головокружительного и сногсшибательного, чего нет в России. И что златоглавая и патриархальная Царица Мiра Москва, в которой он уже пятый год счастливо и привольно жил, развивался телесно, духовно и нравственно, даст сто очков форы любому здешнему мегаполису по древности, величию, масштабу и красоте! И по культурности - тоже! Это есть твёрдый и очевидный, без-спорный и несомненный факт! - понял и навечно зарубил в своей памяти студент-пятикурсник Кремнёв, уроженец России, - и несказанно поразился понятому, возрадовался и возгордился.
Он, трезвый и думающий молодой человек, не зомбированный и не подверженный пропаганде, не чревоугодник-материалист, что существенно, не хапуга, готовый Родину продать за джинсы, пиво и жвачку, за красивую жизнь, - так вот, он вынес для себя из той двухнедельной поездки до смешного простую и очевидную истину, на которую ещё Панфёров ему намекал во время долгих домашних бесед. А именно, что известная и уже даже набившая оскомину фраза: «увидеть Париж - и умереть»!!! - есть чистой воды вымысел, сказка для взрослых, бред. Или же дешёвая вражеская агитка, пропагандистское клише, что сродни наркотикам, рассчитанное на дурачков-простачков - на промывку мозгов необразованным обывателям из России и на итоговую идеологическую и геополитическую победу в извечной войне двух глобальных мiровых систем, антагонистически и нигилистически настроенных друг к другу, - ЗАПАДНОЙ, ПАРАЗИТИЧЕСКОЙ, и РОССИЙСКОЙ, ДОНОРСКОЙ, ЖИВОТВОРЯЩЕЙ. Победит в итоге Европа - она будет и дальше богато, сытно и комфортно жить за счёт порабощённых славян-русичей и их безграничных ресурсов, природных и трудовых. Победит Россия - нищая и пустая Европа кончится, схлопнется в два счёта, в историческое небытие уйдёт, растворится на без-крайних русских просторах, чтобы не умереть с голодухи. Как это и было раньше, в до-романовский и до-христианский период Великорусской Истории, который потому и клюют наши недруги-супостаты из века в век, густо дёгтем мажут.
Отсюда же - и примитивно-пошлые выдумки-байки про античную древность Европы якобы, про европейскую же колыбель христианства, «религию Света и Добра», и всё остальное - “великое, возвышенное и прекрасное”, - чему в действительности - грош цена. Нет на Западе ничего такого, нет! - не видел и не встречал Максим! - от чего одуреть и умереть можно, поехать умом. Красота и величие, культурная и религиозная древность Запада - миф, пустословие или баснословие, идущие от продажных историков уже многие сотни лет, которых дружно поддерживают своими антироссийскими бреднями братья-масоны и диссиденты, патентованные гедонисты-чревоугодники, а в целом - клоуны-пустозвоны. Двуличные, алчные и прожорливые деятели-перевёртыши, понимай, евреи по национальности или же их холуи, в быту всегда руководствующиеся принципом: «жизнь надо прожить ТАМ (в Европе, то есть), чтобы не было мучительно больно за без-цельно прожитые годы!!!»
