разговор о погоде.
- О, прекрасно! - радостно и мягко ответила она. - Солнце.
Тепло. Воздух, пьянящий как вино. Счастье.
- Кажется, я уже опьянел, - признался Крапивин.
- Это только начало, - обнадежила Пипита. - Не волнуйтесь.
Забудьте обо всем и будьте сами собой. За это и любят Италию.
Игнат неожиданно поддался ее совету, и сразу стало легко на
душе и просторно в мыслях.
- Как хорошо! - кричало сердце.
- Что она с тобой делает? - предупредительно верещала здоровая
часть мозга.
Папа Дино ждал в беседке на краю лужайки, возле дома. На
Плетеном столе уютно разместились фрукты, три больших бокала
к кувшин вина.
Игнат поздоровался. Взгляд бывалого вратаря был лукав и весел.
- Режим позволяет? - перевела Пипита, кивнув на вино.
- Если в разумных пределах, - с трудом сформулировал Игнат. –
Только я за рулем, - внезапно дошло до него.
- Не беспокойтесь, вести буду я, - гордо заявила дочь
вице-президента.
Игнат понял, что мосты сожжены, и осторожно сел в плетеное
кресло.
Папа Дино задороно и весело рассказывал о временах молодости.
Как любили игру без меркантильного интереса. Как болельщики
сходили с ума на стадионе, и в случае поражения на своем поле нужно
было быстро-быстро уходить через запасной выход, чтобы не намяли
бока. Как в честь футболистов называли детей: и мальчиков и девочек.
Потом пришли большие деньги и все опошлили.
- Не каждый может иметь дело с деньгами, - горько вздыхал он. -
Хороший человек обратит их во благо, плохой во зло. Умный станет
ими управлять. Дурак станет их рабом. Как же много дураков вокруг.
Игнат слушал и понимал, что этому большому человеку просто не
с кем поделиться наболевшим, своими чаяниями, опасениями, опытом.
Слишком многое изменилось в жизни.
- Ты, как будто, из моей молодости, - потеплели глаза Чезаре. –
Такой же простой, прямой и упрямый. А главное, честный. У тебя
большая семья, но ты не испугался мерзавцев, которые поганят футбол.
Не спрашивай. Должность такая, все нужно знать. Не каждого в гости
зову. После чемпионата мира предложим вашему клубу за тебя
большие деньги. Первым номером безо всякой конкуренции на два года.
Больше обещать не могу. Это пока слова. Подумай, но не заморачивайся.
Пипита переводила с выражением и оттенками речи отца. Игнат
смотрел на нее и понимал, что будь это ее слова – кинулся бы не
раздумывая.
Кувшин опустел, но голова была ясная.
- Вино легкое. Слегка перебродивший сок, - пояснила Пипита. –
старшие братья говорили, что когда отец приходил с тренировки,
без стакана на ночь уснуть не мог. А потом во сне начинал в футбол
играть. Сперва не давал спать матери, а потом она ему. Мы,
итальянки, горячие. Вот нас у отца и шестеро. Я младшая – любимая.
Она вела машину легко и непринужденно, а Крапивина совсем
Разморило. Доехали до базы. Попрощались. Она сказала, что завтра
встретятся вновь. И так это сказала, что повеяло на Игната
неизбежной неотвратимостью и предвкушением дикого восторга.
Глава 8
Пипита
- Пятнадцать минут до конца матча. Бразильцы плотно осадили нашу
штрафную. Слишком прижались наши игроки к воротам. С мячом
Альварес. Обыгрывает Сорокина. Линия штрафной. Удар. Гол. Прямо
в «девятку», в «паутину» верхнего угла. Никаких шансов не оставил
Крапивину. Один-один. Жаль, - в голосе комментатора сквозило
отчаяние. – Хотя, по правде говоря, все к тому шло. Нет уже сил у
наших игроков. А соперник на кураже. Остается лишь держаться.
Игнат встал, отряхивая прилипшие травинки. Чудеса закончились.
Ничего. Они сегодня достойно бьются. Будет обидно сломаться в
конце игры. Удар был «мертвый», не берущийся. Как в Турине.
Весь день команда ездила по городу, ведомая Пипитой,
оказавшейся прекрасным экскурсоводом. Вечером Аркадьев разрешил
игрокам развлечься и отдохнуть с обязательным возвращением не
позже восьми утра.
Пипита предложила прогулку по вечернему Турину. Игнат не
мог ей отказать. Один блеск глаз сводил с ума. Улицы заливал
неоновый свет. Навстречу шли веселые и добродушные люди. Не
чувствовалось привычной московской суеты и ярославской
основательности.
- Завтра существует только в воображении, - поясняла Пипита. -
Жизнь идет сегодня. Не нужно откладывать на потом. Вдруг его
не будет. Это мудрость со времен Великого Рима.
Игнат пропал окончательно, очарованный сладким и сочным
голосом, ничего не видя, кроме нее. Поэтому появление рядом троих
стройных парней оказалось неожиданным. В голосе стоящего посередине
звучала настойчивость. Пипита смутилась и открыла миниатюрную
сумочку.
- Им нужны деньги, - пояснила она. - Надо дать.
- Почему? - спросил Игнат, оглядывая грабителей, который не
вызывали ни страха, ни опасения. Только сожаление о человеческой
глупости.
- Деньги можно вернуть, жизнь – никогда. Прошли времена
героев, - вздохнула Пипита. - Я сказала, что ты иностранец из России,
тебя не тронут.
- Почему же, я не нищий, - и Крапивин, достав деньги из заднего
кармана брюк, протянул старшему.
