Окаменелые сердца, или Медуза Горгона, ч. 1, гл. 8

же светлое, как этот день, и они спустились в подземный переход на перекрестке недалеко от дома, где он когда-то жил с Ирой. Здесь, как всегда, сидели нищие. Павел подал милостыню, а Тамара, зная состояние его кошелька, удивилась:
  - Ты последние деньги тоже отдаешь нищим?
  - Я от этих копеек не обеднею, а им все-таки какая-то помощь.
  - Ты всегда так делаешь?
  - Стараюсь по мере возможности.
  Тамара с уважением посмотрела на него и ничего не сказала.
  В комнате Павла они посидели, поговорили, Павел показал их с Ирой фотографии и предложил Тамаре отобрать те диски ДВД, которые ей понравятся. Она как-то хищно стала выхватывать их с полки, особенно диски со спектаклями по пьесам Достоевского, говоря, что очень любит этого писателя. Потом они вышли в коридор, встретили Аню, и Тамара быстро нашла с ней общий язык. Они долго беседовали и простились с милой улыбкой друг к другу. Павел взял с собой сканер для компьютера и пылесос и договорился, что Аня отдаст их с Ирой холодильник.
Шло время, как и прежде, два дня в неделю Павел жил у Тамары. Остальные дни сидел дома и писал свой роман о судьбе учителя в России. Каждую пятницу он приносил Тамаре написанный текст и читал ей. Ей нравилось, порой она высказывала дельные замечания, и Павел их учитывал.
  Однажды, когда он сидел один в своей комнате за компьютером, раздался гудок сотового, и Павел услышал голос незнакомой женщины, голос грубый, но приветливый. Она сказала ему, что нашла его на сайте «Мой мир», заинтересовалась и предложила встретиться прямо сейчас. Павел скучал, и этот звонок пришелся кстати, хотя одеваться и тащиться куда-то ему явно не хотелось. Поэтому он пригласил ее приехать к магазину около его дома. После звонка Павел почти забыл о ней, но через сорок минут Настя позвонила опять, сказав, что она подходит к магазину и будет ждать его. Павел ответил, что сейчас выйдет, и уточнил место встречи.
  Погода была почти новогодняя: тихая, со снежинками, мягко летящими в прозрачном воздухе, красноватым, привычно домашним, светом фонарей на улицах, который тепло окрашивал лежащий вокруг сверкающий снег. Павел спустился в подземный переход и вышел к большому супермаркету, его входным внушительных размеров дверям, где должна ждать его Настя. Но ее там не было. Он перезвонил ей, она ответила, что давно ждет его на том месте, где договорились. Павел объяснил, где находятся двери, она сказала, что она и стоит, но, как не присматривался Павел к людям, входящим и выходящим из дверей супермаркета, как ни пытался различить цвет ее куртки, Насти не видел. Вновь зазвонил телефон, и Павел наконец-то увидел маленькую пухлую женщину, спешащую ему навстречу. Поздоровались, улыбнулись. Она была весьма симпатична, а своим ростом и полнотой сразу напомнила Павлу Иру.
  - Долго же вас не было, - мягко укорила она его, - я уж решила уходить.
  Приняв ее шутливый тон, Павел ответил:
  - А куда мне спешить: поговорим и разойдемся, раз вы уже сейчас спешили уйти. Домой вы меня сразу все равно не пригласите, так как я для вас человек чужой, таким и останусь навсегда.
  Она еще больше улыбнулась:
  - Вот вы и ошибаетесь: я сразу приглашаю вас к себе в гости.
  - Спасибо…  Ну что ж: я буду это иметь в виду.
  У Павла опять зазвонил телефон. Звонила Тамара и сообщила, как она считала, приятную весть:  у нее есть хороший знакомый того рецензента из Союза писателей Татарстана, который писал отзыв о его первой книге, и с помощью этого знакомого она хочет ввести Павла в члены этого Союза. Он поблагодарил и обрадовался. Настя шла рядом и молча слушала. Тамара добавила, что встречается с ним завтра утром и они идут вместе на очередное заседание этой организации. Павел согласился.
