Сказать по правде, Инна уже давно догадывалась о «походах налево» мужа своей подруги. Однако веских доказательств у неё не было, а опираться на факты, которые на протяжении многих лет оставались не более, чем догадками, ей не хотелось.
… Как-то в осенний промозглый день она спешила на почту. На календаре была суббота. Не прекращающий своей тоскливой песни дождик разогнал с улицы прохожих. Теперь им, несмотря на выходной день, только и осталось, что сидеть дома и смотреть телевизор. Во всяком случае, это было лучше, чем составлять компанию нудному дождю с его заунывным аккомпанементом. И только те, у кого было срочное дело, нехотя надевали плащи, брали с собой зонты и выходили, ругая и погоду, и причину, заставившую их покинуть теплые обиталища.
Проходя мимо общежития молодых специалистов, Инна, перехватывая зонтик в другую руку, на секунду замедлила шаг. Внезапно дверь общежития с шумом распахнулась, и на пороге показалась пара. «Что, Ленусик? – озорно закричал мужчина, обращаясь к спутнице, - сможешь без зонтика добежать до машины? Или на руках тебя нести, радость моя?»
- А, ну! – и он схватил за локоть остановившуюся на пороге даму, - раз-два-три!
Они шагнули прямо под дождь, сбежали, смеясь, по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и устремились к стоявшему у обочины такси.
Инна невольно осталась стоять на месте. Ситуация, которая разыгралась буквально перед её глазами, была веселой и ничего кроме улыбки не вызывала. Но голос! Голос, который показался ей знакомым! Даже слишком знакомым… Или всё-таки она обозналась? С другой стороны, со слухом у неё никогда не было никаких проблем. И спустя несколько секунд она перестала сомневаться: все-таки голос принадлежал Стасику!
Такси меж тем отъехало, а Инна всё продолжала стоять у ступенек общежития, опустив зонт. Дождевые капли скатывались с её лица, намочили волосы и даже попали в сумку с небольшой посылочной коробкой, а она всё стояла и стояла, словно решала в голове какой-то мучительный вопрос.
Первое, что ей хотелось сделать, это позвонить подруге и рассказать о том, чему она стала невольной свидетельницей. Она несколько раз пыталась взять трубку, и каждый раз её что-то уводило от телефона. Ведь в любом случае, был ли это Стасик или кто-то другой, такое известие посеяло бы в сердце Любаши сомнение, а то и ревность.
- И кому я сделаю лучше? – задумалась Инна, в очередной раз убирая руку от телефонного диска, - и потом, я действительно могла ошибиться! Да и стиль поведения явно не Стасика. Он всегда такой важный да манерный! Чтобы вот так, чуть ли не по-студенчески повести себя…
- Нет, он так не может, - говорил ей внутренний голос. Да и сложно представить его беззаботно хохочущим. А уж под дождь без зонта шагнуть – это совсем не его!
Но другой голос, голос женской интуиции, тот час принимался убеждать её в обратном:
- Может-может! Ты же сама считаешь, что Стасик не живёт, а словно в театре играет. Вот он и примерил на себя очередную роль! Будто маску надел! А теперь прикидывает, подойдёт она ему или нет.
Долго в тот вечер пыталась Инна совместить эти события и решить, звонить ей Любаше или нет. До тех пор, пока её настроение не стало таким же пасмурным, как прошедший день.
- Хватит думать о чужих проблемах! – наконец решила она, - даже если это действительно был Стасик, не моё это дело – совать свой нос в чужую жизнь. Время покажет, что к чему. Надо им будет – сами разберутся.
С этой мыслью Инна выключила ночник, и сон тут же сморил её, унося из того дня, когда она, как ей показалось, увидела супруга Любаши рядом с чужой женщиной.
***
Мать приезжала из деревни нечасто. По сути, это была не деревня, а посёлок городского типа.
Анна Васильевна жила одна. После того, как не стало мужа, ей искать ему замену уже не хотелось. Она здраво рассудила, что вся её жизнь с любившим приложиться к бутылочке в водкой супругом была скорее похожа на горькую настойку. И пить второй стакан той же самой настойки у неё желания не было. При разговоре она привычно «окала», чем выдавала в себе сельскую жительницу, но такое положение вещей её совершенно не смущало.