Это такой же пошлый, дикий и бредовый, заказной и вульгарный вымысел, - понял и лично убедился Максим, - как и гулявший по стране миф все 1970-е годы про какое-то якобы немыслимое величие и талант иуд Солженицына и Ростроповича, Бродского, Аксёнова, Довлатова и Шемякина, и иных бесенят - помельче! Абсолютно без-совестных и без-принципных типов, услужливых лакеев Сиона, которых раскрутили на полную катушку и до небес приподняли на Западе исключительно для того, чтобы дурить русским людям головы, идеологически разлагать и порабощать их, настраивать против Власти, против собственной же страны. Показывать на их конкретных примерах, как всё, дескать, плохо и дико в СССР и, наоборот, прекрасно и складно на Западе, где талантливые люди как короли живут, в деньгах и славе как в собственной ванне купаются. А в Советской России, дескать, они никому не любы, не интересны и не милы: их там третируют, обижают и унижают якобы, мешают с грязью, с дерьмом, в грош не ставят товарищи коммунисты, для которых-де люди - мусор. В СССР якобы диктатура в почёте и тоталитаризм, а на Западе - свобода и демократия, и права человека…
21
Был и ещё один очень важный и принципиальный момент, который вынес для себя Кремнёв из той спортивной поездки на Запад. Уже в конце первой недели он затосковал по Москве, а всю вторую неделю он и вовсе только и делал, что отсчитывал до отъезда на Родину дни и часы: надоела ему Европа до чёртиков - хуже горькой редьки, прямо-таки. Именно там, в Европе, он ясно и твёрдо понял, будто рентгеном себя просветив, что он - убеждённый русский националист по крови и по мiровоззрению. И что убогие русские хаты Рязани, крытые толью или даже соломой подчас, окружённые тощими кустами ракит и покосившимися плетнями, меж которых то тут, то там просматриваются стаи уток, индюшек, кур, свиней и гусей, - для него всё это милей и желаннее во сто крат всех европейских соборов, замков, костёлов и ратушей. А рязанские зачуханные мужики и бабы в потрёпанных кофтах и ватниках, простодушные и хлебосольные, ему гораздо роднее и ближе по духу спесивых и норовистых поляков, немцев, венгров или румын - патентованных рвачей и скряг, пошляков, сутяжников и мещан, у которых лукавые улыбки на устах, а за пазухой - злоба и камень. Ему холодно, тоскливо и одиноко было с ними со всеми, гонористыми и чопорными европейцами, ему было там некомфортно, неуютно, скучно и тесно до слёз и душевной боли. Почти сразу выяснилось, что только на Родине он привольно и спокойно жил и дышал, только на Родине отдыхал душою и телом. Выяснилось, что РОДИНА - не пустой звук, не литературный штамп или затасканное клише писателей-патриотов; равно как и ЛЮБИМАЯ ДЕВУШКА, а потом и ЖЕНА, БРАТ и СЕСТРА, БАТЮШКА и МАТУШКА для каждого русского человека. Всё это - по-настоящему ОБИХОДНЫЕ, ЖИВЫЕ и ДЕЙСТВЕННЫЕ СЛОВА, СВЯТЫЕ и ПРАВЕДНЫЕ, ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩИЕ и ДУХОПОДЪЁМНЫЕ, наполненные, плюс ко всему, богатейшим внутренним смыслом и содержанием, что идут от пращуров из глубины веков ПОБЕДОНОСНЫМ ТОРЖЕСТВЕННЫМ ГИМНОМ …
22
«Неужели же ему так ничего и не запомнилось в той поездке? - может спросить удивлённый и покоробленный читатель-западник, для которого Европа - некий “град на холме”, место регулярного паломничества и поклонения. - Неужели ничего не осталось внутри, не зацепило молодому парню душу и сердце?... Странно это. Странно и чудно, и как-то неправдоподобно даже...»
Ну почему же “ничего”? - кое-что осталось всё же. Но только не в душе, а в сумке Кремнёва. В Румынии, например, он купил себе добротные кроссовки фирмы Romika, в которых ходил и бегал потом целых десять лет - и не знал горя. В России тогда таких кроссовок не было, не выпускала промышленность, полностью сосредоточившись на широкомасштабных оборонных проектах стратегического значения в ущерб бытовому ширпотребу… А в Югославии он себе же прикупил модный спортивный костюм из эластичной ткани, более для тренировок удобный, чем шерстяной, отечественный, в каком он до этого тренировался; да ещё купил пару блоков ароматизированных сигарет «Europa» и «Samuil» - университетским парням в подарок… А в Чехословакии и Германии было много пива на всех углах, пенного и душистого, аппетитного, которое чехи и немцы, бабы и мужики, молодые и старые, лакали вёдрами ежедневно и ходили по улицам пьяные в лом с выпученными глазищами, что-то вечно под нос буробили, вытирая ладонями сопли и слюни с губ. Смешно было на них, алкашей, смотреть, и завидно одновременно… Однако ж пиво советским студентам-спортсменам пить было нельзя - режим! Они же в Европу бегать приехали и побеждать, русскую удаль на стадионах показывать, а не соревноваться в количестве выпитого с местными затасканными чревоугодниками, мало отличающимися от русских выпивох.
