Твёрдые убеждения судьи Roth
В Германии живут по законам. А судят по понятиям
В Германской Саксонии (бывшая ГДР) есть маленький городок Штольберг. Как и всюду в немецких городах, его исторический центр называется «старым городом». Пройдя по брусчатке старого города мимо кофейных, пивных и мясных заведений, вы неизбежно оказываетесь у старинного здания городского суда. В нём и рассматривали это странное дело.
Была отличная солнечная погода, когда, петляя по живописным холмам земли Райнланд-Пфальц, мы спустились к берегу реки Мозель. Городок с романтичным названием Бернкастель – Кюс предстал перед нами одной длинной Променадой с речным причалом, туристическим бюро и многочисленными ресторанчиками, а также россыпями речных камней на прибрежных полянах. Я немедленно приступил к сбору самых красивых из них. Этим избранным предстояло дополнить дворовую коллекцию камней, собранную повсюду, где пролегали пути моих поездок.
Послышался звонок, и жена принесла мне из машины телефон.
- Местер - сказал я.
-Петер Клаус из фирмы Фиртель Моторен. Вы нам оставили головку блока цилиндров для проверки. Мы испытали её под высоким давлением и дефектов не обнаружили. Желаем удачной поездки.
- О кей, большое спасибо за хорошую новость.
По реке, ласкавшейся об крутой восточный берег, украшенный виноградниками и изумрудными лесами, плыла баржа с каким-то обыденным грузом. Я переехал через мост и направил свой автомобиль на запад по петляющей на чередующихся спусках и подъёмах дороге.
- Ну что же, надо будет подавать иск,- сказал я жене, покручивая подрагивающий руль «Форда», взятого в прокат на время ремонта нашего внедорожника.
- А может быть не надо? Ты всё время судишься, как будто получаешь от этого удовольствие.
- Эта деталь стоила нам больше тысячи евро. А теперь выяснилось, что нам умышленно завысили стоимость ремонта, вынудили купить новую головку цилиндров, хотя оригинальная была в полном порядке. Ты же слышала, что он сказал? Я получу от них официальное подтверждение, и ремонтники вернут мне эту тысячу!
- Ты заплатил за эти испытания, теперь оплатишь судебные издержки, а эти жулики наймут хорошего адвоката, доктора права, и выставят ещё счёт за его услуги, когда выиграют процесс. Этого ты хочешь?
- Я выиграю процесс, как выигрывает порядочный человек, защищающий свои законные права в цивилизованной стране!
Какая чушь! Как часто это бывало, жена и на этот раз оказалась права...
Высоко впереди маячили синие дорожные щиты. Я поискал нужный нам город. Ах, вот. Лютик. Немцы называют его «Лютик». В этом городе, находящемся в Бельгии,
живут валлонцы, они говорят по-французски, и на французском его название звучит «Льеж». А бельгийцы центральной части называют его ещё иначе, как-то по-фламандски. Какое многозвучие!
Обычно я беру ответственность принятия важных семейных решений на себя, ведя с женой обсуждение, чтобы только уточнить детали задуманного. Так было, например, с продажей нашей одесской квартиры, в результате чего мы недополучили огромную сумму денег. Но как мы бываем порой во вред себе самоуверенны!
«Ещё по одной», - предложил Шмидт. Это был код, который ещё с армейских времён действовал на меня безотказно. Шмидт, бывший все годы соседства у меня за отца, настолько мы с ним сдружились, перенял от меня не лучшие привычки.
Мы выпили по второй. Когда Шмидт выпивает, его тянет на воспоминания. Поэтому он идёт в комнату, всю уставленную кубками и грамотами за победы в соревнованиях по кеглям ( 5 раз чемпион Нюрнберга и сколько-то раз – Нюрнберской земли!) и достаёт из шкафа толстый альбом с фотографиями. Мне они уже знакомы: вот отец, в форме пожарника времён бравого солдата Швейка, вот старшая сестра, вернувшаяся после 5-ти лет советского плена, проведённого ей на шахтах Донбасса...
- Она хоть по-русски то научилась?
- Ругалась великолепно. Я даже помню некоторые слова.
Конечно, работая в забоях, здоровье подорвала и уже не долго протянула на Родине. О других родственниках я узнавал по мере просмотров альбома всё больше и больше.
- Плохое время это было, война, попробовал я угадать настроение собеседника.
- Это было замечательное время!
- ???
- Мне было только 18 лет. Мои друзья и товарищи были также молоды и мы всегда были готовы друг другу помочь.
Я знаю, что он воевал в Италии горным стрелком и при удобном случае сдался в плен американцам, после чего шил костюмы своим новым хозяевам, так как был в мирное время портным. Шмидт полез за вторым альбомом, и я совсем уже скис. Вдруг я увидел фотографию молодого красивого парня в форме СС.
- Кто этот эсэсовец?
- Мой кузен. Он воевал против итальянских партизан.
- Я знаю, они уничтожали целые поселения. Что с ним стало?
- Его убили.
Больше я ничего не смог узнать про эсэсовца, видимо, это была запретная тема. Для моей матери, у которой в войну вся семья была уничтожена в концлагере, война была также запретной темой. Надо ж было быть этим двум симпатичным портным по разные стороны баррикад!
Судья Ротх, моложавый невысокий саксонец с ямочками на обeих щёчках и подбородке, каких обычно любят женщины и окружные избиратели, дал мне возможность произнести только начальные фразы моей домашней заготовки, предназначенной для разгрома расположившихся невдалеке оппонентов. Он сразу же спросил жену, а вправду ли она хозяйка машины? И кто из нас платил за ремонт и почему... он укоризненно посмотрел на меня и ещё несколько раз спросил: почему, почему, почему? Господин Местер? Пока же судья делал паузу или пытался быть ко мне в чём-то лойяльным, в диалог, протекающий так бестолково, ввинчивались жёсткие реплики худого противного человека, защитника ремонтников, не дававшего судье расслабиться. Как потом я прочёл в протоколе, это был защитник, доктор права и профессор, г-н Вестерхаузен. Он то и дирижировал всем сценарием заседания. В противовес нашему адвокату, сонливому собирателю собственных гонораров, г-ну Фишеру!
