унылость окружающей жизни сделали из нее автономную ночную бабочку, и карма привела ее в «Бирему» сначала в роли скрипачки, потом секретаря хазинского «Светлобеса», далее менеджера Клуба. Увидев, что ее прошлое не на словах, а на деле на замечательного отельера никак не действует и наоборот он всячески ее защищает от женского коллектива отеля, секс-авантюристка сменила окрас: из авантюрной путаны превратилась в надежного сотоварища князьков. Увы, более полное сближение с ними ей не грозило, что Лара ясно понимала и довольствовалась тем, что имела, загадав что пяток лет до своей тридцатки она тут продержится, а потом уже будет то, что будет потом.
9
В бизнес-классе он летел в первый раз, поэтому с любопытством все оглядывал. Соседка, ухоженная тридцатилетка попыталась с ним завязать светский разговор, но услышав, что он лишь охранник в третьеразрядном отельчике быстро потеряла к нему интерес, так что за оставшиеся полчаса он еще успел прочитать по своей электронной книге два рассказа Александра Грина.
Внуково встретило его приятным теплом. Брезгуя пройдошистыми ликами бомбил, он поехал в Москву на аэроэкспрессе. Для очистки совести первым делом отправился на квартиру Зацепина. Метка на стене указывала, что майор по-прежнему в Москве. Но на звонок домофона никто не отозвался. Алекс набрал еще мобильник и домашний телефон Зои постоянной подруги Зацепина, однако и там царила тревожная тишина. Зато мобильник Даниловны отозвался сразу, будто она специально держала его в руке.
– Ты где? – спросила она, словно ни минуты не сомневаясь, что он уже в Москве. – Не вздумай брать такси, по нашей Носовихе три часа ехать будешь. На метро до Курского, потом на электричке. В Железке я тебя встречу.
Что такое Железка он хорошо помнил по учебе в сто четырнадцатом интернате по тому же владимирскому направлению: стотысячный спальный город по одну сторону железной дороге и большой лес с буреломами по другую.
Через час он уже подъезжал к месту назначения. Второй с хвоста вагон остановился прямо у раскрытых дверей станции, дальше за турникетами стояла Даниловна собственной персоной. Он рассчитывал на простой поцелуй в щеку, вместо этого его платоническая любовь не шагнула, а прыгнула ему навстречу и крепко поцеловала в губы.
– Как здорово, что ты приехал! – ее глаза сияли.
– Учитывая, что твой призыв я увидел только сегодня, – подчеркнул он свою оперативность.
Они перешли по мостику через пути и двинулись в наступивших сумерках через лес сначала по шоссе, потом по широкой тропе. Каждых двадцать метров останавливались, чтобы поцеловаться, так что прибыли на дачу с припухшими губами, но дело того стоило – без малого десять лет платоники требовали наконец своей реализации.
Дача Сабеевых оказалась достаточно представительной, стоящий рядом с ней фонарный столб позволял оценить ее глухой кирпичный забор, кованые железные ворота и калитку. Даниловна своим ключом открыла дверцу, и они прошли внутрь. Послышалось грозное рычание из вольера огромной овчарки. В небольшой сторожке горело приоткрытое окно.
– Это я, дядя Саша со своим гостем, – громко объявила девушка.
– Хорошо, что не поздно, – раздался в ответ глухой голос из сторожки. – Еда в духовке.
Дом был двухэтажный средних размеров с красивым чередованием желтого и коричневого облицовочного кирпича. У крыльца горели два светильника.
В прихожей они снова поцеловались.
– Ты голодный? – спросила она.
– Ты о еде или о чем-то другом?
– О чем-то другом, – рассмеялась Даниловна.
– Тогда только так! – Он подхватил ее на руки. – Куда?
Она кивнула в сторону лестницы. Увы, лестница была слишком узкой, чтобы подниматься по ней с увесистой добычей на руках.
– Давай на закорках, – предложила хозяйка дома.
– На закорках это как? – не понял Алекс.
