Толстой - дворянин по рождению умудрился не только не попасть под репрессии, но еще и занять высокое место в пролетарском обществе. Был он человеком на редкость противоречивым, поэтому и относились к нему полярно: одни любили, другие завидовали, третьи просто ненавидели и презирали. Ахматова, например, не удостаивала вниманием, Мандельштам вообще умудрился дать пощечину за сочувствие и преданность большевикам. Бунин на все лады издевался над прозвищем «красный граф», данным Толстому по возвращению в СССР. И, тем не менее, все признавали, что он был писателем от Бога…
***
До 16-ти лет его звали Алеша Бостром. Он носил фамилию своего отчима и даже не подозревал, что его отец – граф Николай Александрович Толстой, четвероюродный брат Л.Н.Толстого и А.К.Толстого.
Историки до сих пор спорят, кто на самом деле был его отцом. Мать Толстого, писательница Александра Леонтьевна, чей прекрасный образ (а в молодости она была очень красива) с такой любовью выведен А.Н.Толстым в повести «Детство Никиты», приходилась дальней родственницей декабристу Н.И.Тургеневу. В 19 лет ее выдали замуж за графа Н.А.Толстого. Семейная жизнь не была счастливой. Н.А.Толстого все характеризовали как человека грубого и несдержанного, и с сочувствием относились к молодой его жене. И в конце концов, произошло то, что должно было произойти. На одном из рождественских вечеров в Самаре она встретила и полюбила земского чиновника Алексея Бострома.
У Александры Леонтьевны уже было трое детей, и она ждала четвертого. Развод тянулся долго. 10 января 1883 года родился ребенок, а тяжба между супругами все длилась. Суд, в конце концов, принял сторону обманутого мужа, и детей присудили Николаю Александровичу. И Александра Леонтьевна, понимая, что может утратить и последнего ребенка, поклялась, что он сын Алексея Бострома!
Однако граф-рогоносец в своем отцовстве не сомневался. Тем не менее, Александра Леонтьевна ушла к Бострому с десятимесячным Алешей, и ребенок был записан на фамилию отчима.
А дальше жизнь пошла своим чередом. Алексей Бостром окончил реальное училище в Самаре и отправился в Петербург. И тут, Александра Леонтьевна, видимо решив, что графский титул и фамилия помогут сыну больше, чем безвестная фамилия Бостром, начала хлопотать в суде о признании отцовства Николая Александровича. Тяжба эта завершилась успехом лишь в 1901 году, когда Алексею было 17 лет.
В Петербурге Алексей Толстой поступил в престижный Технологический институт. В свободное время писал стихи. А незадолго до защиты диплома бросил университет, чтобы целиком посвятить себя творчеству. В 1911 году у него уже был издан один роман – «Хромой барин» и несколько сборников сказок и рассказов. Пьесы шли в Малом Театре.
***
«Яблоко еще зеленое, прекрасный сорт, и, если не загниет раньше времени, то получится отличный апорт», – так метафорично охарактеризовал молодого Толстого маститый писатель В.Г.Короленко.
Апорт и в самом деле оказался отличным. В неофициальном табеле о рангах первым (непревзойденным по стилю) из писателей считался Иван Бунин, вторым – Алексей Толстой. И дело было не только в несомненном таланте, но и колоссальном трудолюбии. Иван Бунин, весьма критически относившийся к Толстому (Иван Алексеевич был вообще остер на язык и его характеристики окружающим особой добротой не отличались), отмечал: «В гостях Толстой напивался и объедался, по его собственному определению «до безобразия», но, проснувшись на следующий день рано утром, обматывал голову мокрым полотенцем и тотчас принимался за работу. Работник он был первоклассный».
Работал Толстой всегда 6-7 часов в день беспрерывно, невзирая на самочувствие, настроение и недомогания. Причем, проповедовал, так называемый своеобразный кабинетный принцип «четырех столов»! И, естественно, больших кабинетов: надо же было где-то эти столы разместить!
Писал Толстой всегда стоя, за конторкой первого стола. Это была работа вчерне, так сказать, только скрепы, наметки будущего произведения. За тем переходил ко второму столу, где перепечатывал написанное на машинке. Потом садился за третий стол, где редактировал себя же! И это при том, что он обладал разборчивым, круглым, почти детским почерком! Но в этой схеме был определенный смысл.
Дело в том, что писатель всегда повторял: «Все, что написано мною – гениально и исправлению не подлежит». Поэтому отпечатанное за вторым столиком он представлял, словно присланное от каких-то молодых авторов, творчество коих, он, мэтр, должен отредактировать. При этом редактировал он, якобы «присланное» от других, а на самом деле написанное самим собой, скрупулезно, яростно и безжалостно! За этой работой выпивал не менее 6-7 чашек крепчайшего черного кофе и выкуривал несколько трубок табаку, тоже крепкого. У него было три любимые трубки, и каждую из них в работе над правкой он набивал по три-четыре раза. На здоровье это, конечно, сказывалось не лучшим образом. Но отговаривать графа от принятого режима работы было бессмысленно. От отца, Николая Александровича, Алексей унаследовал буйную неукротимость нрава, и горе было тому, кто пытался ему возражать!
Отредактировав текст, он клал его на стол под стекло и опять шел к конторке создавать «скрепы и наметки».
Но оставался еще четвертый стол, пожалуй, самый волшебный. За ним Алексей Толстой по собственному выражению – «галлюцинировал». Так он называл свой метод работы над персонажами и развитием сюжета. Он представлял своих героев настолько живо, что мог, как потом признавался, «даже подслушивать их». Для этого он окружал себя вещами той эпохи, в которой они жили. Так при создании рассказа «Гобелен Марии-Антуанетты» его кабинет украшали предметы искусства в стиле рококо. Но больше всего в кабинете писателя было предметов, связанных с его любимым героем – Петром Первым.
