Агностик

уж точно никто не мог ее назвать.

***3
    Элька отучилась на факультете промдизайна, имела диплом с отличием, но ни дня не работала по специальности. Последние 2 года учебы и защита ею диплома проходили, когда мы были с ней уже женаты. С одним давним дружком они на пару вели блог в соцсетях. А зарабатывали фото- и видео-сессиями для заказчиков. Я не ревновал. Дружок ее был порядочнейшим и приятнейшим парнем. На вид невысокий, худой как трость, весьма миловидный, даже красивый. Главное, очень умный. Он учился на режиссера и ставил все номера для блога. Вдвоем с Элькой они имели уже почти 2 млн подписчиков. Она находила актеров и любителей для игры в сценках, а друг ее, которого, кстати, звали Афанасий, работал с ними и профессионально снимал все это на видео.         
    Эльку вообще было бесполезно ревновать. Потому что парней она воспринимала точно так же, как и подружек, словно не замечая ни их интереса, ни половых отличий. Одевалась она в свободном стиле, косметикой почти не пользовалась, маникюр делала только по большим праздникам и датам. Я даже толком не различал ее одежек, все они представляли собой нечто похожее на крылья бабочки – свободный крой, текучие линии силуэта, взлетающие шифоновые рукава или накидки. Элька обладала прекрасной фигурой, рост имела 1,70 и никакого лишнего веса. Хотя не соблюдала диет и ела все подряд. Но никогда не осиливала порцию размером больше кошачьей плошки. Не потому, что ограничивала себя, просто физически не могла. Давала себя знать привычка – в родительском доме ее питание строго регламентировали как по качеству, так и по количеству. Думаю, мне было бы все равно, даже стань она толстушкой. Я любил бы ее любую.
    Странная это вещь, душа. Сознание, чувства, интеллект. Умом понимаешь, осознаешь, что вы во всем разные и ни в чем не подходите друг другу, но чувствуешь, что ни дня без нее не можешь. Физиология? Инстинкты? Да я и без секса готов для нее на все. Пусть хулиганит и мозг выносит, лишь бы рядом была – любая, трезвая, пьяная, вздорная, сумасшедшая. А когда она сказала, что любит, и теперь будет слушаться, у меня чуть мозг не заклинило. Неужели перешагнула порог? Тот самый. Полностью я, конечно, не поверил, однако вести себя она стала по-другому. По дому делами стала заниматься. Правда, за ней постоянно переделывать все приходилось, ну так не привыкать, чего уж там. Посуду повторно помою и белье, которое в стиралке окрасилось, какое выброшу, какое отбелю, рубашки свои переглажу по новой, трусы-носки разложу по местам из общей кучи, которую она в один ящик засунет, подгоревший шницель выброшу, новый пожарю, слипшуюся вермишель запеку под сырной корочкой.
    А с каким неподдельно детским изумлением Элька на все мои действия смотрит – это отдельная тема, достойная целого трактата о чистоте неразвращенного разума. Ведь она никогда не умела притворяться. Конечно, что-то изобразить для приличия могла, но по-настоящему сыграть как актриса или обмануть на голубом глазу – нет. Поэтому ее словам волей неволей приходилось верить. Правда, многое следовало расшифровывать для себя, чтобы правильно трактовать. Она не играла интонациями, не изображала из себя капризулю, просто говорила, как дети говорят:
-Хочу это. Дай!
Когда я отвечал, что пока не могу этого сделать, кивала:
-Хорошо. Тогда потом.
Можно было подумать, что мозг ее подобен роботу, однако когда она рассказывала что-то, эмоции брызгали у нее через край, она всегда хотела, чтобы собеседник проникся ее радостью или горестями. И речь ее становилась красочной и насыщенной, не зря же моя мать иногда просто не понимала ее из-за обилия незнакомых слов и понятий, которые применяла Элька, и которые для нее самой являлись вполне естественными и органичными. Хотя, несмотря на свой ум, цены себе она явно не знала. И никогда не понимала похвал или даже восхищения от подруг и друзей. Наедине всегда просила меня разъяснить ей, чем же заслужила их, потому что вполне искренне не считала себя ни умной, ни красивой, ни доброй. Однако учить ее чему-то было почти бесполезно. Через очень короткое время она как бы возвращалась в исходное состояние и вновь делала по-своему, даже если неправильно.
    Что меня непреодолимо тянуло к ней, так же как и других людей – ее подруг и друзей? Она не знала чувства зависти и искренне радовалась успехам всех, кто был ей близок. Достижения просто знакомых она воспринимала равнодушно, лишь иногда удивлялась. Потому что имела в голове сложившийся образ каждого из известных ей людей и выстраивала логику их поведения и жизни по своему усмотрению. А когда эта логика нарушалась, у Эльки в голове происходил сбой.         
   