  - Ваша подруга звонила и говорила вам о чем-то серьезном?… - улыбаясь спросила Настя.
  - Да, - ответил Павел. – Дело в том, что я написал книгу, которая была одобрена Союзом писателей, и Тамара предложила оформить в нем членство. Завтра поедем.
  - Интересно и полезно для вас будет, - ответила Настя.
  - Спасибо, - ответил Павел и взял ее за руку.
  Они шли по хрустящему предновогоднему снегу, и Павел вдруг почувствовал, что стал весьма замерзать. После разговора с Тамарой у него не было слов для разговора с Настей. Он пошел быстрее. А когда взял ее за руку и быстро перевел через дорогу, она сказала:
  - Я чувствую, что вы заспешили к своей подруге…  Вы можете идти, а я сяду на автобус.
  - Нет, Настя, я просто почему-то стал замерзать, хотя одет в общем-то тепло. Извините. Я могу только проводить вас на автобус.
  - А вы не стесняйтесь: все нормально, я невольно помешала вам.
  - Настя, я действительно замерз, я не люблю врать.
  Она замолчала и покорно шла за ним до остановки автобуса. Там остановилась и сказала:
  - Ну, идите домой, вы замерзли, - и сунула в руки Павла бумажку: -Здесь мой адрес, приходите, когда захотите.
  - Спасибо вам, добрая женщина. Приду, обязательно приду.
  Он уточнил, как добраться до Насти, и тут подошел ее автобус.
  На следующий день Павел поехал с Тамарой в Союз писателей. Погода стояла неопределенная: то дождь, когда буйствовал ветер, то солнце, которое все успокаивало, умиротворяло. Это усиливало чувство неопределенности: Павел точно не мог понять: зачем ему быть членом Союза писателей Каменнограда. Понятно, для престижа, а еще для чего? Союз помещался в небольшом особняке в стиле 19-го века, высокие потолки, широкие мраморные лестницы вели в большие круглые залы, в ответвлениях, коридорах, которых были двери в тоже весьма просторные комнаты с высокими, белыми потолками. Здесь человек чувствовал себя личностью, свободной, а значит, и полноценной, как этот особняк, который тоже как бы имел свою личность, резко отличаясь от других зданий, более или менее стандартных, стоявших с ним рядом. Павел вспомнил свою тесную квартирку, в которой жил, современное здание школы, в которой работал -там весь метраж интерьера был рассчитан строго экономно на реально возможное количество людей, которые могли присутствовать там. Низкие потолки, малые площади унижали человека, доказывая ему лишний раз, что он ничто, что он раб той системы, которая властвовала в стране и мире.
  Павел быстро нашел рецензента своей первой книги рассказов и сказал, что  ее друг рекомендовал меня быть членом Союза писателей. Зачем он это делал - сам не знал. Просто, так хотела Тамара, она старалась для него, и трудно было ей отказать. Рецензент ответила, что это возможно, но для начала ему надо заполнить анкету и написать заявление. Анкета уже была у Тамары, она ему ее показывала, так что Павел поблагодарил рецензента, а потом вернулся снова и подарил рецензенту свою книгу, так как раньше, при выходе книги в свет, пренебрег этим.
  В конференц-зале отдельными кучками толпился народ, между ними сновали какие-то личности, писатели уже расселись в креслах, чтобы участвовать в обсуждении современной прозы новых российских авторов. Павел с Тамарой уселись на дальних от сцены креслах, и началось обсуждение современной прозы. Тамара слушала и слышала, а Павел сидел, в угоду Тамаре, прислушиваясь к отдельным фразам, долетавшим до него. Больше его привлекала не дискуссия, происходившая на сцене, а Тамара. Его тянуло к ней, он любовался ею, ему так хотелось ее обнять и поцеловать. Когда все закончилось, она спросила его:
  - Почему ты так безучастно сидел, ничего не сказал, хотя другие поднимали руки и выступали.
  - Я тобой любовался, хотел поцеловать тебя, а то, что творилось там, впереди, мне не было интересно. Во-первых, я плоохо слышал, а потом произведения, которые они обсуждали, я, скорее всего, не читал.
