усмехнулся Василий, - только лишь руками, - и поводил перед озадаченным Егором растопыренными пальцами, - вот так, поводит, и рана твоя быстро заживет.
- Она экстрасенс, что ли? - Егор вспомнил, как у его матери собирались подруги и делились познаниями в этой области. Половина из них «сами видели», а вторая «точно слышали» о всяческих чудесах совершаемых подпольными чудодеями.
- Экстра…что? - вырвал Егора из воспоминаний голос старика, - как ты мою Танюшку обозвал?
- Да не обозвал я, отец,- чуть не рассмеялся Егор: «Надо ж, как отстали старики от жизни здесь!» Сейчас мода такая пошла на этих, которые руками машут и от всех болячек с гарантией лечат. Этих и называют «экстрасенсами». Не верю я в это почему-то.
- Дурак ты, паря,- насупившись сказал Василий. - Не знаю я, где ты этих «электросенсов» видел своих, но моя жена не такая! К ней за помощью, даже на вертолете большие начальники приезжали, в город звали. Помогает людям она…
Старик явно рассердился. Встал, больше ни слова не говоря, вышел из комнаты. Оставшись один Егор, снова пошевелил ногой - боли почти не было. «А может, ну его нафиг, это лечение? - подумал он, - боли нет, нога с виду нормальная. Дотяну до дома, а там как на собаке заживет». Он резко сел на постель и… почувствовал, как в напряженной мышце что-то натянулось и щелкнуло. Тут же из раны потекла кровь. Бинт лежал рядом. Егор, скомкав его, пытался остановить кровь, шепотом матеря себя на все корки.
- Сказано же тебе было: не дергайся, - услышал он рядом с собой тихий женский голос. Егор поднял глаза. О, как интересно! Василий был русский мужик, а Татьяна… Кто она, эвенкийка, якутка, чукча? Лицо было красивым, оно притягивало к себе взгляд необъяснимым разрезом глаз, широкими скулами, синей, еле заметной татуировкой над бровями и у самых крыльев носа. Черные волосы были заплетены в косу, лоб перетягивал широкий белый ремешок с непонятными, вышитыми бисером узорами. Женщина внесла в комнату таз и, поставив его на стул возле кровати, наклонила голову к плечу. Улыбаясь, разглядывала его.
- Куда собрался-то? Спех не всегда в деле помогает, а ты вон торопыга какой. Думал, встанешь и побежишь? Так все и испортишь. Вон как мою работу порушил, - кивнула она на ногу.
- Что, теперь уже и сделать ничего нельзя?- Егор беспомощно смотрел на женщину, - я же просто попробовать хотел…
Он замолчал, как бы споткнувшись о незаконченные слова, потому что увидел, как Татьяна взмахом руки велела ему молчать. Он смотрел, как женщина размешивает и разминает в тазике какую-то субстанцию. Затем, достав с полки пучок трав, к великому удивлению Егора, принялась пережевывать их, изредка сплевывая кашицу в тот же тазик. Еще достала большую стеклянную банку и, зачерпнув прямо рукой из нее как будто жир, добавила в тазик. Снова все принялась перетирать да приговаривать, казалось порой даже принюхивалась. Всё это продолжалось довольно долго. Наконец устало разогнувшись, Татьяна сказала.
- Ну что, паря, теперь терпи. А еще будешь без моего ведома прыгать, калекой однако отсюда уйдешь. Много грязи в ранку попало, не вся еще вытянулась, нельзя натугу давать, понимаешь? Егор торопливо кивнул. Татьяна, убрав комок окровавленного бинта в сторону, несколько мгновений смотрела на рану. Потом, сокрушенно вздохнув, достала все с той же полочки кусок высохшего белого мха. «Сфагнум» откуда-то вспомнил его название Егор. Растерев мох в ладони до порошкообразного состояния, Татьяна обильно посыпала им сочащуюся кровью рану.
- Полежи так минутку, - ровным голосом сказала она, - не шевелись и руками не трогай, я пока покурю.