Они сидели с Инной на кухне и пили чай под мурлыканье старого радиоприёмника.
- Ох, и разопрела же я… - шумно выдохнула Анна Васильевна, расстёгивая пеструю жилетку, - уж чай внутрь не лезет, а я всё пью его и пью.
- Водохлеб я! – широко улыбнулась она, отставляя блюдечко в сторону, - дочь, поставь-ка ещё чайник на плиту. Люблю я горяченьким чайком побаловаться!
И пока Инна возилась у плиты, Анна Васильевна неожиданно произнесла:
- Знаешь, доча, кто к нам намедни пожаловал?
- Нет, - отозвалась Инна, у которой никак не получалось справиться с новой зажигалкой. Она неумело тыкала ею в бок конфорки и старалась нажать на кнопочку, но эти усилия ни к чему не приводили.
- Да вот подружка у тебя есть, Любаша её зовут, - всё так же «окая» продолжала Анна Васильевна.
- Любаша в Ситниково приехала? – вытянулось лицо Инны, - быть не может! Но зачем?
- Ну… - рассмеялась Анна Васильевна, вытирая салфеткой капли пота со лба, - не она.
- Муж ейный! – она посмотрела на Инну: «Возьми спички, что ты всё с этой палкой электрической мучаешься? Чиркнула – и дело с концом!»
Но в это время зажигалка всё-таки выдала крохотную искорку, что позволило Инне разжечь конфорку.
- Муж? Любашин? – искренне удивилась она, - мам, ты ничего не попутала?
- Да уж ничего не попутала! – шутливо ответила Анна Васильевна, - где уж тут попутать? Это у вас, городских да молодых тыща событий на дню происходит. А у нас на селе, знаешь ли, жизнь спокойная да размеренная. Кто-то незнакомый пожаловал – уже событие. Потому и запоминается всё хорошо. Не то, что у вас в вашем огромном городе!
- На днях приехал с какой-то белобрысой девахой, дом у Степановны на трое суток снял, - продолжала мать. - Он-то, понятное дело, меня не помнит, мы же виделись всего один раз, на твоём дне рождения. Да и сколько годов с той поры минуло? Почитай, не меньше трёх! А я – сама же знаешь, какая у меня память на лица – сразу его узнала. Да его и невозможно узнать. Ходит, понимаешь, будто барин. И замашки у него фу ты, ну ты, чисто городские.
- Сейчас-то деревню от города не отличишь, это и понятно. У некоторых вон туалет на улице, зато интернет в дому есть, - говорила Анна Васильевна, кивая в такт собственным словам. – Пускай деревенские жители тарелок телевизионных да всяких штук мудреных понавешали – а всё же любой сельчанин по повадкам увидит: не наш человек приехал.
Инна слушала и боялась пошевелиться. Её сразу вспомнился тот серый, дождливый день, когда ей показалось, что на пороге молодежного общежития она увидела Стасика.
И снова, как два года назад, ей тут же захотелось позвонить Любаше и как бы невзначай поинтересоваться, где сейчас находится её муж.
Но правду говорят, что лучшие друзья и подруги сами всё чувствуют. Не успела эта мысль промелькнуть в голове Инны, как зазвонил телефон. Это была Любаша.
- С тётей Аней сидите? Чай пьёте? – спросила она после приветствия, - а я вот одна дома. Стасик в деревню уехал.
- В какую ещё деревню? – растерялась Инна. По всему выходило, что её мать была права.
- В Ситниково, - равнодушно сказала Любаша, - сестра его туда позвала.
- Это ещё зачем? – недоумению Инны не было конца и края.
- Да не виделись они уже лет пять, - объяснила Любаша, - ей, как выпускнице сельхоз.академии, удача улыбнулась в наших краях оказаться, а у Стасика как раз выходной выпал. Вот он и поехал. А что ты так допытываешься? – пришёл черёд удивиться Любаше.
