История таинственной убийцы с бионическим протезом

не смог. Поэтому начальству Пларкийского следственного департамента было приказано засунуть свою неприязнь к Мите и все нехочухи куда поглубже, наградить сотрудника и поощрить внеочередным званием. Конечно же, после такого высокопоставленного и точного паса в карьеру Иботы, его самомнение и амбиции раздулись со скоростью мыльного пузыря, но только лопаться не собирались.
Так что этот законник будет асфальт рыть носом, лишь бы найти убийцу, а когда жертвой будет не какой-то там таксистишка, а птичка более высокого полёта, то и подавно лоб расшибёт. Если только это не тот самый Ибота, о меленьких, но важных услугах которого с недавних пор часто упоминают в штаб-квартирах Зелёного Ока. Убийство индейских детишек дело прошлое, дело старое, тогда Ибота может и был стойким консерватором преданным своему делу. Но с тех пор многое изменилось, приоритеты сместились в сторону хорошей и красивой жизни, законы сменились рекомендациями, за нарушение которых Ибота разве что получит от самого себя моральную взбучку, а то и того меньше, обычную оплеуху и никому об этом не скажет. Зелёное Око всё опутала своей паутиной, даже самые честные и неподкупные в итоге оказываются под её каблуком и пляшут кто за её купюры, кто из соображений личной безопасности. Что и говорить, клан охотниц, этих бескомпромиссных мастеров убийства со сверхчеловеческими способностями не имеющих себе равных по красоте и перевоплощению, и то не устоял перед зловещей хитростью Зелёного Ока.
И вот теперь она, Аделла Амери, одна из лучших наёмных убийц клана охотниц, здесь в Пларке. Она с радостью исполнит увертюру последнего пути в миноре для атташе по науке из Швейцарии. Ей поручено убить его до того как он поднимется на трибуну выступать против принятия закона об углеродном налоге на международной энергетической конференции. Другие две цели уже на пути к пристани праотцов по тихонькой речке Стикс в сопровождении немого Харона. Их заунывная история жизни рассказана за пару часов до приезда Аделлы в Пларк. Первым отошёл в мир иной дипломат Среднеруссии Кожевников, он так и не добрался от аэропорта до гостиницы в Магуле, где у него могла состояться встреча с местным лидером «зелёных». Вторым покинул этот мир американец Вильямс, когда был проездом в Скельске. Их трупы примерно в это время, когда Аделла вошла в гостиницу «Онеж» как раз должны найти. Во всяком случае, таков был расчёт. Ну, а пока информация вместе с телами доедет до Пларка и всё это свяжут с энергетической конференцией, к заупокойной вечеринке тех двоих с дресс кодом «я покойник» присоединится ещё и швейцарец. Ничего не попишешь так заведено в Шоженской республике, что трупы привезут именно в Пларк и Аделла знала об этом ещё на этапе подготовки. С такой поддержкой, как вездесущая Зелёное Око, с такой филигранной и скрупулёзной подготовкой никакие мировые спецслужбы или Феликс Ибота её не найдут и не остановят. Ни тот вчерашний Ибота, что когда-то жил по законам чести и зову долга, нашедший убийц индейских детей, и уже тем более ни сегодняшний Ибота, чья рука уже по локоть утонула в денежном кармане Зелёного Ока. Оба Иботы заранее проиграли, как только Аделла ступила на шоженскую землю. Кого бы ни прислали расследовать столь дерзкие и громкие убийства, все непременно проиграют, потому что посмели кинуть ей вызов.

******
Рваные, закрученные и спутанные сильными порывами ветра верхних слоёв атмосферы бело-серые грозовые облака плыли над Пларком призрачным, еле заметным, полудремотным движением, меняясь, смешиваясь и разрастаясь в невообразимые завихрения. Иногда облака и вовсе распадались, исчезали и тогда, в появившиеся просветы в небе брезжил тёплый солнечный свет, но не успевал он достичь поверхности земли и хоть сколько-то её прогреть, как просветы снова заволакивало косматыми и изогнутыми фигурами наступающих с запада на восток грозовых облаков. Где-то вдалеке бушевала гроза, сверкали молнии, в воздухе пахло озоном, птицы порхали у самой земли, парило, и всё говорило о приближении дождя или чего похлеще. Такая погода редкость в Пларке, в основном здесь царит умеренный климат со среднегодовым уровнем влажности в районе 55 процентов. Но в свете стихийных недавних событий в Алиафасе и в некоторых других местах планеты, не будучи климатологом или Гидрометцентром можно справедливо отметить, что климат на голубом шарике меняется.