С этими словами она сразу вышла. Егор ошалело покрутил головой и, заметив в изголовье свои сигареты, тоже торопливо закурил. Вернулась она, действительно, быстро и увидав, что Егор торопливо гасит окурок и размахивая рукой, пытаясь разогнать дым, снова улыбнулась.
- Мы оба курим, правда летом не в избе. Не переживай, давай однако дело делать.
Знахарка зачерпнула из таза полную горсть подозрительно похожей на глину мази, и смахнув одной рукой прилипший к ранке мох, резко прижала этот комок к его бедру. Егор непроизвольно скривился: в ноге появилось неприятное жжение и покалывание.
- Терпи теперь. Плохо будет сначала, потом легче, - не обращая внимания на его гримасу приговаривала она. Обмазав бедро обильным слоем этого «лекарства», Татьяна укутала сверху все это куском холстины и прихватила бинтом. - Тихо лежи, не говори ничего, - голос ее был строг. И тут началось самое интересное. Женщина медленно подняла свою правую руку и провела ею над его бедром. Она сделала несколько круговых движений по часовой стрелке, и Егор почувствовал, что вокруг раны как будто повеяло легкой прохладой. Потом этот ветерок стал обдувать всю ногу. Было приятно, боль стала притихать. Резко встряхнув рукой, Татьяна перевела дух, присев на край кровати. Опять поднесла руку к ране. Теперь от ее маленькой ладошки пошло тепло, вокруг раны покалывало, тепло потихоньку поднималось, разливалось по всему телу. Женщина низко наклонила голову, ее губы шевелились. Егор слышал отдельные напевные слова на незнакомом, гортанном языке. От тихого шепота Татьяны, от тепла ее руки, от того, что почти перестала болеть нога, голова Егора потяжелела, глаза закрывались сами собой.
«А если она и вправду колдунья? - появилась мысль, - где-то я уже такое слышал. Или читал». Парень так и не уловил тот момент, когда крепко заснул.
Пробуждение было уже осознанным. В балке снова сидел и читал свою книгу дед Василий. На это раз Егор первый завел разговор и спросил о лечении: что дальше? Старик в ответ снова позвал жену. На этот раз Татьяна наложила намного меньше этой своей мази, а вот трав каких-то и листьев, наоборот было много. Она почти полностью обложила ими ногу Егора и ободряюще кивнула ему, уходя. Василий, глядя на удивленного всеми этими манипуляциями Егора, сказал:
- Волшебница она у меня! Все, что хочешь, вылечит. Все, что хочешь, заговорит. Когда я ее шаманкой зову, смеется…
- Колдунья она что ли? - полюбопытствовал Егор.
- Не колдунья, а шаманка! – Строго обрезал гостя дед, как будто оградил жену от чего-то нехорошего. - В роду у нее шаманы сильные были. А прабабка ей все про травы тундровые рассказала, чем и как какую болячку лечить. Вот и лечит она, не может никому отказать. К ней и из поселка люди приезжают, детей привозят… Тем, кто родить не может, тоже помогает.
Лицо Василия разгладилось, помолодело. Егор вдруг понял, что старик очень любит свою жену, гордится ею. Снова вошла Татьяна, на это раз она принесла тарелку с гречневой кашей и кружку крепкого горячего бульона. Егор с довольствием все это умолотил.
На следующий день ему разрешили потихоньку вставать. Для Егора главной радостью была возможность, наконец, самому воспользоваться туалетом, если только это хлипкое деревянное сооружение можно было так назвать. Но все же… удобства…
Место ранения стало почесываться и он понял, что рана затягивается. Старики ему нравились все больше и больше. С Василием он разговаривал о жизни, рассказал ему немного о себе и выслушал рассказ о нелегкой жизни отшельников. Больше всего Егора удивило, что Татьяна оказалась на четыре года старше своего мужа. Василий весело рассмеялся, а видя изумленный взгляд Егора, повторил свои вчерашние слова: «Шаманочка она у меня, волшебница»… Отсмеявшись, старик добавил: «Она и меня кое-чему научила. Вот чувствую, как мечется душа твоя. Между двух берегов мечется, куда прибиться не знает. От доброго берега тянет ее темная сила к дурному, и не можешь ты против течения выплыть».