    Утром она пришлепала в столовую, где за кухонной стойкой я варил кофе. Села, подобрав под себя ноги, как кузнечик, закуталась в плед и сказала:
-Ренат, почему я так сильно тебя люблю?
-Нууу… наверно в ответ на мои чувства. Так иногда бывает. Эмпатия.
-Но я же первая в тебя влюбилась. Так что не сходится.
-Тебя удивляет то, что ты влюбилась в меня? Я недостоин? Или не тот, о котором ты мечтала?
-Удивляет то, что ты… не такой, как другие, совсем.
-Это хорошо или плохо?
-Ни то и ни другое. Мы женаты 3 года, и я до сих пор не могу разгадать тебя.
-Что будешь делать, если разгадаешь?
-Наверно, окончательно умру от любви.
-Тебе что-то приснилось?
-Мне всегда что-то снится, много всего. Ни разу не спала без снов, с самого детства. Психиатр даже сказал моим родителям, что это плохо для психики и нужно лечение. Но они не послушали.
-Тебя мучают твои сны?
-Иногда. Сегодня, например. Мне снилось, что ты собрал чемодан и уезжаешь.
-Мы уезжаем вместе. На море. Ты забыла?
-Но ты точно возьмешь меня с собой? В моем сне ты уезжал один.
-Сон перерабатывал твои страхи.
-Но ты сегодня еще не сказал, что любишь меня.
Я взял готовый кофе, подошел к ней, присел напротив и протянул ей чашку:
-Я очень тебя люблю. Просто всегда боюсь, что частые повторения этого слова обесценят его. Давай придумаем несколько замен ему. Чтобы только мы с тобой знали, о чем речь. Помнишь у японцев, кажется, "Луна сегодня очень красивая".
-И что мы придумаем?
-Нууу, например…"На небе ни облачка".
-А еще?
-"Хорошо, что впереди лето".
-Еще!
-"Кофе по утрам такой вкусный".
-Теперь я – "мой муж самый лучший и красивый".
-Нуу… это слишком откровенно. Придумай что-то завуалированное.

