крик, который он успел подавить. Ноздри его затрепетали, в глазах загорелась досада.
- Значит, не хочешь? Почему? Я же вижу, что тебе нужно. Из тебя так и прет истома и желание… как от сучки во время течки. Или я тебя не устраиваю? Не нравлюсь?
Он не решился освободить ей рот, потому что в глазах все еще видел готовность орать во все горло.
- Сердишься на меня? Или хочешь другого? - глаза его сузились, превратившись в черные щелочки. - Ей-Богу, я думал, мне показалось! Тебе нравится Нол? Или ты решила осчастливить его из жалости?
Кэрол в ярости мотнула головой, замычав в широкую ладонь.
- Я отпущу тебя, если скажешь мне правду. А если нет - я буду трахать тебя столько, насколько у меня будет хватать сил, а их у меня достаточно - и днем, и ночью, каждый раз, когда ты останешься одна. И никакой твой Тимми мне не помешает.
Он убрал руку.
- Мне никто не нужен! Ни ты, ни он! Поднимай на ноги своего друга и убирайтесь из моего дома!
К ее удивлению, Исса позволил себя оттолкнуть и не помешал ей выскочить в дверь. Застегивая на бегу джинсы, она спряталась в детской. Позже, когда она вышла, чтобы начать готовить ужин, то ничуть не удивилась, увидев Иссу, развалившегося на диване перед телевизором. Что ж, она и не надеялась, что он последует ее требованию и уберется отсюда, забрав Тима. С опаской покосившись в его сторону, Кэрол прошмыгнула к кухне и занялась ужином, стараясь игнорировать мужчину. Услышав, что он встал и подходит к ней, Кэрол сделала вид, что не замечает. Пальцы ее нащупали и сжали рукоятку ножа, лежащего на столешнице.
Он подошел вплотную и остановился, почти касаясь ее. Кэрол обернулась, подняв нож.
- Отойди от меня, ублюдок!
Он в деланном изумлении приподнял черную бровь и, протянув мимо девушки руку, взял яблоко. Впившись крепкими белыми зубами во фрукт, он откусил сразу половину и, пережевывая, опустил глаза на нож.
- Что собираешься готовить?
- Что приготовлю, то и будешь жрать!
- Ладно, пусть будет сюрприз, - он улыбнулся, пожимая плечами. - Остынь, ясноглазая, а то я опять возбужусь.
Погладив себя между ног, он подмигнул ей и, захватив еще пару яблок, направился обратно к дивану.
Кэрол опустила нож, уже не смущаясь его выходок.
- Хочешь, открою тебе один секрет? - с улыбкой в голосе проговорил он, опускаясь на диван.
Кэрол сердито промолчала, склонившись над столешницей и разделывая мясо.
- Нол втрескался в тебя после первой же вашей встречи.
Кэрол застыла на мгновение, потом, так и не обернувшись, продолжила резать мясо.
- Не удивлен, что для тебя это не новость, - хмыкнул Исса, хрустя яблоком.
- Нет, я не знала, - тихо отозвалась Кэрол.
- Может быть. Нол умеет скрывать свои чувства, но не от меня. Теперь я понимаю, чем ты его так поразила.
- Чем же? - отозвалась Кэрол, не прекращая своего занятия.
- Ты не поймешь. Не считая Даяны, ни я, ни он никогда и близко не стояли с такой красивой женщиной, как ты.
- Спасибо, если это комплимент, - сухо отреагировала Кэрол, не понимая, зачем он завел этот разговор.
- Пожалуйста.
Он замолчал и уставился в телевизор, неожиданно прервав беседу, чем ввел девушку в еще большее замешательство. Когда Кэрол поняла, что продолжения не последует, она не выдержала и, обернувшись, посмотрела на Иссу. Как много вопросов она хотела ему задать! Особенно теперь, после того, как он сказал ей зачем-то о чувствах Тимми. Но решилась только на один.
- А сейчас? Как он относится ко мне сейчас? - робко и смущенно спросила она.
Исса бросил на нее торжествующий взгляд, словно она проглотила наживку, которую он подкинул.
- Ненавидит. За то, что снова причинила ему боль.
- Но что плохого я сделала ему на этот раз? - в отчаянии прошептала Кэрол. - Ведь он же сам от меня сбежал.
- Он был уверен, что кроме жалости ему от тебя ждать нечего. А он не выносит жалости, - Исса пристально взглянул на нее, как будто пытался подсказать ей, как нужно себя вести с Тимом.
- Я никогда его не отталкивала… он сам не захотел поддерживать наши отношения. И я никогда не проявляла к нему жалости, наоборот, я всеми силами пыталась ему показать, что в нем нет ничего такого, за что его можно было бы жалеть. Он так зациклился на своих шрамах, что не понимает, что в них нет ничего страшного или отталкивающего. Для женщины - да, это было бы трагедией, но не для мужчины… тем более такого, как он…
- Думаешь? - Исса продолжал пристально за ней наблюдать, смущая таким взглядом. Кэрол отвернулась к столешнице и снова взялась за нож.
