камерами. Ходят по расписанию, которое висит на каждой остановке: в час пик через семь минут, в остальное время через пятнадцать…
Не сказать, что прежнее благополучие сразу превратилось в неряшество, но появляются и подкрашенные вагоны и пустые витрины магазинов, которые закрылись навсегда. Буквально в прошлом месяце заявил о банкротстве крупнейший торговый концерн «V&D» — один из столпов местного предпринимательства, который просуществовал сто тридцать лет. Сообщение потрясло деловой мир и простых граждан, постоянные покупатели плакали в последний день его работы. Если уж подобные гиганты не справились с кризисом, значит, что-то точно идет не так…
Одна на демонстрацию Вероника ни за что бы не пошла, привыкла терпеть неудобства. Подбил Герард — как истинный европеец, терпеть не привык.
Его возмутили растущие цены: бензин подорожал на два цента, яйца на целых двенадцать. А главное – урезали военную пенсию, которую он получал в дополнение к гражданской. Неслыханно! Надо протестовать. Иначе правительство подумает: народ молчит, значит, все хорошо, и «будет спать дальше».
Ровно в четверть первого Герард заехал за Вероникой на своем скоростном велосипеде с моторчиком. Не путать с мопедом, который едет сам. Мотор на велосипеде – вспомогательное средство. Крутить педали все равно надо, моторчик только облегчает движение. Удобно для пожилых, лет через пять Вероника тоже хотела бы такой иметь. Силы одних ног уже не хватало для дальних путешествий – к побережью или на оптовый рынок, который за городом, когда уставала, бралась за куртку Герарда, и он ее тянул.
Выехали на широкую улицу, где для каждого вида транспорта выделена отдельная проезжая часть: посередине – для трамваев, по бокам – для машин, по обочинам – для велосипедов.
По разрешающему знаку светофора переехали на дорожку, направлявшуюся в центр.
Центром в Гааге считается территория, занятая магазинами, ресторанами, кафе. Торговая и туристическая Мекка. Здесь в любую погоду и в любой день недели бродят толпы людей.
Бродят местные и приезжие. Потенциальные покупатели. На них держится экономика. Для их удобства и безопасности центр сделали свободным от автомобилей. «Все для блага потребителя, все во имя потребителя». При социализме слово «потребитель» употребляли в ругательном смысле. При капитализме это слово – святое.
Только в определенные часы и только специальные машины имеют право сюда проезжать. Для остальных проезд загораживают растущие из асфальта тумбы со светящейся красной обводкой наверху. Тумбы стоят как монолиты, которые невозможно сдвинуть. Веронику долго мучил вопрос: как их объезжают служебные автомобили?
Однажды увидела. Оказывается, их не объезжают, а опускают вниз с помощью пульта. Вот и весь секрет.
Велосипедам проезд в пешеходную зону разрешен — еще одно преимущество. Любителям самого экологичного вида транспорта выделена красная плиточная дорожка посереди серых тротуаров.
Вероника с Герардом миновали торговый центр без задержки, у них сегодня не потребительская миссия, а протестная. Поднялись на горку, спустились и покатили в сторону обширного, травяного поля Малифелд, на котором устраивают массовые мероприятия — концерты, балаганы, цирк.
И демонстрации.
Сегодня ее организовала «Партия за свободу» под руководством члена парламента Герта Вилдерса. В прессе и по телевизору его всячески чернили и обзывали «популистом» только за то, что говорил правильные, но слишком резкие вещи. Они нравились трезво мыслящей части населения и не нравились коллегам по парламенту и владельцам телеканалов, то есть тем, кто создает политический климат.
Да, здесь провозглашена свобода слова, но если это слово противоречит общепринятой тенденции, то берегись. Мигом облают, обзовут, обольют помоями. Еще и к суду притянут.
За что, собственно, взъелись на Вилдерса? За то, что сказал правду. Что в стране слишком много мигрантов, сидящих на шее трудящегося нидерландского народа. Что ислам опасен своей склонностью к радикализму. Что из Европейского союза надо бежать и восстанавливать старую валюту гульдены, потому что евро – тупиковый путь.
Вроде, все правильно, и трудно спорить, но-о-о… Не говорят такое вслух. Попахивает неполиткорректностью. Она важнее свободы слова.
А Вероника была с Вилдерсом согласна. И Герард тоже. На последних выборах они за его партию голосовали, потому пришли поддержать.
Приковали цепями велосипеды к фонарному столбу, отправились искать место получше. Мимо проходил человек в спецкуртке с надписью «организатор», поприветствовал новых участников. Вероника дала ему камеру, попросила сделать совместное с Герардом фото на память: демонстрация – событие неординарное, не каждый день на нее ходят.
На поле их, неполиткорректных, собралось несколько тысяч.