***4
    Элька все последние дни была задумчива, а это совершенно ей несвойственно. Странно, ведь я напротив словно на крыльях летал. Наш секс приводил меня в состояние полного блаженства.
-Ренатик, ты ведь в бога не веришь?
-Эля, я агностик. Много раз тебе говорил.
-И что это значит именно для тебя? Объясни еще раз.
-Ты ведь все сама прекрасно знаешь. Зачем эти школьные вопросы? Атеист утверждает: "Я не верю, что Бог существует". А агностик говорит: "Я не знаю, существует ли Бог".
-То есть ты не исключаешь его существования.
-Все верно. Но это не значит, что я могу поверить в то, о существовании чего не знаю. Я могу лишь предполагать, что он существует, но в равной степени я буду предполагать и то, что его нет. Оба утверждения недоказуемы.
-Но ведь это не помешает тебе, к примеру, пройти обряд крещения?
-Ты так хочешь этого? Даже если я покрещусь, то не смогу верить так же, как и ты.
-Я тоже во всем сомневаюсь. Но у меня теплится слабая надежда, что он все-таки есть. Как иначе я могу объяснить нашу с тобой встречу?
-Случайность. Вот что это и больше ничего.
-А то, что происходило с нами дальше и происходит сейчас? Разве это не Провидение?
-Эля, снова ты за свое. Опять хочешь обратить меня в веру? Зачем?
-Понимаешь, я стала бояться. Мне снятся всякие сны. И поэтому я хочу использовать все, сделать так, чтобы никогда не разлучаться с тобой, чтобы ты не смог со мной развестись и не смог меня разлюбить – никогда!
-Так и будет! Почему ты сомневаешься?
-Есть одна вещь, которая может меня успокоить.
-И какая же?
-Венчание.
Скажу честно, я опешил. Ведь она не была такой уж набожной, даже в церковь ходила очень редко, например, свечку поставить за упокой души дедушки. Только по каким-то особым датам и вместе со своей бабушкой, потому что родители ее в бога не верили.
-Ты хочешь венчаться со мной? – воскликнул я.
-Да. Только это даст мне хотя бы микроскопическую уверенность…
-Эля! А просто моё слово? Оно ничего для тебя не значит? Вспомни, сколько известных пар венчались, а потом расходились и женились снова. Венчание – никакая не гарантия…
-Я знаю. Но если ты, агностик, решился бы сначала покреститься, а потом венчаться со мной… это было бы для меня подтверждением…
-Давай закончим. Твои слова приносят мне боль. Теперь я понимаю, что ты до сих пор не доверяешь мне.
    Я действительно ощущал боль, но Элю мне было жаль намного больше. Я целовал ее и прижимал к себе, но понимал, что страхи ее никуда не денутся. Поэтому обрадовался, что она решила вернуться к научной работе, хотя тема ее диссертации звучала устрашающе: "Гетерология предельного опыта в любви". 
    Выйдя за меня, она решила получить второе образование и сразу после защиты диплома на промдизайнера поступила на философский факультет, где я преподавал. У меня не получилось ее отговорить, настолько она была восторженной и вдохновленной, словно обнаружила то, ради чего стоит жить. Она с энтузиазмом посещала начитку лекций для заочников и очень увлеченно готовила рефераты, словно любовные романы писала. Не знаю почему, но училась она легко и отметки имела отличные. Мои коллеги ее очень хвалили, и подозревать их в том, что они потворствуют ей из-за меня, я не мог, не имел доказательств. Поэтому скрупулезно перечитывал все ее работы перед отправкой, но не находил в них особых изъянов, кроме слишком уж романтизированного стиля изложения по каждой теме. Впрочем, это не являлось недостатком, скорее говорило об узкой направленности и избирательности по темам. Но часто такая целеустремленность и ценна строгим вектором изучения и разработки материала для диплома или диссертации.
    Моя мать именно поэтому мирилась со многим в нашем браке. Она всегда почти с благоговением относилось к философии, так как не вполне представляла, что это такое. Отец работал на другой кафедре, но всегда гордился мной. А когда на тот же факультет поступила Эля, он проникся к ней уважением настолько, что все ее выходки воспринимал только как свободное проявление чувственной составляющей интеллекта. Мама иногда, слушая наши разговоры за общим столом, в которых понимала только слова связки и союзы, смотрела на нас троих как на умалишенных. Дать ей волю, так она регулярно поколачивала бы всех нас по очереди как пациентов палаты №6, чтобы уж совсем не съехали с катушек. Ее уважение к нашей учёности при этом никак не становилось меньше, поскольку она считала, что все люди науки как дети.

***5
    Эля и раньше не отпускала меня ни на час, но сейчас стала чересчур тревожной. Она даже во сне цепко держала мою майку, так что я в туалет не мог сходить, чтобы с усилием не разжать ее пальцев, после чего она тут же просыпалась. А потом шлепала босыми ногами по полу и ждала возле двери, пока я закончу. Я не знал, что делать. Созванивался с приятелями-психологами, и они в