Город Зла. К. 2. Г. 8. Желание женщины

пропуская рвущегося на доклад курьера.

- Господин генерал, привезли! Нашли, даже больше чем ожидали!

- Достаточно лейтенант. Я вас понял. Разгружайте.

- Уже! - радостно подтвердил подчиненный. - Разрешите идти?!

- Разрешаю. - и снова снеговик никого не видел. Властная речь не выдала заинтересованности.

- Чтооо?! - изумлился шеф Кессера и в нарушение субординации уставился на генерала. К удивлению Кессера наказания полковнику не последовало. Наконец-то человек с третьего уровня милостиво улыбнулся, покачал белой кистью, красноречивым жестом опуская полковника на задницу.

Шеф Кессера в очередной раз плюхнулся на место, но теперь на лице читалось не довольство собой, а восхищение другим. По-видимому, он хотел высказаться, но слов не находилось и он только пыжился ловя ртом недостающие мысли, и вертел головой. Влюбленно посмотрел на генерала и поспешно опустил глаза.


Пока закрывалась дверь с хрипом скользя по ржавому рельсу, пока генералы осмысливали произошедшее, меняясь в личинах от недоумения до восторга, Генерал Снежок интересовался мнением Кессера, оставив напоследок заключение стаследа, как бы поставил его профессионализм выше компетенций его непосредственного начальства.

Это конец, если после совещания, вернее, после раскрытого им дела его сразу же ни произведут в генералы или, хотя бы в полковники. Придется увольняться, всё равно ведь не дадут работать. А куда он пойдет когда уволится? Он больше ничего не умеет, кроме как находить. Ну да, он будет искать кем-нибудь утраченное за вознаграждение. Даст объявление и будет творить как вольный художник. Разумеется очень скоро весть о его таланте разлетится по городу и от щедрых клиентов не будет отбоя. Вот именно! Но на третий уровень самозанятый уже не попадет... никогда...


Что же ему пригрезилось? С кем-то он там был... Он не то что бы вспомнил женщину, просто подумалось о ней. Во сне он был с женщиной, но не в интимном смысле, а в близости казавшейся родственной, но с душевным надрывом, вместо ощущения приятной целостности. Не мать, не бабушка, именно женщина, всё яснее чудилась ему. Но у него и женщины-то никогда не было, откуда взяться представлению? Причем такому отчетливому. И никогда он никого не любил, кроме ближайших родственников. Однако, женщина присутствовала в сновидении, он всё уверенные осознавал это. Он даже припоминал пережитые им чувства. Неясные образы. Оборванные диалоги. Она чего-то хотела от него, а он чего-то не мог. К тому же, она была не в праве требовать этого. Он был разочарован в сложившейся ситуации, в том, что такое вообще возможно между ними. Что требовала женщина, Кессер не помнил и не понимал проверяла она его или заведомо издевалась. С наглой ухмылкой она ждала его решения. А может и не ждала, потому что эта ее ирония не спроста, будто она предложила ему нечто эпатирующее, типа помериться членами, зная, что ее член больше. Они мерились, а он не мог смириться с тем что она всё-таки втянула во что-то своё гадкое. И саднило душу разочарование в падшей красоте.

Перед глазами замаячило белое пятно. Лицо визави обрамленное то ли темной шалью, то ли монашеским капюшоном. Не различить деталей, но он помнил, что красивое женское лицо иронически улыбалось и словно говорило:

- Я знала, что ты любишь только себя.

Или обвиняло в трусости.

- Трус! Трус! - насмехалась красавица незнакомка в черном плаще монахини.

Кажется, во сне он сочинил разоблачительный стишок в ее адрес, ведь он уже понял что любая женщины это всего лишь оболочка с демоном внутри. А человеческого там ничего нет и не было. И не будет никогда. Он вспомнил, что должен был зачитать получившиеся рифмы вслух, словно стихотворение могло уничтожить вселенское зло, смотревшее глазами женщины напротив. И не прочел, потому что разбудил шеф. Можно сказать, что он вспомнил всё. А вот стишок не вспоминался. И еще кое что ускользало. В сновидении озвучивалось желание женщины...

И вдруг ему показалось, так сильно показалось, что как будто и правда в центре толпы зевак, глазевших в сторону стадиона, стояла высокая странно белокожая женщина, единственная из всех лицом к городу, смотрела на него прямо сквозь металлическую обшивку фургона. Почему-то он тоже видел.

- О чем этот чертов стишок? Хоть бы строчку вспомнить...