– И сразу себя выдал. Привет Коста-Рике. Вот так! – Она показала, как и, уже сидя на его спине, командовала: – Направо, прямо, теперь налево.
Ввалившись наконец в ее комнату, они остановились. Комната была типовой девичьей спальней с массой красивых цветных безделушек. Ложе тут тоже имелось, но отнюдь не двуспальное. Нужен был срочный выбор: или изображать сверхпылких влюбленных, или делать все по уму.
– Сначала смыть все самолетные запахи, – легко разрешила она его проблему.
Вывела его из комнаты, завела в санузел с душевой кабиной, но не осталась, а со своим полотенцем отправилась в другой санузел на первом этаже. Ну что ж, чужие порядки надо уважать. Горячая вода на удивление пошла почти сразу, и он с удовольствием пропарился на совесть. Но девушка, как водится санитарию наводила еще дольше, так что он, поджидая ее сиднем на неразобранной тахте в одном полотенце с зажатыми в кулаке упаковками резинового изделия № 2 чувствовал себя немного неловко, а вдруг, она, как во французском фильме прикатит столик с напитками и десертом, а он словно неопытный подросток ждет ее без всякого шарма. Столика, однако не случилось, она вошла завернутая в легкую простынку с мокрыми кончиками своей короткой прически и коротко хохотнула на его неприкаянную позу.
– Я думала, что он тут уже разлегся как персидский шах!
– Не смел нарушить порядок твоих кукол.
– А мы их так! – В три движения куклы оказались на полу, плед на стуле, а одеяло призывно загнулось на сторону.
– Это: да? – Алекс разжал свой кулак с упаковками.
– Сегодня это: нет.
Дальше все полетело уже без всякого контроля. Увы, их ретивое обоюдное желание сделать друг другу все как можно лучше больше мешало, чем помогало, не давая сосредоточиться на неторопливости и постепенности. Да и физиология в 23 года была достаточно неисчерпаемой, а вот со словами чувствовалась явная недостача – поди разберись мешают они или помогают. Иногда они притомившись чуть останавливались и даже минут на пять засыпали, но малейшее движение голых тел будило их и заново соединяло. Трижды за ночь бегали в душевую, уже вместе, пытаясь не столько смыть пот, сколько просто освежиться.
В шесть утра сон все же сморил Даниловну, он тоже попробовал уснуть, но не получилось. Солнце уже вовсю хозяйничало по дому. Чуть отлежавшись, он встал, с трудом нашел трусы, а один носок так и не нашел, пошел так, босиком исследовать сабеевские хоромы: кабинет отца с двухтысячной библиотекой, родительскую спальню, где присутствие умершей матери уже совсем не чувствовалось, потом на первый этаж: кухня-столовая, совсем маленькая гостевая (чтобы гости долго не задерживались) и (Ого!) бильярдная со средних размеров бильярдным столом.
Найдя кроссовки, он вышел в сад с хорошим газоном, яблонями, грядками клубники и лука. Овчарка в вольере для порядка порычав, принялась просто следить за ним взглядом. На Фазенде клубника еще только цвела, а тут уже были первые ягоды.
– Ты ешь, ешь, не стесняйся, – раздался за спиной голос дяди Саши. Он тоже вышел из своей сторожки в шлепках из старых туфлей и фланелевой безрукавке.
– Доброе утро, – Алекс направил в рот новую порцию ягод.
– Ты, правда, Маринкина первая любовь? – с фирменной русской бесцеремонностью, которая до сих пор иногда смущала Алекса спросил сторож.
– Она моя тоже, – ответил он, что автоматом пришло ему в голову.
– Чай со мной не попьешь?
– Попью. – Только сейчас Копылов вспомнил, что кроме двух бутербродов с икрой на юбилее Софочки и пятидесяти грамм аэрофлотовской курицы в его утробе уже почти сутки ничего не было.
Через несколько минут дядя Саша вынес на садовый столик все для чая, включая лимон и малиновое варенье.