- Да… ничего… - выдавила из себя Инна, - так просто. Удивилась, что Стасик твой может в деревню поехать.
- Да я сама до сих пор в недоумении, - снова заговорила Любаша, - но они с сестрой так давно не виделись, что он как сказал, что поедет – я даже возразить не успела. Ты приезжай ко мне как-нибудь, хоть поболтаем.
- Приеду, - пообещала в трубку Инна.
- Ма-а-ам, - спросила она, возвращаясь в кухню, - а этот мужчина, похожий на Стасика…
- Не похожий, а он самый и есть, - не терпящим возражений голосом произнесла Анна Васильевна, - с блондинкой какой-то приехал.
- А зачем? – снова уставилась Инна на мать.
- Да зачем городские жители на природу парочками приезжают? – отозвалась Анна Васильевна, - уж явно не дрова колоть да коров доить!
- А, может, она зоотехник? – продолжала нащупывать логическую нить Инна, - может, это вообще его сестра, которая приехала, чтобы ваших свинок до коров привить от какой-нибудь болезни?
- Не говори ерунды, - покачала головой Анна Васильевна, - зоотехники такими не бывают. Сразу видно по тебе, что ты в сельской жизни ничего не смыслишь. Ногти они коротко стригут, чтобы зверушек не поранить. А эта белобрысая с ногтями длинными приехала, да лаком с какими-то узорами их покрыла. Степановна всё разглядеть успела, ты не думай. Она ведь всё примечает!
- Налей-ка мне ещё чаю, да вон того печенья дай, - показала Анна Васильевна на вазу в шкафу, - уж больно оно мне понравилось, печенье-то.
- Сестра… Зоотехник… - повторяла она, продолжая покачивать головой, пока Инна доставала ей печенье, - сразу видно, что ты, дочка, уже давно от сельской жизни отвыкла!
«А всё-таки надо было Любаше рассказать про те два случая», - решила Инна, прислушиваясь к ровному дыханию спящего сына, - может быть, сейчас и не случилось бы того, что случилось. «Хотя… как знать, - заговорила в ней привычка каждый раз сомневаться в собственных действиях, - пословицу, наверное, недаром сложили. Ту самую, которая говорит, что слово – серебро, а молчание – золото.
Телефон зазвонил так некстати, что Инна вздрогнула.
Это была Любаша. Она уже не плакала, но голос её звучал глухо и как-то отрешённо.
- Не смогу я без Стасика жить, - было первое, что услышала Инна, - и дело не только в деньгах, которые он приносит.
- Знаешь, - продолжала Любаша грустно, - подошла я сейчас к Машеньке, чтобы одеяло ей поправить, - а девчушка моя спит и улыбается во сне. И такая, чувствуется, счастливая-счастливая… И так на Стасика похожа! Вот почему-то именно сейчас мне это в глаза и бросилось.
- Да подожди ты, - начала Инна, - может, ещё всё разрулится, всё хорошо будет. Придёт с работы – поговорите обстоятельно.
- С какой ещё работы? – с тоской произнесла Любаша, - в командировке он. Хотя теперь я даже и не знаю, в командировке или где-то в другом месте, - вздохнула она. – Может, какого-нибудь очередного Богданчика заделывает. И её голос задрожал.
- Я тебе вот что скажу, - продолжала Любаша, справившись с накатывающими на неё слезами, - сама я виновата, что так запустила себя, - надо было не ему по парикмахерским да всяким салонам там ходить, а мне. Поздно вот только я поняла это.
- Да подожди ты, - опять начала Инна, но Любаша и тут перебила её:
- Будем жить, как жили, будто ничего и не произошло. Словно не знаю я ничего. Куда мне одной сейчас податься? Сима правду сегодня сказала: на зарплату детсадовской раздатчицы в наши дни не проживешь.
Унылые нотки в голосе подруги не оставляли сомнения, что это решение далось ей непросто.
Инна положила трубку и долго сидела на тахте под коричневым пледом.
- А всё-таки в
Все из жизни!
