взрослой. И если сегодня ребенок может быть напуганным и несчастным, то завтра уже будет забавляться и смеяться, позабыв обо всех печалях. Но, все же, смотря какой ребенок. Кэрол, например, тяжело переживала всякого рода потрясения, и каждый удар по ее психике оставлял за собой след, напоминая о себе страхами и печалями, порожденными когда-то этими потрясениями. И Кэрол была рада, что Патрик был насчет этого более крепким и устойчивым, чем она. Он был сильным и, судя по всему, морально устойчивым. Как Джек. Неужели ее мальчик такой же черствый и непробиваемый? Такой же безжалостный с теми, кто пришелся не по душе или стал на его пути? Да, эти качества в нем присутствовали. Была в нем и жестокость, и беспощадность. Чтобы в этом убедиться, достаточно было вспомнить о мальчике, на которого он бросился с гантелей, учителя с откушенным носом, о несчетном количестве поколоченных им детей… Как и Джек, свой авторитет он устанавливал жесткостью и силой, идя напролом, по крови и по страху людей… Тех, кто не желал уступить дорогу, он топтал, кто противился, того ломал. Какая-то страшная сила чувствовалась в этом мальчике, Кэрол ощущала ее, она и радовалась, что Патрик будет таким же сильным, как Джек, и боялась этого. Потому что такая сила в злом и жестоком сердце из человека делала чудовище, без зазрения совести пожирающего людей. И Джек живой тому пример.
Но перед полицией Патрик выглядел совсем иначе. Это был ребенок, напуганный, потрясенный, глубоко раненный, которому следователи боялись задавать вопросы, жалея и опасаясь травмировать его еще сильнее. Патрик рассказал о том, что случилось, только один раз, и больше его никто не трогал. Кэрол тоже задали всего несколько вопросов прямо в больнице, и больше не беспокоили, видимо, не найдя ее особу интересной для следствия. Об убийстве передавали в «новостях», и Кэрол увидела транслируемые видеоматериалы с места преступления. Была показана комната, несколько пятен крови, фотография пострадавшей. Большего, видимо, продемонстрировать на всеобщее обозрение прессе не позволили. Высказывалось предположение, что в дом просто забрались воры или вор. Или какой-нибудь психопат. Сексуального насилия над женщиной совершено не было. Ей было нанесено несколько жестоких распарывающих ударов ножом в живот, а потом, скорее всего уже мертвой, ей перерезали горло. Странным обстоятельством, которому следствие так и не нашло объяснения, было то, что в рот убитой по самую глотку был засунут пульт от телевизора.
Кэрол оставалась в больнице с Джейми, а мальчиков взяла к себе учительница Патрика, с которой Кэрол, да и сам Рик, были почти в дружеских отношениях. Патрик сам к ней напросился, объяснив ситуацию, и женщина не смогла отказать. Кэрол была напугана до