банок варенья на зиму. Вкус объеденческий! Мазали на хлеб, клали в чай. Напоминало о лете.
К капучино ее приучил Герард. Они уже семь лет вместе. Ну как, вместе — по выходным и праздникам, а в обычные дни каждый у себя. При знакомстве сразу договорились — о женитьбе речь не пойдет. Ни к чему им теперь. Люди женятся по какой-нибудь причине: или не могут жить друг без друга, или хотят вместе родить и воспитывать детей или из-за финансовых вопросов. Ни одна причина Веронике с Герардом не подходила. Оба имели неудачный опыт – он два раза пускался в брачные авантюры, Вероника три. Известно, чем кончилось.
Раньше бы им встретиться… Герард — мечта любой женщины, и русской неизбалованной, и голландской переборчивой. Высокий – метр восемьдесят восемь. На внешность неплохой, не сказать «красавчик», да мужчинам красота не нужна. Зато руки откуда надо растут, и голова по-инженерному работает.
Профессия – укладчик половых покрытий, был помоложе, зарабатывал по две тысячи в неделю. Дом купил, обставил, в спальне и гостиной плазменные телевизоры диаметром шестьдесят пять инч, лучший компьютер. Машины меняет каждые пять лет. Одежды столько, что не износить до конца жизни. Сейчас работает без напряжения, в охотку, принимает по три-четыре заказа в месяц, чтобы хватило на регулярные выплаты и еду.
Еще на ресторан. Есть у них традиция каждую субботу ездить на пристань в рыбный ресторан «Симонис» кушать свежайшего морского языка. Платит, естественно, Герард. Он заказывает всегда одно и то же – язык три штуки, салат, картошка-фри. Он вообще постоянен, в пищевых пристрастиях и с женщинами. Со своей последней подругой Ивон встречался лет десять, пока она внезапно не умерла от рака. А с Вероникой они тот срок, возможно, перекроют.
Вероника заказывала то же самое, потом испробовала другие деликатесы. Дорадо — неплохо, но не для повторения. Обжаренное в масле филе трески – пальцы облизать, его тут заслуженно называют «вкусняшка», но часто употреблять не стоит из-за калорий. Лобстер – дорогой, а съедобного в нем мало, и не знаешь, как те мягкие частички достать, сидишь, ковыряешь щипцами… В конце концов вернулась к тому, с чего начала – к морскому языку, он нежный, нежирный и без костей.
По праздникам ходили в другой ресторан, с экзотической, в основном, китайской кухней, по принципу «вок»: лежат сырые продукты, набираешь на тарелку, что нравится, отдаешь повару, он тут же готовит. Сколько бы ни съел, платишь фиксированную цену, за напитки отдельно…
Кстати, про еду. Пора завтракать.
Завтрак — половина яблока и стакан кефира, употребила на ходу. Занялась делами. Не спеша. Заложила белье в машину, завела в режиме «эко», что предусматривает экономное расходование воды, энергии и порошка. Удобно. Дома на такие мелочи не обращали внимания, здесь установлены счетчики на расход всего. Приходится следить. На дворе кризис. По простому человеку пока не очень ударил, но телевизор предупреждает – ждите ухудшений.
Услышала разговоры на улице, пошла в спальню посмотреть, в чем дело. Район социальный, застроен плотно, слышимость отличная, потому жители стараются без нужды не шуметь, и на улице обычно тихо. Окно спальни выходит на узкую дорогу, за которой длинный трехэтажный жилой блок, точно как с той стороны, где проживает Вероника.
Сосед из дома напротив, улыбчивый, чернокожий суринамец собирался с семьей на уик-энд – складывали вещи в багажник мини-автобуса. В прошлом году у них родился второй ребенок, в честь такого события родители написали на окне «Ура! Ноа!». Краска была синяя, значит – родился сын. А недавно той же краской нарисовали на окне отпечатки ступней. Ступни гигантские, и Вероника не сразу догадалась, в честь чего. Заходил в гости снежный человек? После дошло – прошлогодний ребенок пошел.
Наконец, уложились, усадили детей, уселись сами, уехали. И вернулась тишина.
В спальне делать нечего, Вероника отправилась в гостиную. Широкое, трехметровое окно ее всегда занавешено, чтобы жильцы следующего дома не заглядывали. Рядом балкон, его прикрыла прозрачной гардиной, привезенной еще из России. Между домами – полоска садов. Здесь слышимость еще лучше, если кто-то выходит поговорить по телефону, в курсе вся округа.
Эту самую округу три года терроризировала одна молодая дама – голландка с русским именем Наташа. Она с мужем и двумя детьми поселилась на первом этаже, слева наискосок от Вероники. Наташа громогласная, когда разговаривала – орала, когда скандалила — орала еще громче. На детей, на мужа, на телефон. Дети ревели. Муж орал в ответ – по поводу ее манеры расходования его денег. Еще он орал на кого-то, кто огрызался пожилым, мужским голосом, наверное – на отца. Та семейка перебаламутила всех окрестных добропорядочных жильцов.
Вероника живет на втором этаже, с первым весенним солнышком и до осени балкон оставляет открытым. Чужие крики, детский плач выводили из равновесия. Только ли ее? — задалась вопросом. И почему никто не жалуется? Район у них, конечно, социальный, но не совсем уж нищенский, где не соблюдают нормы общежития и правила поведения.
Сходила за разъяснениями к соседке снизу. Прежде там жила женщина девяноста лет, Вероника с Симоном ходили к ней раза два на кофе. Потом женщина отправилась в дом престарелых, а квартиру заняла ее дочь Герда. При редких встречах Вероника обменивалась с ней обычным «добрый день – добрый день» и все. Сблизились по случаю.
