убедилась, что малыши спят и, оставив дверь приоткрытой, пошла открывать Тиму.
Он уже ждал за дверью, открыв которую, Кэрол сразу встретилась с его внимательным взглядом. На улице снова шел снег. Тим был без шапки, отчего волосы его, присыпанные снегом, казались совсем белыми. Кэрол даже разглядела в свете фонаря, как сверкают на его ресницах снежинки.
- Я пришел… хотел узнать… убедиться, что ты в порядке, - он приподнял широкие, присыпанные снегом плечи, втянув голову, как будто замерз или пытался спрятать шею от снега. Но в этом движении было слишком много смущения, а виновато опущенный взгляд открыл Кэрол, что он испытывает перед ней стыд и неловкость. Не трудно было понять, из-за чего. Она отступила назад.
- Заходи. Ты что, пешком?
- Не хотел привлекать внимание соседей. Будет лучше, чтобы никто не знал, что мы с Иссой были здесь сегодня, - он отряхнулся, сбрасывая снег, и переступил порог. Кэрол тщательно закрыла за ним дверь. Обернувшись, она подняла на него большие встревоженные глаза.
- Ну, что? У вас все получилось?
Он сдержанно кивнул, смотря на нее сверху вниз и засунув кончики пальцев в карманы джинсов, выдавая этой позой свою скованность и напряженность. В черной кожаной куртке, подбитой мехом, которая зрительно увеличивала его плечи, он показался Кэрол просто огромным. Даже слишком. Это неожиданно заставило Кэрол ощутить дискомфорт.
- Что вы сделали с… ним? - у Кэрол язык не повернулся назвать залитый кровью труп, при одном воспоминании о котором у нее шевелились волосы на затылке, Кевином. И, так как Тим не ответил, продолжила уже более взволнованно. - Куда вы его дели?
- Зачем тебе это знать? Его просто больше нет. Никто и никогда его не найдет. Как говорит Исса, нет тела - нет убийства.
Кэрол опустила голову. Ей больше не хотелось узнать, что они сделали с Кевином. Вернее, с тем, что было Кевином. Кевином, который был бы сейчас жив, если бы не Патрик. Новая боль, поселившаяся в ее сердце, снова уколола, более ощутимо. Кэрол непроизвольным движением прижала к груди скрещенные руки, словно пытаясь загнать эту боль обратно вглубь души и не позволить ей больше всплывать наружу, волнами накатывая на сердце.
- Спасибо, Тим. Спасибо, что пришли и… помогли, - глухо проговорила она, не глядя на него.
Он снова кивнул. Кэрол задумчиво помолчала.
- Можно тебя спросить? - не поднимая головы, сказала она дрожащим голосом.
- Спроси.
- Когда ты в первый раз убил человека… что ты чувствовал?
Ее вопрос был для него неожиданностью. И, наверное, мало приятной.
Кэрол посмотрела на него. Смущенно кашлянув, он хрипло ответил, пытаясь скрыть свое удивление:
- Это было на войне. Я… я очень переживал. Этот человек все время стоял у меня перед глазами, я видел его даже во сне… просыпался в холодном поту. Первые два дня мне казалось, что я сойду с ума.
- А потом? - взволнованно спросила Кэрол, широко раскрытыми глазами смотря ему в лицо.
- А потом я застрелил еще одного. Потом еще. И рядом был Исса, перед которым никогда нельзя показывать слабости, ни в чем, чтобы не потерять его уважение. Потом я попал в плен. Там я забыл о том, что такое чувство вины. А когда меня вели на расстрел, я смеялся сам над собой и над своими страданиями из-за того, что оборвал чью-то жизнь. Я думаю, именно в тот момент меня навсегда покинуло чувство раскаяния. И я считаю, что после этого вполне имею право не раскаиваться, убивая.
