фактор стал тем фактором, который тормозит дальнейшее развитие в своём совершенствовании человека. Где человек для себя понял свои природные пределы, и чтобы за них перейти, нужно нечто другое. И это другое находится в возможности трансформации человеческого сознания. – И вот спрашивается, откуда взялись все эти, до чего несвойственные интеллекту домохозяйки мысли. И ответ на этот вопрос видится в той стрессовой ситуации, в которой оказалась семья Терентия Морозова, и в первую очередь Марфа Андреевна, очень верно и дальновидно думающая о том, что всё что им здесь, на чужбине, предстоит перенести, в первую очередь ляжет на её плечи.
А на Терентия нет большой надежды, он как обычно психанёт и только ещё сильней усугубит и так не гладко складывающуюся ситуацию. Что так и вышло, как она это сейчас воочию видит. Вот и приходится Марфе Андреевне вот так оперативно реагировать на все эти кардинальные изменения в своей жизни, подчёркивая самые основы своей новой среды обитания и ореола существования не шибко знакомых для себя представителей социума и человечества.
– Буду зваться Марией Антуанеттой. – В Марфе Андреевне от такого трансформирования своего имени под требования новой реальности и её выговора через алфавит другого построения умственной сознательности и построения гласных и несогласных вечно с тобой звуков, произошло лёгкое головокружение, которому не дало развиться нахождение рядом с ней Терентия, кто вечно её тормозил в своём развитии и не давал полностью раскрыться, даже будучи наедине. И Марфа Андреевна пока что, сразу же негативно с реагировала на Терентия, представляющего вся для неё всё запоздалое и не современное. – А вас Терентий как не переименовывай, вы всё равно останетесь для людей какой-то особой фикцией, которую всё равно никак нем поймёшь и с ней приходится считаться. – С вот такой язвительностью с реагировала Марфа Андреевна на своего между прочим супруга, Терентия.
Впрочем, при наличии стольких лет брака и общего сожительства, за время которого была нажита не только особая снисходительность друг к другу, – что с неё возьмёшь, если она дура, а что от этого дурака ещё можно ожидать, – где каждый из них принимал друг друга таким какой он дурак есть, и ничего сверх того, что ожидалось, не требовал от своего супруга, но и не малое количество детей, если считать в относительных цифрах к уровню местной депопуляции населения, такое её только отчасти язвительное и прискорбное отношение к Терентию, называлось брюзжанием, ни на что особенно не влияющим.
– Хотя... – Марфа Андреевна вдруг передумала насчёт своего прежнего решения, натолкнувшись в лице приосанившегося в альтернативную сторону Терентия на желание его уколоть и тем самым хоть как-то взбодрить. – Моё имя ещё куда ни шло, хотя возможно причиной такого его более менее восприятия, является необходимость не препятствовать выражению моей женской сути, что в местных реалиях есть тотем благоразумия, а вот когда у наших новым знакомых из местных возникает необходимость выговорить имя Терентия, да ещё и в составе всего остального, что относится к его полному имени, – хотя можно было и не утруждать так себя, Терентия и без его отчества здесь никто не перепутал бы, – то они как будто лимон кусают, так их физиономии окисляются.
А что, если Терентию обозваться на пример какого-нибудь древнего философа, а лучше арифметика. Например, Теоремом. Хм. А что, Терентию по всем параметрам подходит. Теорем созвучно его природному и наследственному имени, плюс оно заставляет задуматься над загадкой своего значения, – какое доказательство в имени твоём, – и вызывает уважение таким своим оригинальным звучанием. А Терентий ничего так не любит, как доказывать что-то. Особенно свою правоту. И это имя как нельзя лучше ему подойдёт, с отеческой приставкой – Спиционович.
И вот откуда ноги растут в этой отеческой приставке, то этот вопрос так и остался невыясненным, а всё по причине неугомонного и нетерпеливого характера Терентия, требующего от Марфы Андреевны немедленного подтверждения своих гадких в его сторону инсинуаций и само собой доказательств того, что поможет сохранить их отношения на прежнем, доверительном уровне. В общем, живо говори дура, что там такого я натворил, что это вынудило обратить в мою сторону пристальное внимание фискальных служб, которые без судебных разбирательств в один момент меня отморозили, заморозив все мои счета.
– Значит, хочешь знать? – Марфа Андреевна, отлично зная противоречивый характер своего мужа Терентия, прежде чем выносить ему мозг своими бабскими рассуждениями, сделала вот такое уточнение в его сторону насчёт того, кто всё-таки первый был инициатором всего этого разговора. И хотя это всё со стороны Марфы Андреевны провокация и принуждение Терентия к тому, чего он не хотел делать, Терентий вынужден согласиться. – Это не я, это те гады хотят знать. – Говорит Терентий, кивая в сторону отъезжающего служебного автомобиля.
– Ну тогда всё по порядку. – Говорит Марфа Андреевна, и как это с ней обычно бывает, начинает сама себе противоречить, сбиваясь по ходу своего рассказа на всякий непорядок поведения Терентия и умозаключения его мировоззрения на местные устои жизни и его такой уклад, что Терентий не сразу врубится, что тут к чему. И что самое непрезентативное для местного сообщества, так это то, что эти падлы, всё в дорогих костюмах и сюртуках, а некоторые даже в мундирах, не делают совершенно не какую скидку на незнание Терентием местных языков и наречий.