Поселились на третьем этаже шумливые люди: он итальянец, она бразильянка, взял ее с двумя дочерьми. И не сказать, что красавица, ну да их дела. Принялись переделывать что-то в доме, гостей приглашали каждый день. Грохот стоял над головой у Вероники, в том числе поздними вечерами и по выходным.
Она спокойная и терпеливая, но когда долго терпишь, садятся на голову.
Через год надоело, стала возмущаться. Звонила участковому, жаловалась в компанию – владелицу домов. Надоедала тем жильцам в своей манере: барабанила в дверь кулаками и ногами, когда открывали, скандалила. Они в ответ бормотали что-то по-своему, по-бразильско-итальянски, а по-голландски ни бум-бум.
Однажды целое воскресенье не было от них покоя, пошла разбираться. Молотила в дверь от души. Открыли двое мужиков. На грохот вышла также Герда – ее дверь рядом. Вероника предъявила мужикам претензии, один бросился на нее, другой его задержал. Вероника не спасовала, стукнула нападавшего по голове рукой с ключом. Герда бросилась разнимать с криком «В Нидерландах не бьют женщин!». Заварушка получилась, приезжала полиция разбираться.
Вскоре после того итальянец со своими бразильянками съехал, а Герда с Вероникой сблизились по-добрососедски, оставляли друг другу ключи от квартиры, когда уезжали в отпуск.
Герда – женщина общительная, со многими на улице знакома, все сплетни и новости знает. Про Наташу рассказала следующее. Она психическая, здесь вообще не прописана, приехала к мужу (или другу, кто он там ей приходится) с двумя детьми от своих прежних приятелей.
Дурак, да?
Да.
Не мог нормальную девушку найти. Наверное, у него комплекс неполноценности.
Ну, любовь, наверное, Наташа на внешность неплохая — фигура, блондинистые волосы. И когда таблетки принимает от психоза, тихая, стоит в саду у стены курит…
Жаловались на нее жильцы во все возможные инстанции, вплоть до комиссии по правам детей. Подключали участкового. Но не справились с Наташей, продолжала орать.
Потом несколько дней тихо было, непривычно. Герда сказала, что она получила квартиру и съехала.
Восстановилась в садах благословенная тишина. Кошки ее мявканьем нарушали, когда боролись за территорию, да сороки надрывались, стрекотали, когда пролетали мимо. Голуби курлыкали по весне и при хорошей погоде. Они любопытные до ужаса. Прилетят, сядут на балконную перекладину, глядят в комнату – нет ли там чего стащить.
Однажды Вероника услышала шорох, посмотрела через дверь – голубок трепыхался на балконе, юный, наверное только научился летать. Явился, ведомый любопытством, а силы не рассчитал. Крылья не слушаются, глазки испуганно сверкают. И не сообразит, сердешный, пролезть в дырку между оградой и полом, чтобы оказаться на свободе.
Прилетела на помощь его мать, кудахтала, махала крыльями – только мешала. Вероника ее прогнала, а в душе похвалила: казалось бы, глупая птица, а силен материнский инстинкт. Родительница догадалась, вылезла именно в ту дырку, вспорхнула и уселась на крышу противоположного дома — наблюдать. Голубок понял намек, перестал барахтаться, и последовал за матерью. Сел рядом, она ему по шее надавала клювом – чтобы не самовольничал в будущем. Смешно. Родители везде одинаковы, у животных и людей.
К Веронике еще один незваный гость являлся, с той же стороны. Сидела, печатала на компьютере, крышка которого обращена к балкону. Заметила движение поверх крышки. Подняла глаза – стоит черный котик, смотрит на нее желтыми глазами жалостливо, вопрошающе. Как он на балконе оказался?
Оказывается, прыгнул в ту самую дырку со стены, разделяющей сады, и ведь не промахнулся!
Как знал, что у Вероники мечта – завести кота для компании. Одно сомнение: раньше у нее была аллергия на домашних животных, а сейчас неизвестно, говорят, с возрастом проходит. Прежде, чем заводить, хотела сходить в кошачий приют, подышать тем воздухом, проверить себя. Да недосуг все. Вдобавок – если брать, то не с улицы, этот черный котик может оказаться хозяйским.
Подошла, хотела погладить и снести вниз, а он испугался и прыгнул обратно – на стену и в сад…
Прошла по квартире, протерла пыль микрофибровой тряпкой. Замечательная вещь, универсальная – пыль вытирает начисто, на окнах не оставляет разводов. Раньше с окнами была морока: помоешь, потом трешь скомканной газетой, чтобы радужные полосы убрать. Если бы Веронику попросили составить список самых полезных домашних мелочей, микрофибра вошла бы в первую пятерку. Вместе с пультом от телевизора.
Немножко устала. По возрасту в России была бы уже на пенсии. Здесь пенсия пока не «светит», рабочий возраст установлен до шестидесяти семи, одинаково для мужчин и женщин. Ждать больше десяти лет. Неважно. Дали пособие по безработице, все равно что пенсия. Работу больше не найдет, это точно: молодым негде пристроиться, а тем «кому за пятьдесят» и подавно. Пособие плюс субсидия на квартплату и возмещение медстраховки — жить можно. И понемножку откладывать «на всякий случай». Без «заначки» нельзя, в один прекрасный день она может очень пригодиться.
Сходила на кухню посмотреть, сколько времени осталось работать стиральной машине. Двадцать три минуты. Достаточно, чтобы отдохнуть, выпить вторую порцию капучино.
Держа двумя руками теплую чашку, вышла на балкон.
Раньше в саду Герды росло высокое, разлапистое дерево, отбрасывая на балкон узорчатую тень и закрывая его от взглядов с соседнего
