поверить. От этого не спрятаться ни ему, ни ей. Ему предстоит испытать гораздо большее потрясение, когда он это увидит. У него был выбор. Он мог не лезть во всё это и жить себе спокойно дальше, оставив их в покое. Но он не захотел. Что ж, Патрик и его сын тоже, и он имел право, как отец, защищать своего ребенка. Даже обязан. И отчаявшаяся Кэрол от его помощи и участия отказываться не собиралась. В конце концов, это их ребенок, и они будут его защищать вместе, раз другого выхода нет. Сама она не справится, она это признавала.
Она поняла, что ему ничего не известно о том, что у неё что-то было с Иссой, и вздохнула с облегчением. Но ей не нравилось, что он общался с Луи, который мог рассказать ему то, что совсем не нужно было. И она очень постаралась убедить Джека в том, чтобы он прекратил с Луи всякое общение, заверяя, что тот представляет не меньшую опасность, чем фанатики, что ему нельзя доверять. Насчет Луи Джек, вроде, поверил. Он и без неё не доверял старику.
Встречаясь с ним взглядом, она отводила свой, видя в его горящих глазах неприкрытые желание и страсть. Он смотрел на неё, почти не отрываясь. И этот взгляд пробирал до костей... вернее, до самого сердца, заставляя его ныть от боли и радости одновременно. Мучительная любовь, которую она так долго подавляла в себе, прятала, сейчас брала над ней верх, и Кэрол не могла с ней больше справиться. Она рвалась наружу, и Кэрол делала отчаянные попытки её удержать, не позволяя подавить свою волю. Ей хотелось плакать, когда разглядывала любимые черты, и не могла понять, почему - от счастья, что видит его, или от боли, которую причиняла эта любовь при этом? Да, ей до слёз хотелось прижаться к его груди, обнять, позабыв обо всём на свете, кроме своих чувств. Это желание было непреодолимым, причиняло муку. А ещё ощущение счастья, коварное, предательское, которое она упрямо гнала прочь, стараясь не замечать. Счастье, которое не могла испытать больше ни с кем, кроме него... Даже после всего, через что они прошли и что между ними стояло. Она трепетала от радости, замечая в его лихорадочно горящих глазах ту же мучительную любовь и счастье, что испытывала сейчас сама. Его тоже одолевали чувства, но, в отличие от неё, он не пытался их скрыть. Жадно, с откровенным желанием, он скользил по ней томным взглядом, задерживая на губах, на груди... И глаза его темнели от страсти, а в голосе появлялась хрипотца - явные признаки того, что он сильно возбужден, которые так хорошо знала Кэрол. И всё в ней откликалось ему, отзывалось на призыв, на страсть, ей оставалось только изо всех сил с этим бороться и стараться скрыть от него. Но разве от него возможно было что-то скрыть?
Пальцы её мелко дрожали от волнения. Ей всё ещё не верилось, что они сидят вот так запросто на кухне после всего и спокойно разговаривают. Что сейчас происходит? Они что, из врагов становятся союзниками? Похоже, это действительно так и есть. Они объединяются, чтобы защитить своего ребёнка. Их ребёнка. Только ради этого. Ничего больше. Потому что ничего другого между ними быть больше не может. Они убили свою любовь.
Кэрол старалась не обращать внимание на его взгляд, который так её волновал, будоража всё внутри. Он так смотрит не потому, что любит. Нет. Это не любовь. Это проклятие. Он на самом деле ведёт себя, как привороженный. Не может её отпустить, расстаться, позабыв о своей гордости и самолюбии, прощения просит, уговаривает вернуться к нему, даже несмотря на измену. Смотрит, как зачарованный. Джек, которого она когда-то встретила много лет назад - надменный, гордый, не умеющий прощать - никогда бы так себя не вёл. Сейчас перед ней сидел не тот Джек, а совсем другой. Сломанный, подавленный её проклятием, которое уже полностью его подчинило, которому не мог сопротивляться.
