НОЯБРЬ. АНЕСТЕЗИЯ

антрацитовом лике официанта у Ивана Семёныча чуть не ослепли старческие очи, ни разу не облагороженные очками в оправе; он мечтал о милом чеховском пенсне, но понимал, его душевного порыва никто не поймёт и, не дай бог, сравнят с известной исторической фигурой из недавнего прошлого нашей Родины.
- О, безусловно! – сыпал словесами юноша, высекая карими глазами из воздуха искры доброжелательности. – Парочка таких непременно наличествует и они, вот так везение, сейчас свободны.
Он провёл мужчин к столику, надёжно укрытому от посторонних глаз густой шапкой листьев искусственной пальмы.
- Что желаете? – спросил официант и застыл обсидиановой фигурой, и тотчас же продолжил, слепя блеском зубов глаза: - Могу порекомендовать удивительный десерт от шефа, от недавно вернулся из Франции, стажировался в…
Ноколоз перебил:
- Мёд есть?

Разговорчивый двигатель от общепита растерялся на некоторый миг и, что-то прокрутив в голове, ответил:
- Пчёлы на пасеке объявили забастовку. Не будете же вы есть искусную имитацию.
- И не надо, - отчеканил Николоз. – Нам вот что нужно, дружок, - он придал голосу больше бархатистости и расположение так и засверкало всеми гранями его таланта. - Скажи, есть объемистые кофейники?
- Да.
- Спиртное?

Умение говорить, не сбрасывая с лица маску улыбки, истинное искусство настоящего гарсона:
- Большой выбор ликёров: «Амаретто», «Бенедиктин», «Адвокаат»…
Иван Семёныч к своему удивлению увидел фокус, достойный многих цирковых династий: школьный товарищ выудил из внутреннего кармана куртки литровую бутыль виски с шагающим человечком на этикетке.
- Ты вот что, любезный, - проговорил Николоз.
- У нас запрещено распивать, мягко говоря, свои…
- Мне тоже много чего жена запрещает, - начал с проверенного Николоз, - но ты, дружок, держи нос по ветру и прими установку… Чуешь, чем пахнет?

Официант втянул плоскими ноздрями, - со свистом, напомнившим вдруг ему дующий ветер в саванне и вдали где-то, в жёсткой жёлтой траве протяжно зарычал лев, - затем медленно выдохнул:
- Полагаю, деньгами…
- Перелей аккуратно, чтобы ни капли в рюмку к соседу не попало, в кофейник и я, человек благодарный, отмечу твоё старание.
Официант кивнул. Незаметно испарился, замаскировав бутылку между страниц папки с меню.
Николоз снял куртку и повесил на спинку стула. Уселся, положил руки на подлокотники, сияя начищенным пятаком поинтересовался, желая услышать аплодисменты в ответ после короткой отповеди:
- Н-ну?!

- Отменно, - ответил Иван Семёныч. – Ты как, бутылку-то…
Николоз потёр ладони.
- Мастерство с годами не теряется, Вано, оттачивается и шлифуется. Неужто в армии не приходилось из увольнения приносить пару пузырей, упрятав в рукав гимнастёрки?
Иван Семёныч хотел напомнить, что служил на флоте, но передумал.
- Хэ! Вспомнил, это когда было… - поступил как приглашающая сторона, повесил куртку на спинку стула и развалился, положив локти на подлокотники. – М-м-м… Здесь прикольно.
- Лучше даже. Сам увидишь.
- Закусь надо было организовать.

Нико хитро улыбнулся.
- А у меня всё схвачено, за всё давно заплачено.
Что-то подсказывало Ивану Семёнычу, что Николай здесь постоянный гость.
Торжественной поступью, медленно и величаво, официант прошествовал через зал к столику с друзьями. На подносе, застеленном бежевой салфеткой, возвышался кремового цвета кофейник, покрытый золотистыми узорами, рядом расположились на блюдцах две чашечки, над ними вился едва заметный парок. С лицом опытного жулика, официант остановился возле столика.
- Ваш кофе, господа, - произнёс по-французски и по-русски добавил, - В чашечках кипяток для маскировки. – Выудил из-под салфетки две небольшие стопочки: - Желаю приятного отдыха, господа. Закуски и горячее принесу по мере приготовления.
Нико взял прибор с зубочистками, вытряхнул последние на блюдце, вложил в прибор скрученную банкноту тысячного номинала и поставил на место.

- Как тебя зовут, дружок? Больно имячко твоё мудрёное? В самом Жан?
Официант отрицательно покачал головой.
- Себастьян, так нарекли родители. Руководство посчитало, имя слишком вычурное и долго произносится. Остановились на имени Жан. Мне нравится.
- Нам тоже, Себастьян. Миль пардон, Жан, - произнёс Николоз.
Слегка наклонив голову, Жан отошёл пару шагов спиной вперёд, затем развернулся и ушёл.
- А? – спросил Нико.
- Бэ! – ответил в тон Иван Семёныч.

