Бог есть любовь

    Случилась катастрофа. Лизавета Бричкина влюбилась. Втюрилась. В душку военного. На старости лет.  Молоденький лейтенантик, красивинькай! И показалось ей, что он тоже смотрит на нее не просто, как на мамину боевую подругу, а как-то особенно,  мечтательно, что ли. Сердечко её подпрыгнуло, упало и разбилось на миллион маленьких кусочков.
Лизе не нужно было смотреть в паспорт, достаточно было взглянуть в зеркало, в котором она уже с трудом помещалась. "Ты совсем умом тронулась? Возьми себя в руки! Он тебе в сыновья годится.", - сказало ей отражение. И добавило: "Как ты Рите в глаза смотреть будешь?" Лиза выдохнула, надела свой парадный жакетик с Красной звездой и кучей медалей, и пошла на встречу ветеранов своей зенитной батареи.
    Старшина Васков посмотрел на неё и сказал: "Ты чё, Лизавета? Это уже всем видно. Огонь и воду прошла, а тут потекла, слюни распустила! А ну, сми-и-ирна!". Лиза рефлекторно щёлкнула каблуками и вдруг безудержно, взахлёб разрыдалась на груди своего бывшего командира и несложившейся  любви.
    Старшина боялся новых отношений. С прошлой женой не сложилось, и сына он потерял. Хозяйка дома, где он квартировал, явно подбивала к нему клинья, но по сути, она была слишком похожа на его бывшую, со своими крестьянскими представлениями о жизни (а на что ты расчитывал, со своими четырмя классами образования?). А Рита Осянина была самой серьёзной из всего их взвода. Недаром её назначили командиром отделения. Девчонки даже завидовали ей, что она успела и замужем побывать, и родить. И тут, вот такая беда...  Так бы и остался Федот Евграфович бобылём.  Ан нет, всё обернулось по-другому. Сын Риты воспринял его, как родного отца. И никто даже не подозревал, сколько нерастраченной любви оказалось в закорузлом служаке с двадцатью словами, да и то, из Устава. И Бог даровал им всем жизнь, в общем-то, счастливую. Мальчик вырос, и в выборе пути не испытывал никаких сомнений.
    Генерал-майор Лужин ехал на встречу ветеранов части ПВО Карельского фронта. Зачем он туда ехал, по правде, и сам не представлял. Что он хотел узнать? Как прожила свои последние дни его Женя? Кто был рядом с ней? В сорок втором ему сообщили. Всё давно случилось, и ничего не изменить. Но не было дня, чтобы он не вспоминал её глаза, её золотые волосы, её улыбку. Он возвращался в памяти в довоенный Таллин, потом на Ленинградский фронт, и мысленно гладил по щеке измученную девочку в своём блиндаже.  А потом на него накатывала волна возмущения и обиды на судьбу, хотя он прекрасно понимал, что по-другому и быть не могло. Тогда его «взяли в оборот». Командующий обматерил его, как нашкодившего пацана, в присутствии штабных. Самое приличное, что он запомнил, это:  «Засранец! Завёл себе ППЖ при живой жене на глазах у подчинённых!» Отделался он тогда «строгачём с занесением» по партийной линии. Могло кончиться и хуже, но началось немецкое наступление, и нужно было воевать. Женю перевели в тыловую часть. А ему ничего не забыли. Войну он начал майором, полковника получил ещё в  сорок первом. И всё. Прошли годы, и он уже смирился с тем, что это всё. Только после венгерских событий ему под занавес дали генерала. Не могли не дать. 
    Возвращаться к нелюбимой жене он не хотел, да и не пришлось. Ко всему добавилось и чувство непонятной вины за то, что без его любви она погибла во время бомбёжки. Женю его любовь тоже не спасла. Был момент, когда он стал поглядывать на свой наградной ТТ. Но это в прошлом.
В зале было полно народу. Он никого здесь не знал. Но вдруг ему показалось... Нет, не показалось! Сначала он решил, что это галлюцинация, и он сходит с ума.  И только когда он провёл рукой по её щеке, как четверть века  назад, до него дошло, что это не бред. Седину и морщины они не замечали. Так и стояли, смотрели друг другу в глаза, и не могли оторваться. 
- Как ты жил?
- Без тебя.
- А что теперь?
- А теперь я тебя никуда не отпущу.
    Встреча закончилась, погас свет, и только в ведёрке на крыльце клуба осталась гора окурков. Военная привычка. Все разошлись только за полночь. Одни надолго и не расставались,  другие встретились только через двадцать лет после Победы.  А Сони с Галей здесь не видели. Соне некуда было возвращаться. Её родители и жених студент ушли раньше, и ей было хорошо с ними. И Галю встречать тоже было некому.
    Весенняя ночь была тиха. Сирень ещё не расцвела, но уже готова была выстрелить победным салютом.  Под утро  Лизавете приснилась мама в их старом доме: "Доченька, я молилась день и ночь, и Боженька всё изменил. Теперь ты только жди, и придёт твоё счастье..."