– Наша жизнь не стоит на месте, перемены происходят ежеминутно, но жаль не все они во благо людям, – размышляет моя знакомая педагог Надежда Васильевна. – К примеру, одни принципиально не хотят иметь детей, другие трясутся над своими до сердечных приступов. Вторых можно понять. За детей порой, действительно, страшно. Сейчас мне представить невозможно, чтоб например, семилетняя внучка вошла во двор к одинокому мужчине и провела там несколько часов. А раньше все было иначе.
И она рассказала историю, рассказ на основе которой назвала «Про Синюю Бороду и «Дунькину радость».
В конце Надиной улицы жил один дядька. Носил кепку, бородку, как у вождя пролетариата, и не выговаривал букву Ц. Если бы его вдруг попросили сказать чистоговорку: "Цыц цыплёнок на цыпочках", у него бы получилось: "Сыс сыплёнок на сыпочках".
Работал ночным сторожем на каком-то складе. С утра его не было слышно, отсыпался, а после обеда пилил во дворе. Делал наличники. Тогда не было такого разнообразия строительных материалов. Дома ставили, как правило, из брёвен, но даже те, кто возводил кирпичные, всё равно украшали окна резными наличниками.
Мастер был необщительным человеком. А уж когда похоронил жену, вообще с соседями разговаривать перестал. Только здоровался.
Кто-то из ребят услышал от взрослых, что он жене век заел. На самом деле соседи просто считали его ворчливым, занудным, чересчур требовательным в быту, а жена казалась не лучшей хозяйкой. Ходила по улице в калошах, в старом блеклом халате, кое-как причёсанная. Люди считали, что и дома у неё не было порядка. А не каждому мужу такое понравится. В праздники могла выпить стопку, другую, а дяде Мише гастрит не позволял употреблять спиртное.
Всё это Надя узнала позже, а тогда для уличной детворы он казался Синей Бородой, и ребята придумывали планы мщения душегубу за погубленную жену.
В то лето Надюше исполнилось семь лет. Собиралась в школу. Ходили с мамой в детскую библиотеку. Читала с интересом рассказы о природе, о животных. Книжкам верила больше, чем слухам.
– Ты можешь говорить о человеке только то, что знаешь наверняка, – учили дочку родители. – Разным сплетням не надо верить. Каждый факт должен быть доказан. Вот соседка обвинила Джульбарса, что вчера её курицу придавил, а как он мог задавить, если мы два дня пса с цепи не спускали?
Так что в Синюю Бороду она не верила.
Как-то выйдя на улицу и никого из девочек не обнаружив, подошла к забору дяди Миши и как сказочные картины начала рассматривать узоры на его наличниках. Находила полусолнышки с лучиками, уточек, петушков, кружочки, листочки. Вдруг створка ворот открылась, показался хозяин и спросил, что она делает у забора.
– Смотрю.
– А что тут диковинного?
– Наличники, – негромко ответила девочка.
– Понятно. Интересно что ли?
– Красиво. Солнышки, уточки.
– Ты чья?
– Мамина, папина...
– Понятно. А где живёшь?
– В пятом доме.
– Там, где голубые наличники?
Она мотнула головой и спросила: «А трудно делать наличники?»
– Как сказать? – ответил он. – Пошли в сарай. Сама увидишь.
Она вошла во двор. Ворота остались открытыми. В сарае пожилой мужчина показал заготовки для наличников, прошёл пару раз рубанком по доске, продемонстрировал, как и чем вырезает фигурки. Ей было интересно, но потом привлекли внимание пёстрые, рябые курочки, как из сказки.
– А зачем вы держите их за сеткой? – указала на отгороженную часть двора.
– Не хочу, чтоб на крыльцо и всюду гадили.
Но больше всего Надю удивили растущие у крыльца белые, розовые, малиновые цветы с приятным ароматом. «У нас куры во дворе даже траву всю выщипали, – подумала девочка. – А тут целый остров цветов!»
– У вас красиво...
– Это всё Марья моя. Больно цветы любила. Ты бы видела, сколько в доме гераней было, колокольчиков! После смерти все за ней ушли, расти не стали. Хоть поливал - старался.
Она вспомнила его некрасивую, небрежно одетую жену, и в голове никак не складывались картинка: «Тетя Маня в блеклом халате и яркие цветы». Мужчина словно прочитал её мысли: «Ты думаешь, Маня расхристанная ходила и так могла за цветами ухаживать? Но она не всегда была не в себе».