- Да… может быть. Я не знаю, не мне судить. Но ведь тогда, первый раз, ты все равно страдал. У тебя была естественная реакция, как у нормального, психически здорового человека, - она не стала продолжать, не желая обсуждать с ним поступок и поведение Патрика. Она не то, чтобы говорить, даже думать об этом боялась. И не хотела открываться другим. Она не знала, что думали обо всем этом Тим и Исса, и не хотела знать. По крайней мере, сейчас. Никто лучше нее не сможет понять, что происходит с ее ребенком. Только она знает о его даре и проклятии. И Габриэла. Габриэла все ей сказала. Ее кошмар в будущем - это Патрик. И Кэрол начала понимать, что старуха имела ввиду. «Попытайся спасти себя и своего сына», - сказала Габриэла. Свет благословенного рассеет тьму вокруг и не позволит ей вырваться наружу из тайных недр в душе Патрика, где она притаилась.
Кэрол подняла глаза и улыбнулась уголком рта.
- Ты голодный? Пойдем, я тебя покормлю.
Тим что-то смущенно пробормотал, но она уже направилась на кухню. Он догнал ее и придержал за руку.
- Не надо, я пойду. Поздно уже. А ты… ложись, отдыхай. Ты выглядишь измученной.
Кэрол смерила его холодным взглядом.
- Ничего, кроме тарелки супа и чашки горячего чаю, я тебе не предлагаю. Даже после того, что ты для меня сегодня сделал. Я подумала, что ты голоден и замерз. Если нет, пойдем, я провожу тебя.
- А я ничего такого и не думал… - чуть слышно проговорил он, но скрытая обида в его голосе заставила Кэрол усомниться в его словах. - Просто не хотел тебя затруднять. Тебе сейчас не до того.
- Покормить тебя в благодарность за то, что избавил меня от трупа, для меня не обременительно. А вот спорить из-за такой ерунды у меня нет сил. И предлагать дважды - тоже.
Она прошла мимо него к двери, не показывая смущения из-за того, что слова ее можно расценить иначе, но они уже сказаны, их не исправишь, поэтому она осталась невозмутимой, демонстрируя, что речь шла только о еде. Хотя на самом деле - не только.
Пожелав спокойной ночи, Тим переступил порог, и Кэрол тут же закрыла дверь, заперев на все замки. Потом украдкой выглянула в окно.
Он стоял под дверью и смотрел на нее так, словно продолжал видеть комнату, а самой двери, захлопнувшейся у него за спиной так быстро, что едва не ударила по пяткам, не было. На застывшем лице его Кэрол разглядела печаль.
Он намеривался остаться. Он пришел потому, что надеялся - оказанная ей помощь сгладит конфликт, что этот поступок извинит предыдущий, позволит вернуть ее расположение, которое он потерял. Но, вопреки его ожиданиям, она не простила.
Вздохнув, он опустил голову, отвернулся и уныло побрел по улице, не подозревая, что Кэрол наблюдает за ним.
И улыбается.
Она не удивилась, когда следующим вечером, выйдя на улицу из высотного здания, в котором находился центральный офис строительной компании, в которой она работала, она увидела Тима. Он стоял, запрокинув голову и разглядывая возвышающееся над ним здание, словно хотел угадать, какие окна принадлежат интересующему его офису, поэтому Кэрол первая заметила его. Подавив самодовольную усмешку, Кэрол подошла к нему.
- Что-то ищешь там, наверху? - с легкой иронией поинтересовалась она.
Вздрогнув, он опустил взгляд. Кэрол заметила, что он побледнел и сразу напрягся, как будто оказался перед противником, от которого мог получить удар.
- Привет, - смущенно пробормотал он, отводя глаза.
Кэрол продолжала пристально смотреть ему в лицо, наслаждаясь его смущением и нерешительностью. Ее пронзительный взгляд заставил его сквозь бледность залиться нежным румянцем.
- Меня ждешь? - решила немного помочь ему Кэрол, подумав о том, как бы он, чего доброго, не испугался и не сбежал, утратив остатки невиданной храбрости, которой набрался, придя сюда.
- Да, - кивнул он, разглядывая тротуарную плитку под ногами.
- Какие-то проблемы… из-за вчерашнего? - шепотом спросила она.