«Держись от неё подальше! - вдруг услышала она резкий неприятный голос Габриэлы. - Вокруг неё тьма и смерть! Спасайся! Спасайся, ещё не поздно! Прогони её от себя, и ты будешь жить! Отпусти её! Отпусти!».
В памяти всплыла эта встреча с Габриэлой, первая встреча. Уже тогда провидица увидела уготованную ему участь... пыталась предупредить. Но они не обратили внимания. Как не обращали внимание и другие на слова сумасшедшей старухи, пока её пророчества не сбывались.
Может, есть способ, как снять это заклятие, которое насылало проклятие на противоположный пол, чтобы притянуть их души в свою ловушку и одновременно способствовать активному размножению? Тогда она освободила бы Джека, Рэя и Тимми, чтобы они, наконец-то, успокоились и наладили свою жизнь, без неё. А она бы обрела покой, если бы Рэй нашёл свою любовь и стал счастливым, если бы Джек отстал и перестал мучить их обоих своей страстью и любовью... Если бы Тимми полюбил другую девушку, женился и обрёл дом и семью, о чём всегда мечтал.
Она собиралась сказать Джеку, чтобы уходил... и всё не могла себя заставить с ним расстаться. Не могла на него насмотреться, наслушаться его голос, который так всегда завораживал... Она хотела, чтобы он ушёл... и так не хотела. Даже боялась этого. Боялась потерять это мгновение счастья, которое так внезапно почувствовала в его присутствии. Ещё чуть-чуть, совсем немного этой радости и счастья, которые так тщательно от него скрывала, прежде чем снова утонуть во тьме тоски и боли своей мучительной утраченной любви...
У неё перехватило дыхание, когда он вдруг сжал пальцами её руку и потянул к себе, приподнимаясь со стула и наклоняясь, чтобы поцеловать в губы. Она отшатнулась, резко вырвав руку.
Он набросился неожиданно, резко подскочив с места с обезумевшим взглядом, но Кэрол успела вскочить и выбежать прочь. Он поймал её в гостиной и, налетев на попавшуюся под ноги табуретку, оба повалились на пол, потеряв равновесие. Кэрол яростно сопротивлялась, но не издала ни звука, стиснув зубы, пока он стаскивал с неё платье. Она демонстрировала негодование и злость, даже неприязнь, но всё тело дрожало в сладостном предвкушении. О, как же она по нему соскучилась! Как мечтала о том, чему сейчас так сопротивлялась...
Но разве могла она уступить после всего, что он сделал? Не могла и не хотела, даже если жаждала этого всем сердцем и телом. Но когда его останавливали её протесты? Лишь один раз... во время его первой попытки. Больше - никогда.
И сейчас не остановили.
Кэрол не сдержала испуганный сдавленный стон, когда он нетерпеливо и резко ею овладел, она сжалась в ожидании боли, слишком свежи были воспоминания о перенесённых совсем недавно повреждениях и разрывах, но постепенно расслабилась и облегчённо выдохнула - никакой боли не было. Словно и не происходило с ней ничего неприятного совсем недавно.
Она всё ещё пыталась его оттолкнуть, отворачивалась от поцелуев, хотя на самом деле лоно её уже пылало огнем, наливаясь постепенно нарастающим наслаждением. А он вдруг ослабил напор, бешеная страсть, с которой он набросился, сменилась неожиданной нежностью и чувственностью, он приостановился и начал двигаться не спеша, целуя её, лаская.
Кэрол с трудом сдерживала стоны удовольствия, упрямо не желая ответить на его страсть, хоть и знала, что не удастся его обмануть. Он прекрасно её знал. Они провели в постели так много часов... столько лет. Никто не знал её так, как он. Чтобы она сейчас ни пыталась перед ним изобразить, как бы ни притворялась, он видел и ощущал, что она отзывается на его любовь всем телом, всем сердцем. Кэрол замечала, как на его напряженном от страсти лице мелькает счастливая блаженная улыбка. И с трудом сдерживалась, чтобы тоже не улыбнуться так же...
