Планета на обзорном экране напоминала добрую старую Землю. Такой же цвет атмосферы, правда, с чуть зеленоватым оттенком, такое же белое покрывало облаков, такие же воронки тайфунов над океанической гладью. Различия начинались с количеством континентов. В отличие от Земли на этой планете было всего три континента. Центральный — огромный кусок суши, занимающий большую часть западного полушария, очертаниями напоминающий гигантскую манту. Сходство с земным морским скатом континенту придавала цепь островов, протянувшаяся к южному полюсу. Восточное полушарие могло похвастаться (если было чем хвастаться) двумя, скромных размеров, континентами, связанными, тем не менее циклопическим интерконтинентальным мостом, хорошо различимым даже из околопланетного пространства. Главным, скорее всего, считался центральный континент, потому как именно он был наиболее освоен. Густая сеть дорог и геометрически строгие фигуры городов. Круги, прямоугольники, квадраты, ромбы и треугольники. Цивилизация, их построившая, наверное, возводила математику в абсолют. Или нет? Спросить было некого. И в этом состояло коренное отличие открытого им мира от доброй старушки Земли. Планета, над которой на геостационарной орбите висел его звездолёт была пуста. И это его полностью устраивало.
Надо понимать, что он совершил должностное преступление. Планет в Галактике великое множество, но планет обитаемых, не считая колоний, населённых землянами и потомками землян, буквально наперечёт. В исследованной части Пространства найдено всего четыре обитаемых мира. Один установленный контакт, причём даже не контакт, а зыбкая взаимная заинтересованность, осторожное любопытство, нерешительная попытка узнать друг о друге больше. Ещё меньше сохранившихся остатков материальной культуры цивилизаций исчезнувших. Так уж выходило, что разумные совсем неразумно уничтожали себя в разрушительных глобальных войнах и всё, что доставалось земным ксеноархеологам — жалкие осколки, разрушенные испепеляющим огнём и безжалостным временем. Верхней границей археологических находок были сотни тысяч лет, нижней — миллионы, а в некоторых случаях — и десятки миллионов лет. А здесь, на этой планете он натолкнулся на результаты деятельности высокоразвитой культуры в стадии развитой машинной цивилизации. Результаты в высшей степени впечатляющие. Масштабные. Поражающие воображение. Внушающие безграничный восторг. Неимоверные.
Бывает, что великие открытия совершаются вследствие допущенной ошибки, то есть абсолютно случайно. Опечатка в наборе координат послужила отправной точкой, приведшей его к самой значительной в своей жизни находке. //В равной степени, она могла привести его к мгновенной, либо долгой, тяжёлой, томительной, мучительной гибели//. По возвращению на Землю, он обязан был доложить о том, что обнаружил. Но он этого не сделал. Совершив тем самым должностное преступление. Почему? Потому что у него созрел тайный план.
Одиночество. В Корпус Сверхдальнего Поиска и Разведки редко идут люди, обременённые семьёй. Объективно — в Сверхдальнем Поиске таких людей нет вообще. В Сверхдальний Поиск идут одиночки. Усугубим. Большинство штатных единиц в СПР занимают личности мизантропические, или те, кто пережил некие жизненные передряги. Кто-то бросил нелюбимую работу, кто-то не вынес предательства, кому-то надоели родственники, а кто-то невзлюбил человечество.
А кому-то захотелось приключений, риска, адреналина, движухи. Вот такие в Сверхдальнем Поиске надолго не задерживались. Погибали.
Мизантропов спасала подозрительность. Они не доверяли никому и ничему. Поэтому процент смертей среди личностей мизантропических был на порядок меньше, чем среди адреналинщиков.
Впрочем, Сверхдальний Поиск принимал и тех, и других. Он являлся своеобразным громоотводом, аккумулятором, фильтром и сепаратором, отделяющим здоровое большинство общества от раздражающего/деструктивного меньшинства. Этакая вегетарианская версия социального дарвинизма. При этом, сугубо добровольная — никто никого вступать в ряды СПР не принуждал. А желающих покинуть — силой не удерживал.
К слову, очень давно, двое писателей-фантастов (была такая профессия в прошлом) описывали в своих произведениях организацию, подобную той, в которой он работал. Называлась она ГСП — Группа Свободного Поиска. Аналогичная по характеру деятельности, ГСП отличалась полной безалаберностью по части дисциплины. Чего не скажешь о СПР. Дисциплина — основа существования Корпуса. Она — фундамент, на котором базируется Сверхдальний Поиск и Разведка. Она — бетонный раствор, скрепляющий мятущиеся души в сплочённый коллектив. Она — всё и даже больше. Единственное, что не применяется в отношении нарушителей установленных правил — смертная казнь. Тюремное заключение, , тоже. Но моральное осуждение, уж поверьте, не лучше смертной казни и заключения, вместе взятых. Человека буквально могут превратить в изгоя. Подвергнут нравственному остракизму. Перестанут ему доверять. Или, что ещё хуже, начнут его жалеть. Как жалеют ребёнка, не способного, по малости лет, отвечать за свои поступки. Будут сочувственно хлопать по плечу, понимающе заглядывать в глаза, осведомятся о дальнейших планах, предложат заняться тем-то и тем-то, посоветуют съездить туда-то и туда-то (старик, тебе надо развеяться), пригласят в гости...
И за всей этой ненужной и вздорной суетой коренилась простая мысль: «что делать, не справился, бывает».