Это и был, пожалуй, полный перечень того, что запомнилось, что вынес, а точнее - вывез для себя Максим из той осенней поездки по Восточной Европе. Всё! Больше автору и рассказать-то не о чем - простите! - при всём, так сказать, желании с его стороны.…
Глава 6
«Тебе принёс я в умиленье
Молитву тихую любви,
Земное первое мученье
И слёзы первые мои.
О! выслушай - из сожаленья!
Меня добру и небесам
Ты возвратить могла бы словом.
Твоей любви святым покровом
Одетый, я предстал бы там,
Как новый ангел в блеске новом;
О! только выслушай, молю, -
Я раб твой, - я тебя люблю!»
М.Ю.Лермонтов
1
В Москву с командой Кремнёв вернулся 10 ноября, в День советской милиции. И почти сразу же по приезду на него навалилась тоска - тяжёлая, изматывающая и без-просветная, - которая поедом ела Максима до отъезда ещё, поставив, видимо, цель совсем его, отвергнутого, извести, в ничто превратить, в половую тряпку. Живущую по соседству Мезенцеву ему опять захотелось увидеть - хоть мельком, хоть краешком глаз, - до боли в груди захотелось быть рядом с ней: чтобы любоваться её неземной КРАСОТОЙ, чтобы её КРАСОТОЙ восхищаться, подпитываться как раньше. Полгода назад он это делал быстро и без проблем. Теперь же всё многократно запуталось и усложнилось.
Первый день, день приезда в общагу, он ещё как-то пережил-продержался, нашёл в себе силы не киснуть, не паниковать, не подаваться сплину. Сначала вещи распаковывал в комнате и модными кроссовками и спортивным костюмом хвастался, примерить их всем желающим позволял, а попутно рассказывал сбежавшимся университетским дружкам про поездку и про саму Европу, про спортивные успехи сборной МГУ; привезённые подарки между делом раздаривал - полиэтиленовые пакеты в основном с красочными по бокам картинками. Их в устремлённой в Космос России тоже не было в те годы: они относились к категории дефицит.
Потом Максим спустился вниз и пообедал с Жигинасом в столовой. С ним же пошёл после этого и пиво пить в пивнуху к китайскому посольству, по душам тет-а-тет беседовать после двухнедельной разлуки, подробно рассказывать ещё разок про жизнь и порядки в Европе, что Серёгу сильно интересовало по какой-то неясной причине: спустя многие годы выяснится - почему. Вернулся он из пивнухи пьяненький и смертельно усталый вечером - и стразу же завалился спать. Спал спокойно и глубоко в ту ночь - последнюю спокойную ночь на пятом курсе фактически…
2
На другой день он проснулся поздно - в 10-ть часов по времени, когда Меркуленко с Жигинасом не было на месте: оба по делам убежали. А куда? - Бог весть. Они ему не докладывали. И только у надломленного любовью Максима никаких дел в мыслях и планах не было, как это случается обычно с солдатами-калеками, списанными со службы по инвалидности. Ничто уже не интересовало и не манило его, как прежде, энергией и бодростью не заряжало, - ни спорт, ни учёба, ни диплом, ни даже будущее распределение, контуры которого ещё даже и не просматривались. Поэтому-то он и лежал на кровати животом вверх, безвольный и опустошённый, - и только про Таню, не переставая, думал, к которой так долго стремился мыслями и душой, которая одна его тогда нестерпимо манила, мучила и волновала. Он представлял себе её раз за разом во всём чарующем блеске и красоте - и всё осознать и поверить никак не мог, и для себя принять терзающего душу факта: отчего у него с ней всё сразу же в глухую и непрошибаемую стену упёрлось? И быстро закончилось из-за чего, ещё и не