– А что-нибудь посущественнее примешь?
– Запросто. – Алекс почему-то подумал про мясное: котлеты или сосиски.
Но дядя Саша вынес бутылку самогона и тарелку малосольных огурчиков. Отступать перед бывшим старшиной-афганцем было неловко, и три рюмки обожгли пищевод по самые помидоры.
Ну и конечно задушевный разговор тут как тут.
– Марина, кажется, прямо тут в Железке и работает? – выбрав момент поинтересовался Алекс. – Как-то не очень с ее Гарвардом.
– Гарвард и есть главная причина, – со знанием дела объяснил старшина. – Слишком яркое это было дело. Два курса МГИМО, а потом сразу Америка, Гарвард, суси-пуси. Что ей теперь в московский офисный планктон идти. Данила Михалыч, конечно, мог хоть в Газпром ее устроить, но ей это пока западло. Потом может отойдет, смирится, а пока эта английская студия через железную дорогу для нее получше выглядит.
В девять часов Алекс сходил в дом за мобильником и стал названивать по трем телефонам дяде Альберто, но опять без малейшего успеха.
10
Причина молчания телефонов дяди Альберто была проста: майор находился на съемной квартире Стаса, где под рюмочку коньяка при включенной глушилке шла откровенная конфиденция между Зацепиным и капитаном Стасом. Разумеется, об Алексе. Сегодня с самого утра московский гость прилетел в Питер с единственной целью встретиться со своим бывшим поднадзорным, дозваниваться не стал, приехал прямо на Треххатку, но до нее не дошел, застряв на втором этаже в служебном пристанище Стаса.
– Вы в курсе, что еще год назад его под свое крыло пыталась взять наша контрразведка, – самоиронично жаловался капитан. – Так сказать, под более профессиональное кураторство.
– В курсе, только не знаю, чем закончилось.
– Через три месяца мне его с матюками вернули взад. Почему-то не понравились его еженедельные отчеты: «Два раза занимался сексом с третьей женой и четыре раза с четвертой», «Вел антироссийские разговоры с мелкобритами», «Мои уголовники выходят из повиновения, прошу разрешения на срочную квартирную кражу».
– Могу представить, – с пониманием кивал Зацепин. – А если б его совсем забрали, чтобы почувствовал?
– Скуку смертную.
– А как его хозяйские дела?
– Цветет и пахнет. Последний писк: на Фазенде появился натуральный осел, Напарник (таков был псевдоним Хазина) вздумал разводить на конюшне мулов.
– И как? – не мог сдержать смеха майор.
– На всей конюшне наставили видеожучков, дабы не пропустить, как осел будет покрывать кобылиц вдвое выше его.
– С клубом как?
– Клуб разделили. На первом этаже английский клуб, на втором клуб отечественный. Предполагалось, чтобы все закордонные гости могли тусоваться отдельно от аборигенов. Но не тут-то было. Виски глушить можно и в других злачных заведениях, а главное-то веселье на втором этаже. Вот и тащат туда всю иностранную шелупень. Но больше трех дринков там никому не наливают, ни своим ни чужим – после двух английских дебошей это железно. Тут уж моя эпархия. В полночь все – тушите свет и сливайте воду. Самое главное – никто уже не возмущается и не требует продолжения банкета. Тихо разбредаются по углам и все допивают шепотом.
– А контингент не поменялся?
– Поменялся. Прежде были солидные командировочные и дамы с «Лэнгвидж Скул». Сейчас одна молодежь: местные творцы и айтишники. Князьки даже социальный лифт ввели, ей Богу! У кого с лавэ напряженка, тот, во-первых, всегда может откушать бесплатный самоварный чай с сушками, во-вторых пойти в хазинский магазин на развоз бытовой техники. Поденная работа, зато вечером в клубе уже совсем не нахлебник. Еще и клубные взносы ввели, причем каждый новый член Киноклуба, платит на триста рублей больше своего