- Нет. С этим все в порядке, - поспешил успокоить он, бледнея все сильнее под ее взглядом.
Кэрол отвернулась в сторону, безучастно разглядывая прохожих, каждый из которых бросал взгляд на Тима, невольно привлекающего всеобщее внимание своим ростом и шрамами на красивом лице. Взгляды эти были разными - любопытными, сочувствующими, настороженными, ошеломленными - и с Тима переходили на нее, становясь недоуменными и вопросительными. Она понимала их вопрос. И ей хотелось ответить «Не смотрите на него так, он такой же как вы». Но это было не так. И люди это инстинктивно чувствовали. Он потому и выделялся, привлекая внимание, что был не из этой толпы, такой пестрой и разной, но в которой он себя чувствовал чужим, не сливаясь и не становясь с ней одним целым, как другие. Как чужак, попавший не в свое племя, привыкший к иной жизни и другим законам. Как дикий опасный хищник, с изодранной шкурой и враждебным взглядом, затесавшийся в стаю к своим одомашненным сородичам. Кэрол невольно улыбнулась своим мыслям и сравнениям. Но, как бы там ни было, люди неизменно обходили Тима стороной, сохраняя дистанцию как минимум на расстояние вытянутой руки, тогда как между собой толкались, не замечая друг друга. Он был не такой, как они, относился к другой категории людей. Жизнь его наложила свой отпечаток на лицо и взгляд, «бандитское», как выразился Кевин, и выразился довольно точно. Отщепенец человеческого общества, беспризорник и бродяга, малолетний преступник, вор, знающий и признающий только себе подобных, а ныне профессиональный убийца, зарабатывающий человеческой кровью. Сверху вниз смотрел он на окружающих его людей, других, которые боялись и не признавали таких, как он, худшей и грязной половины человечества, называли подонками и сволочами, смотрел с вызовом и дерзостью, с пренебрежением и не без тени горькой неприязни в холодных глазах, подо льдом которых тщательно скрывалась искалеченная душа. Ее не видели другие, но чувствовала Кэрол. Проходящие мимо люди и их любопытные взгляды стали вдруг раздражать ее. Она понимала, что, придя сюда, стоя сейчас рядом с ней, он бросает вызов всем этим людям, шагнув в их мир, где не находил себе места, предпочитая оставаться с такими, как он, живя той жизнью и по тем законам, к которым привык. Ее, Кэрол, он считал представительницей этого общества, из которого сам был выброшен в начале своей жизни, и куда ему не было возврата. Они все были для него врагами.
И он бледнел от мысли, что будет отброшен назад, не будет принят, что ему продемонстрируют, что его место не здесь, не среди добропорядочных и мирных, не рядом с этой женщиной, такой прекрасной и такой чистой на фоне его уродливой, запятнанной грязью и кровью жизни. Его руки, нечестные и жестокие, которыми он воровал, убивал, держал насилуемых им женщин, ласкал дешевых истасканных шлюх, смеют ли они после всего этого прикасаться к этой женщине, на которую он мог смотреть только затаив дыхание?
Наблюдая, как она ловит взгляды прохожих, он почувствовал горечь и бесконечное уныние. И невыносимое, болезненное унижение. Но решил пойти до конца, чтобы раз и навсегда умертвить в себе надежду на любовь и вернуться восвояси, смирившись с тем, что нормальная женщина никогда не подпустит к себе такого, как он, и ему придется довольствоваться потаскухами.
- Я пришел, чтобы пригласить тебя поужинать… со мной, - с вызовом и надменностью произнес он, впившись взглядом в ее лицо. Кэрол повернулась. Он не отвел больше глаз, холодно и почти враждебно смотря на нее.
- Зачем?
Ее вопрос заставил его растеряться, он, видимо, не был к нему готов.
- Я… я хотел бы поговорить.
- Я услышала достаточно, когда ты откровенничал с Иссой. Хочешь добавить к сказанному что-то еще?
Он молчал, не отводя неподвижного взгляда от красивых прозрачных глаз, сердитых и обиженных.
- Ну, так что? Ты согласна? - после долгого напряженного