  - Странно, я думала, что тебе это будет интересно. Какой же ты тогда писатель, тем более, учитель литературы?
  Павел промолчал.
  Затем, когда они вышли на улицу, Павел сказал:
  - Тома, а зачем мне все это членство? Мне эти дисскуссии не нужны: я, лучше, статью прочитаю об этих произведениях, сами произведения, чем таскаться по принуждению на эти конференции…
  - Дело твое Паша, я думала, что это тебе нужно.
  - Спасибо, Тома, но ты ошиблась. Извини, и спасибо тебе за твой труд, чтобы ввести меня в Союз писателей.
  - Ничего…  Но все это странно как-то.
  Через несколько дней Павел купил свежий столярный клей и пошел к Тамаре. Они опять пошли на базар за покупками, а потом, дотащив увесистые сумки до дома, Павел вновь взялся за сломанные стулья и попросил напильник, молоток и наждак. Тамара рассердилась и сказала, что пришла пора Павлу знать что и где находится в его доме.
  - Какой же это мой дом? Я ведь здесь не прописан.
  - Ну и что? Ты же хочешь здесь жить?
  - От моего желания мало что зависит.
  Тамара замолчала, а затем сказала:
  - Я мало сплю и умру раньше тебя, а как ты будешь жить в моем доме без меня, когда мой брат спит и видит, прямо рвется овладеть моей квартирой?
Потом достала все инструменты и отдала Павлу. Он расставил стулья в коридоре и занялся работой. Почистил шипы, отверстия напильником и наждаком, густо намазал их новым клеем и связал склеенные части стульев веревкой. Тамаре понравилось, как он сделал работу, и она пригласила его ужинать.
  Питалась она преимущественно рационально здоровой пищей, о которой вычитывала в популярной литературе. Перловая каша с утра и на ужин, фитнесс-чай с неприятным привкусом, на обед постные щи и котлета или мясной гуляш с той же перловкой или рисом. Все, кроме котлеты, казалось Павлу противным и безвкусным.
  Наверное, единственное, где Тамара выкладывалась полностью как живое существо, был секс. Это был именно секс, а не проявление любви, нежности и человечности: Тамара отдавалась этой буре страсти вдохновенно, с восторгом, извиваясь, выгибаясь в различных позах, бешеных движениях, безумных ласках и объятиях. А потом замирала от усталости и лежала без движения, а Павел еще только разгорался и не мог выйти из нее, а устремлялся еще глубже и глубже.
  Ужин прошел опять с перловой кашей и вкусной котлеткой, а Тамара налила себе большую рюмку водки и предложила Павлу. Он отказался, так как не пил уже несколько месяцев и не хотел соблазнять себя прежней дурью. После ужина Тамара попросила Павла убрать мусор в коридоре, где он недавно склеивал стулья. Он взял щетку, подмел коридор и стал сгребать сор на совок. Тамара сказала:
  - Паша… я понимаю, что дома за тебя все делала жена, ведь ты даже мусор за собой убрать как следует не можешь.
  - А что я сделал не так?
  - Вот смотри: ты оставил вот эти подтеки клея, здесь, здесь и здесь – она показала пальцем. - Ты что, слепой или лентяй?! Неужели трудно протереть их тряпкой с мылом?!
  - Я не заметил, прости.
  - Теперь это твой дом, ты здесь живешь, так что следи за ним, чтобы он всегда был чистым, вымытым, обустроенным.
  Часы отметили слова Тамары мощным колокольным звоном. Они вновь ударили в душу Павла, но сейчас особенно болезненно, с надрывом, нанося ей глубокую рану.
  Павел серьезно посмотрел на Тамару.
  - Тамара, ты зря так со мной….  Со мной так нельзя обращаться. В своем рвении к безукоризненному порядку ты здорово перегибаешь палку. Мне надоели твои постоянные окрики, замечания, нотации, грубости, которые я не могу переносить. Ты разрушаешь наш союз, наши отношения, наши чувства…