Девочка удивленно уставилась на него. «Как понять «не в себе»?» – хотела спросить, но не посмела. Дядя Миша сел на ступеньку крыльца, достал кисет с махоркой, кусок газеты, свернул цигарку и закурил.
– Тут никто о нас толком ничего не знает. Да мы сами молчали. Внутри своё переживали. Мы когда в Увинском районе жили, у нас друг за друдушкой * две девочки померли. Одна в полгодика, другая только два прожила. Маня так убивалась, так убивалась. В лес уходила далеко, чтоб никто не слыхал, и там кричала от боли в голос. Потому и хрипло говорила всю жизнь. Бога гневила упрёками. Он больше детей и не дал. Уехали, потому что она не могла там жить.
« Не хочу, – грит, – во двор выходить, всё мерещится, как Алёнушка с собачкой играют... » Приехали сюда. Она вроде оклемалась, да всё равно. Как накатит тоска о дочках, она и есть не могла, и пить не могла, всё из рук валилось. Выйдет на улицу, походит али к речке сбегает, окунётся с головой, вроде легче ей. Опять по дому хлопочет.
Надюша слушала, открыв рот. Вроде говорил дядя Миша обыденно, спокойно, негромко, но она чувствовала, как внутри у него что-то стонет и горько плачет.
«И кто только придумал называть его Синей Бородой? – подумала девочка. – Сочинят же такую ерунду! Он жалеет свою жену, махоньких дочек и тоскует о них». И до того ей захотелось сделать что-то хорошее для соседа, аж в носу защипало, и девчушка поняла, что сейчас разревётся, как маленькая.
– А хотите, – сказала хрипло, – я вам ...воды принесу!
Дома одна из обязанностей была ходить на колонку за водой с небольшими вёдрами.
Дядя Миша засмеялся. Погладил по голове:
– Эх ты, мамина – папина дочь. Беги домой. Тебя потеряли, небось.
– Никто меня не потерял! – сказала с возмущением и обидой. – Я вам маленькая что ли? Мне уже семь лет. В сентябре в школу пойду.
– Ну, если семь лет, можешь ...цветы в палисаднике прополоть? Никак руки не доходят. Огород обихаживаю, а в палисадник выходить не хочется.
– Потому что это – не мужское дело, цветы полоть?! – спросила она. Он рассмеялся.
– А можно Наташку позову, и Зульку. Они, наверное, с речки пришли, мы втроем быстро сделаем.
– Тогда мне придется в магазин сходить.
– Зачем?
– Да хоть «Дунькиной радости» купить помощницам... Марья у меня их больно любила.
Счастливая Надя побежала к подружке, та вытаращила глаза: «К Синей бороде? Палисадник полоть? Ты рехнулась что ли?» Ей пришлось всё рассказать сначала Наташе, потом Зульфие, а пока шли с родного конца улицы на другой, к ним присоединились другие ребята, удивлённые сообщением, что девочки идут помогать Синей Бороде. Их отговаривали и запугивали, называли ненормальными и оглашенными, но они шагали, не обращая внимания на все предупреждения.
К чести сказать, выпололи клумбы идеально. Получили от соседа огромный кулёк круглых карамелек с вкусным вареньем внутри, и пошли домой к Наде пить чай. Правда, по дороге с половиной конфет расстались, раздали ребятам.
Потом сидели на кухне. Ждали, когда закипит чайник и рассказывали маме о дяде Мише, о том, как воевали с высокими сорняками в палисаднике. Она похвалила девочек и поставила на стол тарелку мятных пряников.
Тот день был одним из самых добрых воспоминаний из Надиного детства.
«Теперь сравниваю сегодняшнее время с прошлым, – вздыхает знакомая, – и говорю спасибо Господу, что довелось жить в то безопасное, доброе, такое-то по особому сердечное время, когда взрослый человек мог вот так, по-простецки открыть замкнутое горем сердце маленькой девочке, а та в силу своего возраста и разума могла ответить добротой и заботой. И всё это было чисто, нравственно, светло... Как должно быть в нормальном обществе.
А в последнее время жить ещё тяжелее, новости без слёз порой слышать не могу. Но иногда в минуты внутренней тишины в душе словно кто-то шепчет, что всё изменится к лучшему. Нужно только набраться терпения».
Дай то, Бог!
Автор – Т. Сунцова.
23.10. 22.
* ...за друдушкой - (диалект.) за дружкой.