- Я к тому, чувствуется школа, да? – сказал Нико и наполнил рюмки. – Первую на «тычок».
«Тычок» прошёл славно. Оставил после себя приятное послевкусие отличного алкоголя.
- Вторую и третью повторим также, а там подоспеет закуска.
- Сладкое? – съехидничал Иван Семёныч.
- Зачем обижаешь, да? – спросил с явным кавказским акцентом Нико, не переигрывая. – Здесь отличная кухня. Но если хочешь…
- Позже.

- Вот это правильно. – Нико таки светился от счастья. – Я считаю, виски закусывать десертом не комильфо.
Нико продолжал разглагольствовать, выпитое им не могло так сильно его расслабить, так думал Иван Семёныч, но уверенность присутствовала, на старые дрожжи новая порция легла благополучно.
- Ничто так не может поднять настроение как каких-нибудь ничтожных сто граммов виски. Трудно представить, какая сила заключена в этом напитке. Зайца алкоголь делает храбрым как лев, лев с философским благодушием взирает на свой завтрак, поддавшись отвлечённым мыслям; грусть человека уходит бесследно и радость вселяется в сердце, а весёлый находит в себе силы на геройские поступки. Вано?
- Что? Тебя на подвиги не потянуло?
- Нет, как-то.

- Значит, мало выпили, - резюмировал Нико. – Выпьем по второй.
Вторая сродни первой, проскользнула внутрь легко и обогатила не только гастрономические ощущения, но и положила во вкусовые копилки гурманов сверхположительные расширенные алкоголем ощущения.
- Красота! – Нико закатил глаза и чмокнул влажными губами.
- Лепота! – признался Иван Семёныч, его укутывало знакомое чувство спокойствия.
Нико резко налил по третьей.
- Третью вслед первым двум.
- Не частим?

- Полноте, мой друг, рефлексировать по пустяшным поводам. Выпьем, пойдём покурим.
- А разве можно?
- Можно, если осторожно! – хохотнул Нико. – Для своих всё можно. Тут есть миленькая галерейка. Персонал там чадит, крыша ходуном ходит. Но дело в другом, оттуда, Вано, такие виды открываются на город – закачаешься! – Нико сжал губы и покачал головой. – Представь, город, уходящий в горизонт, тают в дымке окраины, поля, кромка леса синеет вдали и вовсе уж далеко, там, где земля встречается с небом, кружат в свободном полёте птицы.
- Не частим? – повторил Иван Семёныч осторожно, выпить мог он столько, только годы и биохимия организма настойчиво рекомендовали сдерживать тройку коней страсти.
- Обижаешь, да? Что тут пить настоящим мужчинам? А? вот, это вот, ты знаешь, - что?! – Нико с азартом постучал ногтем по кофейнику.
- Кофейник.
- Без тебя вижу. Я про содержимое.
- Виски.

Николоз развёл руки в стороны.
- А-не-сте-зи-я! – произнёс по слогам и повторил: - А-не-сте-зи-я!
Слова друга отозвались так, будто звучали в отдалении. Иван Семёныч вспомнил, что завтрак его сегодня состоял из пары бутербродов с колбасой и кружки чая; время же было обеденное и спиртное слегка забрало.
- Да ну…
- Клянусь мамой! – стукнул себя в грудь Нико.
- Анестезия… для чего…

Нико вдруг насупился, как бы сказали в старинных романах, на его чело легла печать раздумья.
- Что с тобой, Нико?
- Думаю, Вано.
- О чём же?
- Вспоминаю слова одного умного человека.
- Своих не припас? – подколол Иван Семёныч.
Нико поднял вверх указательный палец.
- Когда есть такие умные слова, - он немного кипятился, - своих не надо да?!
- Успокойся, Коля.
- Нико!

- Хорошо, - Нико.
Николоз просветлел лицом, глаза залучились светом доброты и терпения.
- Алкоголь – это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь, - процитировал Николоз. – А вот, автора забыл.
- Английский писатель Бернард Шоу.
От внутреннего кипения у Нико должна была взлететь под пластиковую крону пальмы макушка.
- Такие замечательные слова мог произнести только грузин, мамой клянусь, да, только грузин. Ты в курсе, Вано, у меня отыскались грузинские корни.
- Со школьной скамьи.

Нико сжал кулаки и на подобие Кинг Конга едва не забарабанил себя по груди.       
- Вано… Вано… это когда было… Сейчас совсем другое… А вот автор этих слов, - Иван Семёныч так и не услышал про совсем другое, друг переключился на старую тему: - Настоящий грузин не может зваться Бернард Шоу!
- Он англичанин.
- Ничего ты не понимаешь, Вано, его надо называть Бернардо Шоуидзе… Нет, не так… Шоушвили! Вот – Бернардо Шоушвили! Великий грузинский человек! Вот за это надо выпить!
Рюмки с завидным спокойствием приняли очередной акт наполнения благородным напитком. Нико взял свою и взглядом предложил то же самое другу. 

- За анестезию!
Иван Семёныч повторил:
- За анестезию!

Мягким звоном отозвались рюмки, соприкоснувшись хрупкими крепкими краями…
                                                                                    Глебовка, 14 ноября 2022 г.