Следовательно, оценка «философского» ответа может быть только двухзначной. Причем значениями ее являются не «истинно» или «ложно», что невозможно при отсутствии знания, а «осмысленно» или «бессмысленно». Значит, здравый смысл как единственный критерий оценки ответа по философии есть условие не истинности ответа, а его осмысленности. Что может послужить основанием для дифференцирования оценивания ответа обучаемого студента? Только то, что осталось. А что осталось? Старательность ученика, его прилежание, например, выучить и пересказать текст учебника в том его месте, который касается самого вопроса. Это может послужить дополнительным критерием оценивания, уточняющим то, что может быть осмысленно по содержанию после вопроса учителя-преподавателя о том, что означает этот фрагмент текста. Следовательно, пролиферация или размножение вопроса на ряд последующих вопросов может послужить основанием для исчисления осмысленности последовательного отвечания.
Проблемность задачи оценивания философского ответа связана с определением философского знания как неточного. Действительно ли это так? Да, потому что философский ответ многоточен и есть многоточие (не., а …). Этот ответ есть не точка (интуиция или логический конец), не запятая (бесконечная дискурсия, или рассуждение), но именно многоточие (размышление, имеющее бесконечное число следствий). Он как размышление немыслим без вопроса, к которому опять возвращается, чтобы снова следовать из него и так до бесконечности. Философия как вопрос-ответ есть круг, который ответом сжимаясь, разжимается новым вопросом, сдвигая сам разговор с мертвой точки и возвышая говорящих над собой в вечность восхождения, периодически оступающегося вниз перепадом времени.
Слабым местом учителя является оценивание ответа ученика. Какого критерия следует придерживаться учителю в оценке? Сравнивать одного ученика с другим или с самим учеником с целью увидеть прогресс в его знании во времени? Или сравнивать с тем, что знает сам учитель? Скорее всего необходимо сравнивать с тем, что положено знать любому ученику при ответе на конкретный вопрос темы курса. Однако возникает вопрос о том, что же положено знать любому ученику? То, что есть на самом деле относительно заданного вопроса? Возникает новый вопрос о компетенции учителя относительно того, что есть на самом деле. Да, и вообще, кто-нибудь знает это? Вряд ли. Тогда как быть? Ничего не остается, как предположить то, что мерилом оценки может быть только то, что считается стандартом, то есть то, что принято считать правильным здесь и теперь относительно предмета вопрошания. Следовательно, наиболее правильным, а значит вероятным, а не истинным, будет то, относительно чего было принято соглашение экспертов или компетентных людей, специалистов по подлежащему оценке вопросу. Остается вопрос: является ли общее мнение специалистов истинным знанием или только удовлетворительным объяснением? Вероятнее последнее, то есть, удовлетворительное объяснение. То есть, тройка самой оценке.
И все же если оценивать, то как? Каковы единицы оценки? Какова система оценки? Пятибалльная? Если пятибалльная, то как ее перевести на человеческий язык? Можно так: двойка (неудовлетворительно) – никак, тройка (удовлетворительно, плохо) – так (сойдет), четверка (хорошо) – вот так, пятерка (отлично) – раз так, то… Здесь двойка и пятерка есть границы оценивания, его лимиты, крайности. Основные оценки: «хорошо» и «плохо». Отлично есть исключение из правила, а правило – хорошо. Хорошо – правильно, а плохо – неправильно, но все же что-то, а не вообще ничего. Значит, неудовлетворительно – это никак или ничего (ничто), а отлично – это все (что). Хорошо – это не все, но то, что необходимо. Тогда отлично – это не только необходимое, но и достаточное, то есть все, целое. А хорошо есть основа. Что касается плохого, то это только часть, случай, а не целое, правило, закон. Все понятно. А если понятно, то именно этим и нужно пользоваться.
Тогда почему от этой системы оценивания сейчас отошли? В чем причина? Потеряли понимание? Вероятно. Объяснение: люди стали жить в более сложном мире, чем они могут понять. Это мир не-классический, то есть не образцовый, не вечный, а временный. Правда, есть другое объяснение. И оно таково: на самом деле, и раньше оценивание было непонятно, потому что его нельзя понимать, - его необходимо исчислять. А при исчислении необходимо более дифференцированное градуирование оценки. И так как мы живем в век информированного (цифрового) глобального исчисления, то такая форма оценки предпочтительна. Она более правильная, тем более, что поручается вычислительной машине. Правда, страдает понимание, но в технозое оно есть неисчислимая погрешимость. Поэтому на нее не стоит обращать внимания. Зачем понимание? Оно избыточно и даже вредно, ведь заставляет думать. В такой системе нет места мыслящему существу, потому что мышление было редуцировано к исчислению, что может делать и машина, то есть запрограммированный человек.
Возникает вопрос: Зачем вообще нужны оценки? Я думаю, что сами по себе они не нужны. Они нужны для чего-то другого. Разумеется, не для знания, от которого они, наоборот, отвлекают, а не привлекают. Тогда для чего? Естественно, для того, чтобы ориентироваться в сознании человека, им манипулировать. Но это ни в коем случае нельзя говорить тому, кого оценивают, то есть ученику. Ведь манипулируют сознанием человека для того, чтобы управиться с человеком. Причем, на самом деле, управляют не его знанием, а его страстями. Он, конечно, об этом догадывается. Но нельзя ему об этом сказать, иначе оно станет знанием, и он будет уже неуправляемым.