Перед сценой, где скоро будут выступать ораторы, плотной толпой стояли люди, туда не пробиться. Чтобы иметь хороший обзор, Вероника встала на садовую скамейку, нагловато втершись между других малорослых женщин. Герард с его метр восемьдесят восемь не нуждался в возвышении, встал рядом.
У Вероники получился отличный пост с панорамным обозрением. Глянула на проезжую часть, там машины оцепления, полицейские в шлемах – пешие и на лошадях. Озабоченно поглядывают на демонстрирующих.
А у тех настроение благодушное, несмотря, что собрались протестовать. Вроде, должны быть злые.
Ничего подобного. Будто на семейном пикнике — то тут, то там веселые возгласы, взрывы смеха. Шутки неслись со всех сторон. Многие держали плакаты с карикатурами на известных политиков.
Один Веронике понравился, сфотографировала: премьер Марк Рютте ржёт, как лошадь. Точно подметили, Рютте любил посмеяться. И не потихоньку хихикнуть в кулачок, а откровенно, громогласно поржать. За эту привычку его тут расовым оптимистом прозвали.
На сцене появились первые выступающие — соратники Вилдерса по партии, их слышно не было. Что-то с микрофонами случилось. Техники взялись за работу, забегали туда-сюда. К моменту выхода основного оратора микрофоны починили, и голос Вилдерса донесся до самых дальних рядов. В первых строках своего выступления он сказал, что демонстрировать разрешили до двух часов, потому будет краток.
И не обманул. Говорил минут десять, не больше. Повторил свои старые тезисы: остановить неконтролируемую миграцию, «нет» радикальным исламистам, хватит вливать миллиарды в Грецию — это черная дыра. Каждый его тезис народ встречал одобрительным гулом. Под конец оратор выразил надежду, что на следующих выборах присутствующие проголосуют за его партию. Ему ответили дружным «да-а-а».
Вместе с тысячеголосой толпой и Вероника орала «да-а-а». От всей души. Тронула ее атмосфера общности людей, объединенных одной идеей, одним порывом. Мурашки побежали. Расчувствовалась до слез. Орала и верила — ее голос не пропадет.
Вот что значит демонстрация по зову сердца, а не по принуждению – когда кричат «Ура!», а думают «Пошли вы к черту!»
Собрание объявили закрытым и предоставили сцену вокально-инструментальному ансамблю. Пока те настраивали инструменты, Вилдерс под оглушительные аплодисменты зрителей спустился со сцены и тут же оказался с четырех углов окружен людьми в черных костюмах. Он уже лет пять ходил в сопровождении телохранителей из-за раздающихся в его адрес угроз. Охрану финансировало правительство, которое боялось повторения случая с другим неполиткорректным политиком — Пимом Фортайном, которого среди бела дня застрелил снайпер.
Отработав митинг, политик с чувством исполненного долга отправился домой.
Отправились и Вероника с Герардом. Тоже с чувством исполненного долга.
По пути заехали в Макдоналдс. Вероника не любила все эти гамбургеры-чизбургеры, согласилась за компанию. Взяла рыбное филе – единственное блюдо, которое было по вкусу в самой известной в мире забегаловке. Герард взял курицу и салат, завернутые в пресный блин. Поели, запили колой через соломинку. Вскочили на своих «железных коней» и покатили восвояси.
Они жили в одном районе, десять минут на велосипеде, двадцать пешком. Вероника сказала, что придет в четыре, и поехала в магазин. Несмотря на предупреждение друга, заранее сделать покупки поленилась. В супермаркете «Алберт Няйн» по причине субботы была толкотня. По-быстрому набрала в мешок яблок самого дешевого и сочного сорта «йонаголд», взвесила, прилепила вылезшую из весов этикетку с ценой. Жирное молоко марки «Крестьянское» на полке отсутствовало, пришлось взять полужирное, это белая вода, но ничего, для капучино сойдет. Оплатила, отвезла домой.
Вечером у Герарда смотрели репортаж о митинге. Диктор сухо сообщил, что «вопреки ожиданиям» пришло «только» три тысячи человек.
Ну и что? Веронике ни чужие ожидания, ни цифры не были важны. Ходила не ради статистики. Гордилась, что вместе с тремя тысячами людей не поленилась продемонстрировать гражданскую позицию. Впервые в жизни ощутила себя свободным человеком, а не тупым статистом, которому сверху приказывают — какое мнение иметь.
Переполнило сознание собственной значимости. Она, пассивная по национальной натуре, показала себя активным, полноценным членом общества, определяющим собственные взгляды. И не боящимся их обнародовать — хотя бы только присутствием на демонстрации.
Не пожалела, что сходила. Еще один незабываемый опыт в жизни.