Алексея Толстого даже называли «помоечником» или «папой Карло» в хорошем смысле этого слова. Он мог, вальяжно прогуливаясь по барахолкам, углядеть какую-то совсем невзрачную, ломано-штопано-погнутую вещицу и принести ее домой. И оказывался: 18, а то и 17 век! А благодаря своему техническому образованию, граф мог реставрировать и даже буквально возрождать старые вещи! Практически вся мебель в доме-музее А.Н.Толстого на Спиридоновской улице отреставрирована руками хозяина!
Когда началась Первая Мировая Война, Алексей Толстой как военный корреспондент отправился на фронт, а, вернувшись в Петроград, несколько месяцев страдал бессонницей. Ему все время чудились горы трупов. В Петрограде он застал революцию, которая тоже потрясла его своим хаосом и кровожадностью. В 1918 году Толстой фактически бежал заграницу, где начал писать знаменитую трилогию «Хождение по мукам».
Работы заграницей не было, писатель перебивался случайными заработками, денег не хватало, а слава тоже не торопилась посетить его. И тогда по совету Максима Горького Толстой решил попросить прощения у новой власти и вернуться на Родину. Она встретила его, правда, не растеленными красными ковровыми дорожками (не до них молодой стране было), но хорошо и дружелюбно.
По приезде сразу Толстой нашел себя как писатель в жанре … фантастики. И опять его выручило техническое образование, основы которого он получил в Петербурге. Оно помогло ему при написании «Гиперболоида инженера Гарина» и «Аэлиты» – произведений во многом аллегоричных, не совсем понятых и прочувствованных, но при этом настолько популярных, что в 1924 году режиссер Яков Протазанов снял по «Аэлите» одноименный фильм.
Талантливый человек талантлив во всем. Алексей Толстой был еще и невероятно страстным жизнелюбом. Так, оригинально, например, он утешал коллегу Михаила Булгакова в его жизненных передрягах: «Жен надо менять, батенька! Чтобы быть настоящим писателем нужно жениться как минимум три раза!»
Сам граф Алексей Николаевич был женат четыре раза!
В 19 лет он женился на Юлии Рожанской, которую знал еще с Самары. Крепкая, статная (настоящая кровь с молоком!) невеста была в интересном положении и через три месяца подарила графу Алексею Толстому сына Юрия (1903-1908 гг.).
Все бы ничего, как говорится, живи и радуйся, но Алексея все больше стала охватывать тоска – быт и скука засасывали...
В конце концов молодой граф не выдержал, сбежал от семьи в … Дрезден приобщаться к мировой культуре. А вернулся с новой возлюбленной – художницей-модернисткой Софьей Дымщиц. Она была тоненькая, хрупкая, изящная как статуэтка и говорила всегда чудесными неизбитыми метафорами. Так, например, капли дождя у нее были следами от босых ножек гномов, что весело шлепают по лужам. Поэтическое сердце Алексея Толстого было очаровано и счастливо!
Вскоре Соня родила дочь Марианну. Жизнь потекла размереннее и… скучнее. Босые ножки гномов больше не шлепали по лужам, по ним просто ударяли капли дождя, лопаясь большими пузырями...
Дочку отдали бабушке, Соня уехала в Париж совершенствоваться в живописи, а когда вернулась, у Алексея был уже в разгаре новый роман. Он влюбился в замужнюю даму, поэтессу Наталью Крандиевскую-Волькенштейн. Граф Алексей Николаевич как лихой гусар отбил даму у мужа, женился на ней и усыновил ее ребенка. Впоследствии в браке родились еще два сына – Никита (тот самый, кому была посвящена повесть «Детство Никиты») и Дмитрий.
Брак с Натальей Крандиевской продлился дольше и счастливее прочих, но и он не стал последним.
Четвертой (с октября 1935 года) и последней женой писателя стала ослепительная молодая красавица Людмила Кристинская-Баршева, пришедшая в дом Толстых в качестве секретарши в августе 1935-го.
И все жены – умные, тоже очень талантливые и очень красивые – обожали его. Талант притягателен…
В доме на Спиридоновке есть его портрет, написанный второй женой – Софьей Дымшиц. Есть в доме-музее и портрет третьей жены графа – Натальи Крандиевской. Именно ее черты преломились в образах сестер Кати и Даши Булавиных в «Хождении по мукам». Наталья Крандиевская была прекрасной поэтессой, к сожалению, сейчас незаслуженно забытой. А в свое время ее творчество высоко ценили и предрекали ему большое будущее и Бунин, и Бальмонт, и Брюсов. Просто она, как это нередко бывает с талантливыми женами талантливых мужей, выйдя замуж за Толстого, ушла в тень, искренне полагая, что его слово в литературном мире гораздо ценнее и выше, чем ее.
А другая известная литературная героиня – девочка Мальвина из сказки про Буратино и Золотой ключик – образ собирательный. Кстати, Толстой решительно отверг идею простого перевода сказки Карло
Да, с точки зрения большинства гордых представителей "Серебряного века" он маргинал.
Но этим и интересен! И я думаю, он ходил по острию ножа, потому что легко подскольнуться и улететь - куда-нибудь в Сибирь.
Концовки "Гарина" и "Аэлиты" ужасны, художественно не смотрятся. Понятно, что сделаны они в угоду идеологии.
Но писатель то все-равно таланта редкого!
Что видно на каждой странице его текстов.