Егор озадаченно смотрел на старика.
- К дурному меня тянет? Да я в любой момент могу все изменить, было бы желание! И вроде особо гадом-то и не был пока.
- Об этом тебе лучше с Татьяной поговорить. Она-то, давно твою душу поняла и помочь сможет, если захочешь А самой ей предложить ей такой разговор нельзя: человек сам пожелать его должен.
- Ладно дед, это мы потом решим про берега. Я спросить хотел: рюкзак мой где?
-Да тут он, где ему быть, - Василий легко нагнулся и выволок его рюкзак из-под кровати, - забирай, добро свое. - Ну, добро, не добро, а отблагодарить вас за помощь, наверное, смогу.
Егор, развязав горловину мешка, нащупал контейнер: на месте! От сердца отлегло.
Дед, прищурившись, смотрел на него. Как пить дать. Прочитал его мысли! Егору даже неудобно стало за свое сомнение.
- Вот, Василий, металла я немного добыл. Ты верь, это честное золото, я сам все лето работал, а те, которые... Они забрать его хотели. Стрелять начали первыми, я защищался. Не было выбора. Егор говорил торопливо.
Старик молча смотрел на него. Потом так же молча, встал и вышел из балка. Егор потихоньку поковылял за ним. Василий сел на крыльцо, закурил. Пристроившись рядом, парень тоже достал сигарету. Долго молчал дед. Наконец, спросил:
- На той стороне брал, за останцами, где осыпь? Хорошее там место, а если выше пойти, еще лучше будет. – помолчал еще немного. Потом, как отрубил: - А вот нам его, паря, не надо! Спасибо тебе, конечно, но не нужно нам золота! Я сам из-за него сюда попал когда то. Многое было, многое понял… Непросто все это, ох как непросто… В завязке я. В глухой завязке, - неожиданно с блатным придыхом сказал он, и улыбнулся. – А ты молодой еще, Егор. Жизнь у тебя и не начиналась еще по-настоящему. Учить тебя бесполезно, по себе знаю. Помню, какой сам был. А вот если Таню послушаешь, тогда… Все у тебя в жизни будет по-человечьи. Что ты не сволочь еще, я сразу понял, людей я чувствую. В жизни всякое случается. Расскажи-ка мне лучше, что там у вас, за перевалом произошло?
Егор не скрывая рассказал ВСЕ. Василий молча курил, изредка кивая головой. Потом, помолчав, сказал:
- Знаю я, что сейчас время наступает сумрачное. Эти нерусские и ко мне заходили, пугали, - он снова непонятно улыбнулся.
-И что? Что ты им сказал?
- Да уж сказал… У меня с такими разговор один. Нормально все! Значит, говоришь, там на месте их и оставил? Ну ладно, я по осени сбегаю, приберу. Хоть и нелюди, но по-людски похоронить надо, что там после них зверушки оставят. А тебе мой совет, не возвращайся больше сюда. Уезжай, подальше уезжай! Знаю, что не бросишь золото пока, но есть оно и на Колыме и в Сибири. Здесь не будет тебе уже дороги, поверь старику. От услуг Татьяны, которая хотела помочь его душе прибиться к «правильному» берегу, Егор почему-то отказался. Было неприятно осознавать, что кто-то может залезть в его сущность и починить его нутро, как испорченную игрушку. Сам он считал, что все у него хорошо.
Татьяна даже и не настаивала, лишь печально вздыхала целую неделю, пока нога заживала. И вот на месте раны остался бугристый некрасивый шрам. «Это потому, что не послушался» - с укоризной сказала ему шаманка.
Дед Василий на прощание рассказал ему как можно с пользой использовать мухоморы. случись что в пути. Оказалось все не так уж и сложно, просто надо их высушить определенным способом и употребить только тогда, когда силы потребуются.
- Можно три - четыре дня без отдыха идти. И быстро идти! Потом правда плохо будет, сил совсем не останется. Но это уже потом. И просто так их нельзя, нехорошо. А чтобы не переборщить и не испортить себя, нужно всегда нечетное количество потреблять, три, пять,