Тот растерялся. А рука Игната с зажатыми деньгами продолжала
движение, пока не коснулась груди грабителя. Тот охнул и рухнул,
как подкошенный. Оставшиеся двое в страхе отскочили, а Пипита
кинулась к упавшему, что-то быстро тараторя.
- Не бойся, сейчас отойдет, - успокоил Игнат. - В полицию будем
сдавать?
- Не надо! - почти крикнула испуганная женщина. - Прости, я
неудачно пошутила. Это мой приятель со времен института. В России
модно разыгрывать людей, а у нас это, вообще, любимое занятие.
- Ты, я вижу, шутница, - не мог Крапивин на нее сердиться.
- Еще какая, - обнадежила она.
Пока Игнат устранял недоразумение с двумя неудачливыми
шутниками, лежавший зашевелился, приходя в себя.
- Это недешево тебе обойдется, - С трудом вдыхая воздух, пообещал
он Пипите и попытался встать.
- Не вздумай, Антонио, тебе плохо. Придется везти его ко мне, -
обратилась Пипита к Игнату. - Посмотришь как я живу, - с улыбкой
добавила она.
Квартира в центре города оказалась просторной, обставленной
без роскоши, но стильно. Каждая вещь находилась на своем месте.
Ничего лишнего. Широченный телевизор с домашним кинотеатром,
шкафы, встроенные в стены, кожаный диван, упруго выпирающий
выпуклости, бар с напитками разного вкуса и крепости. От
бутылочных этикеток мельтешило в глазах.
«Наверное, здесь бывают разные люди», - подумал Игнат,
ощутив неприятный укол ревности, для которой не имел никаких
оснований.
По дороге Антонио окончательно пришел в себя.
- Смотри, как бы этот медведь не съел тебя, - шутливо
предупредил институтский приятель, поднимая бокал вина, и
Пипита покраснела.
- Хорошие у тебя друзья, - сказал Игнат, когда Антонио ушел.
- Он назвал тебя медведем, - обняла его за шею Пипита. - Есть
сказка о медведе и принцессе. Не превратишься, если поцелую?
- У медведя, между прочим, есть медведица и четыре медвежонка,
которые любят его, и ради них он на все готов, - Это было
последней попыткой отсрочить неизбежное, ловушка захлопнулась.
- Да. Ты счастлив, - жарким шепотом вылетели последние слова,
и губы их сомкнулись.
На базу Игнат вернулся пол восьмого утра. Опустошенный и
выпотрошенный. Горела огнем голова. Длинные царапины жгли грудь
и спину. Как они только не разорвали друг друга на куски. Никогда
не доводилось испытывать подобное. Страсть, сопротивление,
внезапная податливость, боль, восторг. И так всю ночь. Один раз
так сжал, что испугался, не придушил ли. Куда там, живучая, дикая.
У самого так дух перехватывало, что сердце из горла выскакивало.
Пока не наступила внезапная слабость и темнота. Хорошо хоть
разбудила вовремя. Не хватало, чтобы капитан опоздал.
«Но однажды капитан был в одной из дальних стран и
влюбился как простой мальчуган».
Какая любовь? Это лесной пожар, или прыжок вглубь
Ниагарского водопада, альфа и омега, смерть и возрождение.
А как пошел самолет на посадку в родном Домодедово, так
схлынул восторг, и охватило всепоглощающее, дикое чувство стыда.
«Ах ты, удалец-молодец! О семье забыл? Променял жену с
детьми на сладкий миг угара, позорник! Они же тебя в радости
облепят. Подарки им везешь. Оксану целовать и обнимать станешь.
Они же верят тебе! А если жена догадается? А догадается. У тебя
измена Родине на лбу написана! Как женщины это чувствуют?
Мужчина догадывается лишь когда с поличным ловит. Не простит
она. Разводиться не будет, но замкнется, закроется. Не видать больше
солнца и ясных глаз. Не греться теплом нежного сердца. Ох, дурак,
что наделал!»
- Ох, родные мои! Как же скучал по вам! - кинулся обнимать
и целовать самых дорогих людей.
Объятия, слезы, подарки, все смешалось, пока, обессиленный
не уснул, едва сумев раздеться.
- Милый мой, совсем умаялся, - ласково шептала Оксана,
нежно гладя непокорные волосы.
И слышал сквозь сон нежный шепот, да сил не осталось ни
капельки. Под утро вскочил. Покой, тишина. Рука Оксаны на груди.
Мягкая, нежная, теплая. Зашевелилась. Стал он целовать ее и зацеловал
всю-всю. И так хорошо им было, что старшие дети едва школу не
проспали.
Приехал Крапивин на базу счастливый, выздоровевший.
Излечила его семья.
А Пипита, не выходя из квартиры с той ночи, лежала в
неубранной постели и горько плакала. Никому в жизни не завидовала,
но ушел счастливый человек, и стало пусто внутри. Ни видеть, ни
слышать никого не хотела. Жила свободно, интересно, без забот.
И на тебе. Захотелось семьи, детей, домашнего уюта, как у Оксаны.
Завидно стало. Мрачно. Пусто. Ушел в рассвет человек, который
один на всей Земле ей нужен. Превратилась свобода в одиночество.
Вот она - любовь. Кому - счастье. Кому - слезы.
Глава 9
Ярость
- Что творится в игре! – восхищенно кричал Горденков. -
Пропустив гол, наша сборная из последних сил взвинтила темп, и
пошла открытая игра. Атака на атаку. Альварес бросает в прорыв
Эдера, но Крапивин броском в ноги бразильскому нападающему
спасает команду. Ответная атака. Мяч у Сорокина. Пас на фланг
Григорьеву. Тот обыгрывает Луизиньо, идет в штрафную. Прострел
в центр на Проскурина. Что это!? Оскар рукой прерывает передачу.
Судья не видит? Невероятно. Этого не
|