- Мне кажется, что если бы он перестал придавать им такое значение, ему стало бы легче жить. И с личной жизнью у него проблем бы не было. Это я говорю, как женщина. Жаль, что он мне не верит, и все, что бы я ни делала, воспринимает, как жалость. Даже сейчас, когда я просто хочу позаботиться о нем, помочь.
- Зачем же ты делаешь это, если не из жалости?
Кэрол вздохнула.
- Когда он был мальчиком, я очень его любила. Я безумно страдала после его смерти… то есть после той трагедии. Я помнила о нем все эти годы. Я мучилась чувством вины. Его воскрешение было для меня настоящим чудом, единственным чудом в моей жизни. Разве после всего есть что-то удивительное в том, что он остался мне дорог, даже если мы стали с ним совсем чужие? Не я, а он не хочет впустить меня назад в свою жизнь.
- Он мужчина, детка, если ты не понимаешь, и ему не нужна больше твоя дружба.
- Это он мне уже дал понять, - подавлено отозвалась Кэрол, подумав о грубом изнасиловании. Обида поднялась в ней, заглушая все остальные чувства. «Шлюха! Такая же, как твоя мать!». Кто дал ему право ее оскорблять? Так с ней обращаться? Он возненавидел ее за то, что она так ему понравилась? Если он влюбился, она-то при чем? Дикарь. Влюбился и сбежал. Как ребенок, ей-богу, испугавшийся, что над его чувствами посмеются! Или как гордый мужчина, считающий свою любовь безнадежной, а потому не желающий ее показать? Или первое и второе вместе взятое? Черт его разберет! С тех пор прошло полтора года. Остались ли в нем те чувства, или его безответная любовь переродилась в ненависть? И какое дело до всего этого Иссе?
К этому разговору они больше не возвращались. Исса, казалось, вообще о нем забыл. К облегчению Кэрол, пока больше не предпринимал попыток затащить ее в постель. Но с тех пор у Кэрол появилось навязчивое ощущение, что он хочет уложить ее в постель к своему дружку. Возможно ли это? Если она самому ему нравится, как может он стараться для другого мужчины? Или она ошибается? Тогда как понимать то, что он по каждому поводу посылает ее к Тиму, взвалив на нее одну все заботы о раненном? Уж конечно не потому, что ему вдруг стало наплевать на друга. Он даже прекратил свои похабные выходки. Стал выказывать симпатию. А его похоть как рукой сняло. Кэрол ее больше не видела, не чувствовала. Или он тщательно ее скрывал, или она пропала, или ее изначально просто не было. Кэрол напряженно за ним наблюдала, не понимая, что происходит, и чего ему надо. То он изрыгает на нее неприязнь, то преследует своей похотью, а теперь улыбается и пытается угодить, как будто они уже век были друзьями. Даже Патрик перестал косо на него смотреть. Допоздна мальчик сидел в спальне с мужчинами, с восторгом слушая бесконечные истории о войне и беспризорной жизни, богатой приключениями, которые они ему рассказывали. Всем сердцем он привязался к умной собаке, восхищаясь ее сообразительности и понятливости, подолгу с нею играл, заливаясь счастливым смехом, который давно уже не слышала Кэрол. Исса стал затаскивать и ее на их вечерние посиделки у кровати раненого. Кэрол не отказывалась, и с не меньшим любопытством, чем Патрик, слушала истории, которые они рассказывали. Исса был более разговорчивым, чем Тим, любил поболтать, с удовольствием рассказывал о своей жизни. Тим был замкнутым и открывался нехотя. Только благодаря Иссе, который ловко втягивал его в разговор и умел развязать ему язык, Тим делился своими воспоминаниями. Между ним и Кэрол оставалось неослабевающее напряжение, которое только когда они все вместе собирались в спальне по вечерам, давало слабину. Кэрол нравились эти вечера. Теперь, когда она больше не боялась этих двоих, так внезапно вторгшихся в ее жизнь, она начала получать удовольствие от их присутствия. Сидя в кресле и хохоча над шутками веселого Иссы, наблюдая за ползающими по комнате малышами, за Патриком, забавляющимся с псом, она впервые за эти полтора года чувствовала себя надежно и в безопасности, находясь в одной комнате с этими двумя сильными мужчинами, так доброжелательно настроенными к ней и ее семье. У нее появилось ощущение, что сейчас, пока они в ее доме, она и ее дети находятся под их защитой. Она радовалась каждой улыбке Тима, украдкой наблюдая за ним. Он продолжал держать ее на расстоянии, на ее заботу отвечал холодной вежливостью. И даже с Иссой, шокирующим ее теперь своим почти идеальным поведением, она больше сблизилась за это время, чем с ним. Исса был открытым и, хоть она не понимала до конца причину, по которой столь резко изменилось его поведение, с ним было намного легче, чем с Тимом. Исса, которого она так ненавидела вначале, начинал ей нравиться, Тим же наоборот, злил ее все больше, заставляя тихо ненавидеть его за подобное отношение. И если несколько дней назад она искренне хотела ему помочь, позаботиться о нем, то теперь готова была послать ко всем чертям.