Но обида и упрямство в ней были слишком сильны, она подавляла охватившие её эмоции и удовольствие, не желая им сдаваться.
- Ну давай... пожалуйста, хватит противиться... Я же и так знаю... - простонал Джек, осыпая её лицо поцелуями. - Я так соскучился... не могу уже терпеть... не мучай меня...
- Ну так заканчивай, кто тебе не даёт! - огрызнулась она, отворачиваясь. - А я не хочу и не могу!
- Врёшь ты всё! - он хмыкнул и, отстранившись, скользнул вниз, хватая её под коленки.
- Джек, перестань, хватит! Дети услышат... пожалуйста! - Кэрол представила, что вот сейчас Джо или Патрик войдут в комнату и увидят...
Она сцепила челюсти, поджала губы, уже не с силах подавить наслаждение, которое в ней росло под его ласками. Он слишком хорошо знал, как вызвать в ней это удовольствие, знал её тело, как заставить его отреагировать...
Надолго её не хватило и, подведя её к оргазму, Джек вернулся в её тело и запечатал рот глубоким поцелуем, приглушая стоны, и её, и свои собственные. Тело её начало содрогаться под ним от неудержимого оргазма, который она не сумела подавить, длинные ногти вонзились ему в спину, как будто она специально хотела сделать больно, мстя за своё поражение, но Джек стерпел, охваченный таким экстазом, что её попытка испортить его удовольствие не удалась. А её ярость и нежелание покориться ещё больше его подстегнули, как было всегда, и наоборот, только усилили удовольствие, сделав ещё острее и пронзительнее.
Перекатившись на бок, Джек обнял её и прижал к бешено колотящемуся сердцу, переполненному ни с чем не сравнимым счастьем и радостью. Удовлетворённо вздохнув, он наклонился и с нежностью поцеловал жену в губы.
- Прости меня... я не хотел вот так... не собирался, честное слово. Просто сорвался, не выдержал. Я так соскучился! Так мечтал об этом...
Кэрол промолчала, без сил лежа в его объятиях, разомлевшая и счастливая.
- Какой ты стала злючкой! - он вдруг тихо засмеялся. - Ты зачем меня так поцарапала? Чуть мясо с костей не содрала! Кайф хотела мне испортить? Не вышло, милая!
- Жаль, - буркнула она, скрыв от него растянувшую губы улыбку. - В следующий раз укушу.
Он рассмеялся и ласково ущипнул её за ягодицу.
- Я тебе укушу! - подняв к себе её лицо, он снова её поцеловал, такой счастливый, что глаза Кэрол вдруг увлажнились, и она против воли ответила на его поцелуй, на мгновение позабыв обо всём на свете. Обняла, со всех сил прижимая к себе, поддавшись своем чувствам... своей безумной любви, сопротивляться которой больше не могла.
И она с упоением целовала его, обнимала, гладила и ласкала, потеряв голову... Как много лет назад, когда он впервые уложил её в постель, заставив подчиниться и забыть обо всём...
И вскоре они уже катались по полу, сцепившись в обоюдной всепоглощающей страсти, и заботило их только одно - как не забыть о необходимости вести себя потише, чтобы не быть услышанными. Любовь, которой они оба сопротивлялись так долго, не желая признать её силу и власть над ними и их жизнью, любовь, над которой оба надругались, растерзали, растоптали, пытаясь уничтожить, избавиться, за что та мстила им, изводя невыносимыми любовными муками, болью, страданиями, так и не отпустив... теперь эта любовь снова подарила им умопомрачительное счастье и наслаждение, как награду за то, что снова ей покорились, признав, наконец, тот факт, что не она им подвластна, а они - ей. И обессилев от своих страданий, они вдруг с облегчением и радостью сдались этой любви... друг другу. И пьянели в жарких объятиях оттого, какое это принесло ощущение счастья... Ненависть, злоба, обиды и ревность - всё растворилось в этом ощущении. В наслаждении душевном и физическом, которое дарила им их любовь и которое ничто