Поездка в Бельгию не была туристской. В городе Лёвен, недалеко от Брюсселя, знаменитом не только пивоварней «Стела Артоис», но и медицинской клиникой европейского значения, функционирующей на базе Брюссельского университета, она заканчивалась. Жену, болезнь которой отказывались лечить, из-за безнадёжности, немецкие врачи, ждали исследования молодых честолюбивых бельгийских хирургов, получивших образование в Германии, и рассчитывавших на больший успех, чем их учителя.
Оставив её у этих молодых профессоров, я направился в отель, где место уже было зарезервировано. О чём я и доложил симпатичной, средних лет женщине, заведующей ключами, сначала по-немецки, а затем, как и положено, по-английски. Поняв, наконец, что перед ней иностранец, хозяйка ключей оживилась и перешла на известный ей иностранный язык – французский.
Женщина говорила по - французски, а я ей отвечал по- разному: Мадам. Силь ву пле. Их мёхте а шлиссель энд ай гоу. Ай длайк э кей унд их гее. О кей? Мерси мадам, чао. На Западе при общении на малознакомом языке часто можно договориться, применяя знание другого европейского языка. Для удобства я повсюду при прощании говорю это коротенькое, как крохотная чашечка эспрессо, итальянское «чао».
Я только бросил в своём номере чемодан и вышел на улицу.
Покинув уютный номер отеля, оформленный в определённом стиле со всевозможными причиндалами фламандской старины, я оказался в не менее уютном окружении волшебного средневековья. Такой маленький городской романс пробивался всюду, со сцены улиц и переулков, кабачков и магазинчиков, но эта сцена не принадлежала моему театру. Леди и джентльмены приветливо мне улыбались, а я был одинок среди них. Знакомыми были разве что французские надписи на магазинах, например: «брюки». Завод пива «Стела Артоис» вкусно дымил вдоль набережной, а по каналу, жеманно зажатому каменными берегами, плыла утка с утятами, которые в стремлении не отстать от матери, были неимоверно смешны и хлопотливы. Все вокруг, включая этих уток, имели какой-то общественный план на этот вечер. Мне же предстояло вернуться в одинокий номер и попытаться уснуть.
Господин Местер, ну не вы ли сами согласились на замену форсунки?
А кто вам сказал, господин судья? Кроме форсунки ведь заменили множество других деталей и со мной эти замены не согласовывали.
Но вы же сами, свидетель, предложили её заменить?
Да нет, я всего лишь не возражал, обнаружив в затратной ведомости, что её заменили..
Или вот говорят, свидетель Местер, что вы сами предложили заменить головку блока цилиндров… Вам по телефону сообщили, что она не в порядке? А зачем же вы предложили …
А я не предлагал, это бред сивой кобылы. Мне бы лучше обойтись без этой замены, если это возможно. Каждый нормальный автомобилист предпочтёт обойтись в ремонте без замены головки блока цилиндров, которая бывает по цене сравнима с самим автомобилем.
И ещё говорят, что вы отказались от проверки качества этой детали. Правда, свидетель мастер Опитц?
Святая правда, я даже ему письменно предлагал.
«А где эта письменность?» - здесь уже проснулся мой защитник.
А её нету! Опитц обвёл зал правдивыми, под стать его пышным усам, глазами.
Проклятый обманщик! Я был настолько возмущён, что мог бы его убить!
Но я даже сказать ничего не смог. Поскольку в дальнейшем меня как свидетеля выставили за дверь. Хотя ни жена, формальная хозяйка предмета спора, ни тем более адвокат Фишер - в автомобильных тонкостях без моего участия не разбирались. Но, объявив себя свидетелем, я заведомо обрёк дело на самотёк, какая глупость!
Да, собственно, об автомобиле или о ремонте в дальнейшем и речи не было. Рассматривали всё, что угодно, только не это.
Хотя всё это разбирательство оплатил я и именно по ремонтному сюжету.
О чём я только смог прочитать в протоколе, который получил по почте. Согласно этому странному документу мастер Опитц в одном месте клятвенно утверждал, что в пробную поездку не ездил из-за якобы дефекта в тормозах, чтобы оправдать первоначальные недоделки, а в другом так же клятвенно уверял, что во время предпринятой им пробной поездки «термостат был в полном порядке и поэтому вода из системы охлаждения двигателя не вытекала…», чтобы поверили, что он этот термостат действительно заменил. Мастер Опитц врал, а судья Ротх фиксировал истину с точностью до наоборот, с оглядкой на титулованного защитника обвиняемой стороны Вестерхаузена.
К примеру:
- хотя замену термостата включили в счёт, однако по древности его прокладки было очевидно, что и этот пункт был фальшивым.
Должно быть, мы не первые в истории судейства, которых тянут в болото рутины, а не по дороге к истине.
А что говорили на этот счёт наши знаменитые классики судебной защиты? Давайте обратимся к истории.
Ещё 1893 году русский юрист М. Г. Казаринов отметил в одной из своих знаменитых речей, что существует 2 способа ведения разбирательства: аналитический подход, свободный от постороннего влияния как в самом вопросе, так и в отношении к нему и «существующий другой способ исследования, сохраняющийся по преимуществу в судебных прениях; он заключается в том, что стороны прежде всего всячески стараются