И по одному только этому факту и трудности перевода Терентий просто обязан впасть в ошибку, в неловкость и ещё какую-нибудь сумятицу. А если учесть то в Терентии, что не учесть ни у кого не получится, его живость характера, то он ко всему этому ожидаемому должен вляпаться в какую-нибудь дурную историю. И притом очень громко и публично. Что, собственно, с ним и случилось, и о чём у него короткая память потому, что всего в своей жизни не упомнишь, тем более из того, что для тебя есть в порядке вещей.
– А начнём мы с того, как очень резко обошли на одном из поворотов этих тормозов и дегенератов по твоему собственному, громкому выражению в открытое окно нашего автомобиля в сторону обгоняемого автомобиля и лиц в нём так ошарашено и неполноценно после такого твоего к ним обращения находящихся. – С холодным красноречием и точностью начала Марфа Андреевна озвучивать факты того памятного дня, который стал предшественником и получается, что причиной всего сегодня произошедшего. И хотя Марфа Андреевна и не думала шутить и иронизировать, Терентию всё из ею сказанного кажется смешным и забавным.
И Марфа Андреевна еле сдерживается от того, чтобы и самой не рассмеяться при воспоминании упомянутого ею же момента с обгоном, как вскоре выяснится, венценосных особ – достопочтенного принца Флоризеля...Да что ж такое?! Опять Терентий всю серьёзность перебил в Марфе Андреевне, теперь точно не могущей вспомнить имя того чопорного и до самого предела самодовольного типа в этом люксовом экипаже. И ей приходится в своей умственной деятельности напрячься, чтобы во всей этой геральдической хрени разобраться. И первое, что ей сейчас приходит на ум, так это то, что в этом мире победы демократии как-то многое провоцирует думать иначе, когда видишь всех этих принцев и принцесс, информационного прохода тебе тут не дающих, на каждом твоём шагу тебя преследующих своей благословенной жизнью всю в ништяках.
И вот это чопорное в себе представительство, да ещё такое всё на амбициях своего пренебрежения ко всему этому тухлому миру и его представительству на аж двух ногах, вдруг и до крайнего предела огорчения и физиологического замешательства типа удивления, как привычно для себя так себя выражать этому прынцу, сталкивается чёрт знает с кем имеешь дело, то есть с Терентием. Кто не будет себя стеснятся и своих поступков, тем более таких, которые его превозносят в запредельную степень. И Терентий, как только заметил прибытие на террасу того самого автомобиля, на котором ехал тот недовольный чем-то тип, то сразу же решил справиться о его самочувствие, которое по всем внешним признакам и параметрам не выказывало здоровье, как минимум духа.
И только двери этого люксового автомобиля были открыты специальным человеком, как Терентий, сразу догадавшись, что тот чопорный тип чем-то болен, раз сам не может дверь открыть, уже тут как тут и готов побеспокоиться о самочувствии этого серьёзно болезненного типа. О чём он так его и спрашивает через голову швейцара. – А чего рожа такая кислая и сам весь жёлтый? Никак с похмела пребываешь?
И уж трудно сказать, что вогнало в ступор и буквальное онеменение этого типа, как после уже выяснилось, Йокширского принца Феодосия второго – то ли появление перед ним того самого человека, кто ему посылал угрожающие сигналы в окно автомобиля, то ли лингвистическая стена непонимания между ними или всё-таки у них так не было принято нарушать границы личностного комфорта, но так или иначе, Терентий был им не понят на всех уровнях взаимоотношений между людьми. И Терентий был этим Феодосием да ещё не первым, не уразумлён с первого раза. И пришлось Терентию пока что откланяться, как он представляет это движение, плюнув сгоряча себе под ноги и покинув в край удручённого и успевшего сиюминутно покаяться от испуга за все свои преступления Феодосия. Что-то сразу передумавшего принимать участие на этом благотворительном вечере, посвящённого спасению той части млекопитающего мира, который представляют дельфины.
И только понимание Феодосием того, что мир дельфинов без него никто не спасёт, не развернуло его в сторону отбытия домой. Вот только прежде чем присоединиться к ожидающего его обществу, он должен для себя выяснить, кто это такой сейчас был и что ему от меня надо. И единственный, кто на этот вопрос ему может ответить – это герцогиня Йокширская, по совместительству его супруга Агнесса, по удивительному стечению обстоятельств находящаяся тут же и рядом с ним.
Ну а что позволяет Феодосию возлагать столь большие надежды на свою супругу, герцогиню Агнессу, как её зовут все её приближённые, так это её полиглотство. Настолько любит она чесать своим языком, что её язык её вначале довёл до принца Феодосия, кому она так ловко зубы заговорила, а уж затем до ушей других знатных и королевских особ. А так как все эти особы очень уж сильно придерживаются именно своего языка выражения своих чувств и политики, а Агнессе важно до них донести, что она о них думает, то ей пришлось продемонстрировать чудеса своего характера и послушания в изучении новых жизненных и житейских подробностей, которые дают определения на других языках.
Вот по этой причине Феодосий и обратился в сторону Агнессы, кто уж точно ничего мимо своих ушей не пропустит и для начала для себя переведёт всё в его сторону сказанное этим недисциплинированным к уважению человеку. Вот только на пути к этому стоит возникшее в последние пару часов недопонимание между ними, которое вызывает их крайнюю озабоченность и огорчённость, и не способствует конструктивному между ними общению пока