Глава двенадцатая. Любви все возрасты покорны
Любовь не имеет возраста. Поэтому она вечная. Как вечность она является предметом мечтаний. Все люди хотят любить и быть любимыми. Только ей люди покоряются без колебаний. Она внушает верность. В нее верят и на нее надеются. Недаром Бога отождествляют с любовью. Бог есть любовь. Поэтому понятна первая заповедь: возлюбить Бога больше, чем себя. Только любовь можно любить больше, чем себя. Уже других можно любить, как самого себя. Потому что любят себя так, как можно любить, любить саму любовь. И эо правильно. Ведь говорят, что нельзя искать добро от добра, то есть, следует делать добро ради добра, а не ради себя или других. Можно делать добро себе и другим, но для этого оно уже должно быть добро, то есть, нужно уже сделать его ради него самого.
Так и красота важна сама по себе, чтобы быть явлением, как истины, так и добра, ибо без нее они таятся, скрываются. Красота нужна и любви тоже как ее явление, ее свидетельство. Мы любим красоту. Влечение к красоте и есть любовь. Она является силой чувства. Красота делает любовь привлекательной, обольстительной. Но тем самым мы чувствуем искушение в любви. Поэтому красота придает любви оттенок греховности. Такая греховность сродни греховности познания, которая искушает человека в качестве любопытства.
Кстати, любовь тоже любопытна и потому дважды, уже сугубо греховна. Она привлекает и увлекает нарушить пределы того, что дано знать человеку. Любовь к познанию увлекает человека на край познанного и заставляет заглянуть за край. Такова эротическая любовь. Она и есть философия. В этом заключается обаяние философии как любви к тому, что не может быть скрыто, то есть, к истине как к алетейе. Но истина не дается в руки, являясь уму. Она соблазняет ум на воплощение, на осеменение идеями сознания. Сознание податливо как женщина. Философ засевает поле сознания публики идеями, которые прорастают в нем мыслями людей. Это и есть просвещение, свет знания как следа мышления. Лучом света знания становятся мысли. Но они излучаются не мыслями, а идеями.
Заниматься философией можно в соответствующем возрасте, когда у тебя появились идеи. Но они появляются только в случае рождения свыше, духа от духа, что невозможно без испытания совершеннолетием, то есть, без опыта. Пока же нет опыта, следует любить не идеи, - они еще недоступны для тебя в силу слабости ума узнать их, - но одни мысли, которые можно поймать в разговоре умных людей или прочитать в их текстах. Прежде следует упражнять ум мыслями, чтобы, в конце концов, узреть идеи. Вся трудность заключается в том, как подумать самому, а не подражать в этом другим? Заразиться мышлением от других можно, только если ты уже осеменен идеями. Дело в том, чтобы они проросли в тебе, нужно приготовить почву, поле своего сознания для их приятия. Они могут пустить корни в твое сознание, если ты сам участливо позаботишься об этом, что невозможно без любви к истине. Идеи прививаются, только если есть то, к чему можно привиться, - к уму. Умным делает человека не хитрость, но честность. Хитрость может помочь стать только софистом, но никак не философом. Истина благосклонна к тем, кто честен, правдив. Правда есть благоприятная почва для приятия идей твоим сознанием. Уже, будучи идейным, можно не только любить мысли, но и творить их в любви к идеям. Вот тогда они полюбят тебя. И все потому, что мысли есть явления идей. Вот тогда ты, твое сознание становится местом явления идей. Ты понимаешь их, как людей. Они как духовные существа принимают тебя в свое царство на правах совещательного голоса.
Еще раз скажу, внимательный читатель, мыслить могут только люди, не животные и не демоны, не ангелы, не боги, и, тем более, машины счета. Животные чувствуют, но еще не думают. Демоны, ангелы и боги уже не думают, но знают. Думают только те, кто не знают, но могут, точнее, хотят, желают знать. Желание знания рождает в них любовь к нему, элементарное любопытство. Но любопытство искать не пищу для тела, как у животных и приземленных людей, а пищу для ума. Такой пищей становятся данные чувств, которые ныне называют информацией. Но многие люди ограничиваются тем, что называют мысли материальными, то есть, интересными с точки зрения непосредственного обращения в капитал, в деньги, которые любят счет, тест.
Для идейных людей, к коим принадлежат философы, мысли не материальны, а идеальны в том смысле, что они, а не информация, которую считают и тестируют ее наличие в твоей пустой голове, есть пища для идей. Нашими мыслями питаются, а не думают, боги, являясь для нас идеями. Призраки же инопланетян, что захватили сознание большинства землян, питаются не мыслями, которых в большинстве человеческих голов не бывает, а той глупостью, которой они забиты.
Глава тринадцатая. Боль сознания
Что такое боль? До те пор, пока нам не больно, мы не думаем о боли. Но как только она появляется, так цепко держит нас, не позволяя отвлечься ни на что другое. Каждый момент времени просто сигнализирует нам о том, что болит. В этом смысле боль есть сигнал, сообщение чувств о том, что у нас есть и мы сами есть благодаря этому есть. Но зачем нам нужна эта боль? Вроде бы, боль нужна для того, чтобы мы привели в нормальное состояние то место в своем теле, которое подает признаки жизни. Но оно так настоятельно