Аделла с широко раскрытыми серо-зелёными глазами с не частым для неё гостем душевным трепетом любовалась этими природными метаморфозами из окна гостиничного номера и духовно настраивалась на выполнение очередной опасной и грязной работы для Зелёного Ока, к которой она уже давно привыкла и относилась обыденно. Можно сказать, что эта однообразная работа ей наскучила, потому что кроме щедрых барышей она ничего нового или эмоционально полезного в жизнь Аделлы не привносила и не привносит. Несмотря на то, что изувеченная рука каждый раз ноет на погоду, Аделле всегда нравится такое задумчивое, пасмурное, преддождевое настроение у природы, которое очень схоже с состоянием её одинокой и безотрадной души. В такие мрачные дни ей становится легко и приятно от того, что кажется, в облике природных стихий к ней возвращается друг очень близкий сердцу и уму, друг родной, кто понимает её, поддерживает и никогда не осуждает, хоть и не говорит ни слова. Сколько она себя помнит, а это не с самого детства, больше ей нравятся дождливые плачущие небеса и сумрачный мистический лик луны, чем палящее и знойное солнце, превращающее землю в пустыню, а озёра, реки и моря в пар. Луна олицетворяет застывшую вечность или остановленное навечно мгновение, какой Аделле и хотелось бы видеть собственную жизнь – момент настоящего, остановленный на века в небытии. А Солнце порождает жизнь в движении и суету, при этом всё меняется, всё течёт, а затем разрушается и исчезает в том же небытии, что никогда Аделле не нравилось из-за скоротечности. Как ей думалось, лучше сразу пребывать в небытии под Луной и знать, что вечность не меняется и умиротворяет разум, чем жить под Солнцем в страхе перед постоянно меняющимся миром и терзаться разумом от неведения. Может быть, такое видение мира от того, что в отличие от всеми любимого и давно понятного бога по имени Солнце, эта угнетающая серость стихий и тусклый загадочный взгляд луны таят в себе нечто более глубокое и философское, чем просто жизнь. Что-то иное, безнадёжно неуловимое и безысходное, что простирается далеко за грань человеческой жизни и, вообще, человеческого представления о жизни к началу начал в холодную синеву далёкого и смертоносного космоса. Ведь любить солнце это просто, это делают все избалованные девушки-пустышки, оттопыриваясь на райских пляжах с белым песочком за чужой счёт. Ей же чуждо так пресмыкаться и растрачивать себя впустую. Она всегда чувствовала, что создана для чего-то большего и великого, а не для примитивных плотских утех и наслаждений, которых между тем она вовсе не чуралась. Для чего-то революционного чего раньше никто из охотниц не делал, что подарит ей исключительную значимость в кругу сестёр и бессмертие в веках. Например, она мечтала увековечить все знания и способности охотниц в книжном труде о твёрдом переплёте, чтобы эта книга стала библией охотниц и передавалась из поколения в поколение, но для этого нужно знать хотя бы истоки происхождения самих охотниц и их талантов. То есть её грёзы и услады более высокого порядка и исходят не от телесных нужд, а от душевных порывов и вечных терзаний разума, но кому до этого есть дело. Если бы Аделла помнила или если бы у неё были родные, вероятно, они бы смогли заполнить или хотя бы заткнуть ту брешь, выедаемую пустотой изнутри, которая сопутствует ей на протяжении всей её не такой уж и долгой жизни. Или если бы она впустила в свою жизнь любовь одного человека или верных друзей и подруг, которая точно смогла бы растопить сердце Аделлы из замёрзшего камня, тогда её безупречно красивое, но скорбное лицо с потухшими глазами могли бы излечить улыбка и радость. Но, к великому сожалению, она ясно понимала, а может ей внушил это кто-то другой, что в её случае любые привязанности ведут к неминуемому поражению и погибели, да и не нужны ей привязанности. А, следовательно, она должна влачить своё бремя с давно наскучившим, но всё ещё востребованным ремеслом в одиночку лишь иногда пересекаясь с сёстрами из клана охотниц и далеко не для дружеских посиделок.
В этот раз её мишень некий швейцарец Зерценс, который станет уже третьей целью на устранение за эту неделю. Зачем, почему, есть ли у него семья, дети, хороший он человек или плохой, всё это для Аделлы не имеет никакого значения, да и Зелёное Око не считает нужным предоставлять таких сведений. И даже если бы она узнала, что этот тип многодетный отец семерых детей, исправно платит налоги, помогает несчастным инвалидам и нуждающимся, сочувствует голодающим детям Африки, а также жертвует на благотворительность, то и тогда она бы всё равно без тени сомнения и угрызений совести убила его. Хотя бы просто потому, что ей нравится убивать и убивать по-разному, а помимо этого девушка более ничего не умеет делать хорошо. А, как известно, в любой профессии без практики навыки притупляются и в итоге становятся неэффективными, а их обладатель теряет прежнюю прыть и превращается в бесполезную тушу, как и миллиарды других, населяющих эту больную планету двуногих существ. Однако в профессии наёмного убийцы не всегда есть возможность практиковаться на живых мишенях, а точнее этой возможности совсем нет, разве что Трэверс специально для тренировочных нужд охотниц откроет центр по клонированию людей, чтобы их можно было убивать и убивать бесконечно, доводя навык убийцы до совершенства. Кстати, идея с центром клонирования пришлась ей очень по душе, и она уверена, другим охотницам тоже понравится такое нововведение. Так может быть стоит внести рациональное предложение в Зелёном Оке? Посему она беспримерно испытывает к этому страшному для обычного человека роду занятий особенную страсть или спортивный интерес, если угодно, ведь по количеству только одних её убийств можно смело составить годовую статистику всего ГПД – пларкийского полицейского департамента. Она понятия не имеет, кто сделал ей такой и делал ли кто-то вообще, откуда у неё все эти нечеловеческие способности и знания, и сейчас, наверное, уже и не хочет этого знать. Измениться теперь будет всё равно, что отрубить себе вторую кисть и пережить заново все лишения и унижения, какие предшествовали и способствовали погружению души в непроглядную тьму, куда она до сих пор неудержимо падает без возможности ухватиться за что-либо постоянное и более-менее надёжное. И если вдруг найдётся тот, кто расскажет всю правду о происхождении Амери и других охотниц, он просто получит пулю в лоб или нож в сердце, дабы унести эту скрытую от всего мира тайну с собой в могилу.
Аделла одёрнула шторы, развернулась лицом к не очень большому, но довольно просторному с приятным для её взора цветовым оформлением номеру с современным дизайном в стиле модерн. Где тёмный итальянский