Поэтому он достаточно серьёзно рисковал. Работой, репутацией, своим настоящим и своим будущим. Но менять принятое решение не собирался. Что он был обязан сделать? Согласно инструкции, провести предварительную воздушную разведку автономно управляемыми дронами и по её окончанию незамедлительно связаться с головным офисом, передать координаты найденной планеты и ждать, не сходя с орбиты. Вместо этого, он развернул полноценную поисковую операцию, задействовав все находящиеся на борту инструменты: разнообразные дроны — воздушные и наземные, автоматические лаборатории для оценки вероятной биологической опасности и весь спектр лазерных дальномеров — сканирующих, атмосферных и доплеровских лидаров. К вечеру третьих планетарных суток (составлявших двадцать три часа сорок восемь минут) он располагал исчерпывающими данными, позволяющими сделать не оставляющий сомнений вывод. На планете отсутствовали разумные существа. Он открыл погибшую цивилизацию.
Здесь уместен вопрос. Отчего он поступил таким образом? Ответ до безобразия прост, обыден. Дороги. Дороги, вот что его привлекло. Широченные, от двенадцати до восемнадцати полос магистрали. Они пересекали континент в различных направлениях, но ни одна из них не вела непосредственно в города и ни одна из них не проходила через города. Дороги образовывали замкнутую систему, своего рода лабиринт, организованный сложным образом через многоуровневые развязки. Развязки группировались в шестигранники, напоминающие с высоты пчелиные соты, связанные друг с другом ровными нитями дорог. Три внешних кольца восемнадцатиполосных магистралей, проложенных вдоль побережья, опоясывали эту рукотворную структуру. В географическом центре суши располагался супермегаполис и он же был центром колоссального дорожного континентального колеса. Мегаполисы меньших размеров были разбросаны и там и сям, без всякого порядка и к ним, равно как и к супермегаполису, вели узкие съезды с ключевых трасс. Создавалось ощущение, будто города и дороги принадлежали разным расам и цивилизациям, и что возникло раньше — либо дороги, либо города — оставалось совершенно непонятно.
Загадка, требующая разрешения.
Походный набор состоял из трёх жизненно необходимых вещей: полевого репликатора, личного оружия и пульта дистанционного управление планетарным модулем. Он высадился на шестнадцатиполосном автобане, примыкающем к третьему, внутреннему магистральному кольцу. Скинул рюкзак, достал репликатор, создал велосипед, бутылку с водой, упаковку еды быстрого приготовления. Еду особо не выбирал, просто набрал на пульте комбинацию цифр и, дождавшись результата, вытащил из приёмного лотка саморазогревающийся бокс с картофельным пюре и тефтелями из говядины.
Он ел, не ощущая вкуса пищи, быстро, чуть нервно. Только сейчас он понял, насколько был глуп его поступок. Пустота открытого им мира безотчётно напрягала. Местная фауна была на удивление скудна. По крайней мере, видеокамеры не зафиксировали ничего крупнее аналогов земных жуков и бабочек. Зато флоры тут было вдоволь и даже с избытком. Но, что сразу бросалось в глаза, уж извините за набивший оскомину штамп, растительность начиналась, ориентировочно, метрах в пяти от обочины. Что-то невидимое мешало бесконтрольному разрастанию леса. Граница запретной зоны определялась чётко: вот густая изумрудная стена, а вот сухая пепельно-серая земля.
Надо признать, дурацкая идея — проехать по всей сети дорог на велосипеде. Настолько далеко, насколько хватит сил и терпения. Ехать, пока не надоест.
А сейчас можно добавить — и смелости. Наверху, под защитой бронированной обшивки звездолёта, эта задумка казалась привлекательной. Она же, внизу, на земле, в настоящий момент, выглядела, по крайней мере, безрассудной. Тухлая оказалась затея, если не сказать больше, — опасная. Ему бы в это мгновение осознания опрометчивости замысленного предприятия отступить, вернуться на корабль, но нет — взыграла ложная гордость.
Он закинул рюкзак за спину, оттолкнулся ногой от дорожного покрытия, ловко вскочил в седло и покатил вперёд. Путешествие началось.
Какое расстояние в среднем за сутки может преодолеть нетренированный велосипедист? С перерывами на завтраки, обеды, ужины, отправление естественных надобностей и отдых? Он начал с шестидесяти километров за день и к середине второй недели увеличил дистанцию до ста сорока километров. За это время он окреп, научился правильно дышать, втянулся в ритм движения. Он не страшился одиночества. К одиночеству он за годы работы в СПР привык. Опасность — вот что не давало ему покоя. Опасность была растворена в воздухе, он обонял её, наполнял ею лёгкие, ощущал её кожей, он осязал её, улавливал ухом её отдалённые отголоски, распознавал её в сплетении ветвей, рисунке листьев и тёмных разводах влаги на серой пыльной ленте обочины. Конечно, он знал — планета пуста, но таково, видимо, свойство человеческого сознания — оно стремится заполнить пустоту призраками: звуками, запахами и эфемерными/ирреальными/ иллюзорными картинками. Или это был не совсем мираж, или совсем не призрачное марево?
[justify]Опасность на этой безымянной планете была иной, нежели та, с которой он постоянно сталкивался в Пространстве. Те угрозы представлялись ему обыденными, овеществлёнными, привычными. Здешняя выделялась существенной особенностью — она была инфернальной. И не в иносказательном, а в самом что ни на есть буквальном
