Одна старушка (настолько одна, что даже грустно делается: все родственники у неё давно поумирали) решила снова сходить в гости. Ну, чтобы пирожков там поесть, о житье-бытье посудачить и вообще – развеяться. А то без народу сидеть, да носки вязать – уж так скучно, что хуже и не придумаешь! А старушке – ей же сильные эмоции нужны, она ж из ума не выжила! Свежие информационные потоки требуются и так далее.
Вот пошла она, шла-шла и сразу попала к людоедам. Людоеды были ничего себе субъекты, только уж очень непредсказуемые. И ещё плохо, что они себе подобных ели. Проглатывали не давясь и не смущаясь.
Пришла к ним старушка и видит, что не совсем туда попала. То есть не в то общество, которое предполагала для посещения. Плохой из старушки прогнозист, видимо. Посидела она для приличия минут пять, потом смотрит, что глава людоедской семьи сковородку начала доставать, да в холодильник заглядывать в поисках оливкового масла, и старушка попрощалась тут скоренько и пошла домой.
А пошла она домой через дремучий лес. А в лесу водились волки. Но водились они с лисами, а старушки их вовсе даже и не интересовали, поэтому лесной массив старушка миновала благополучно. И вышла на ровное поле.
Поле было не простое! И не минное! Оно было засеяно рожью. Старушка жила в той местности, где сельскохозяйственное производство ещё не совсем отдало концы, кое-что ещё пахали и более-менее сеяли. Правда, главный агроном колхоза был пьяница, и пил не от полноты жизни, а по совсем иному поводу: жена от него ушла, а новая, которую он приобрёл взамен прежней, была уж очень гулливая. Тут поневоле запьёшь! Но в периоды духовно-ментального просветления агроном работал засучив рукава, носился по полям аки псевдоантичный Иасион какой-нибудь и всеми командовал. Колхозники слушались и активно высевали зерновые культуры. Хорошие они были ребята! Хотя и подворовывали.
Идёт старушка по дорожке полевой, и вдруг решила оглянуться. То ли инстинкт у неё был столь хорошо развит, то ли грохот за спиной был уж очень силён, но оглянулась она и видит, что из лесу, который она только что беспрепятственно преодолела, вылетает на полном ходу кроссовер и в нём сидят людоед-папа, людоедка-мама и людоедики-дети. Испужалась старушка за свою ещё отнюдь не надоевшую ей жизнь и припустила что есть мóчи! Да разве от того, что на роду написано, убежишь?
Догнал её кроссовер, затормозил подле, и старушка – тоже остановилась, покорная судьбине. Людоедка-мама через окошко спрашивает старушку:
– Слышь, Софья Александровна! Чего больно быстро нагостилась?.. Ты не знаешь, памперсы в соцзащите сегодня со скольки выдают? А то у нас свекровь уж совсем плоха стала. Замаялись мы с нею…
– А с девяти, с девяти! – затараторила старушка. – Вот те крест! – поспешно перекрестилась она.
– Тогда, значит, не опоздали! – облегченно вздохнул людоед-папа.
И, подняв тучу пыли, транспортное средство рвануло вперёд.
Старушка продолжила следование дальше, вдоль по дороге полевой…
Идучи, размышляла о необходимости реструктуризации коммунального хозяйства в родном поселении. Раньше, давно когда-то, Софья Александровна работала старшим инспектором ОТК на заводе «Электроавтоматика», и социальные проблемы, даже после её переезда в сельскую постепенно упрощающуюся местность, волновали её до сих пор. Тревожили, конечно, её аналитический ум также и противоречия философии Локка. Не без этого! Старушка была толковая. Мыслила многопланово. Но Локк, а равно и Кондильяк, всё-таки волновали её обычно ближе к вечеру, а сейчас ещё полдень был. Красотища кругом! Не хуже чем у Шишкина. Ивана Ивановича. Воздух духмяный; жаворонки трепещут крылышками, распевают где-то там, в верхах… Кузнечики к тому же… В общем, жизнь продолжается… Софья Александровна и рада.
Пенсию она получала хорошую. Разводила кур. И колобки пекла. И даже не надо было ей для этого скрести по сусекам. Да и кто это такие – сусеки – она и не знала никогда. И шаурму она делала, и пиццу изготавливала… И калачики всякие. Да вот только есть эти колобки-калачики было некому. Потому как старика, по фольклорным требованиям полагающегося к каждой старухе, именно вот у этой старушки – не было! Он, соколик ясный, погиб под Волоколамском… И осталась она вдовою с тремя детьми. Но сейчас – и их никого не осталось! Вот и путешествовала Софья Александровна по гостям да по знакомым, дабы почуять рядом «дýшу живу».
А насчёт людоедов… Что ж, и на старуху бывает проруха! А как же! Все под богом ходим-странствуем…
20-25.04.2012
