кочки, ямы и остальные неровности дороги, ноги Вячеслава Владимировича подскакивали и падали на сидение с новым приливом остроты, из-за чего мужчина, выпрямив их, положил на стекло.
Увлекавшийся автомобилями и прочим, связанным с передвижной техникой только в детстве, физик не определил марку машины, когда многие эксперты, способные только при одном взгляде на салон узнать модель и дату её выпуска, но классом она была точно не ниже среднего среди иномарок. За окном тянулись прерывистые полосы леса, хорошо обозревавшиеся с угла взгляда учёного, что свидетельствовало о непосредственной близости массива к дороге. Более ничего не менялось, Интерн молчал, в окнах проносился свет редких машин, Вячеслав Владимирович уснул.
Во время отсутствия его наблюдения ничего не произошло, только при открытии глаз лес сменили небольшие дома. Наблюдавший за состоянием бывшего госпитализированного и высмотрев его пробуждение Интерн проговорил:
— Ещё в аптеку заедим.
Выполнив сказанное, вскоре остановившись у зелёного креста, работник госпиталя вернулся с бинтом, зелёнкой и остальными вещами первой помощи, которое Вячеслав Владимирович заметил на плакатах в кабинете ОБЖ, но названия которых не знал. Отыскав благоустроенный скамьёй и мусорным ведром безлюдный переулок, Интерн неторопливо вкатил в него машину.
— Давай, подправим тебя. — вздыхая, что свойственно для опечаленных людей, он с улыбкой, Интерн вытащил Вячеслава Владимировича из машины. Ещё при выходе в аптеку учёный заметил появившуюся на Интерне куртку, до сна не замеченную им в автомобиле. Вспоминая неудачный опыт раскрытия рта, но с коченеющими пальцами, быстро охладившимися после нахождения в распаренном салоне, Вячеслав Владимирович смог проговорить просьбу о получении одежды, на что Интерн утвердил, что в обмороженном эпидермисе кровь свернётся быстрее.
Посадив пострадавшего на скамью, молодой человек рядом разложил аптечные приобретения. Прощупав ноги, по нервным всасываниям воздух сквозь зубы и отзывам Вячеслава Владимировича, подвернув штанины, Интерн придавил отобранные участки эластичным бинтом. Далее хотел приступить к корпусу, но прервался на заливание царапин и надрывов на руках зелёнкой, и вправил небольшой вывих плеча, полученный державшим Вячеслава Владимировича
Амбаровым. И снова не подпускаемый учёным к торсу, взглянуть на который боялся сам Вячеслав Владимирович — отвратительность смеси красок, представляемых им, пугала его — Интерн возвысился к лицу, залепляя некоторые его участки пластырями и неопределёнными пострадавшим клейкими предметами. После предупреждения Вячеслава Владимировича об единственном
неосмотренном месте с самыми значительными повреждениями, Интерн расстегнул рубашку. С взгляда завсегдатого травматологии или приёмного отделения, состояние брюшной полости учёного немного отходило от нормы, и как бы сказал дежурный: «Ничего, жить будешь». На изначально белоснежном пухленьком животике Вячеслава Владимировича сияло несколько фиолетово-синих облочкообразных синяков, остальная часть состояла из кровяных подтёков и одного жёлто-зелёного пятнышка пару недельной давности, полученного после неуклюжего поворота и удара о стальное изголовье кровати в следственном изоляторе. Посмотрев из-под приоткрытых глаз, считая, что так увиденное, наполовину размытое ресницами, будет казаться менее внушительным, Вячеслав Владимирович ужаснулся, изумляясь факту своей жизни, подумал о будущем восстановлении и лечении, взволновался (всё случилось одновременно) и с расстроенным отвращением продолжил наблюдать за Интерном, стараясь не впускать своё тело в поле зрения. Вымазав полторы банки зелёнки и измотав три эластичных бинта, Интерн выбросил расходный материал и грузно упал возле Вячеслава Владимировича, утратившего способность к движениям.
— Это на первое время. Если не сможете обратиться к врачу, пусть Лерка ещё раз перевяжет. Но в больничку в ближайшие недели обязательно. — отрецептировал
врач.
Неполным кивком Вячеслава Владимировича удостоверившись в понимании вопроса, через минуту соскочив со скамьи, Интерн принялся поднимать учёного, после чего успешно посадил его за водительским сидением.
— Где вы там встречаетесь? Так, записка, записка…— осмотрев карманы учёного, водитель достал измятую, с пятном крови бумажку.
Разглядывая её на улице, но не рассмотрев адреса, Интерн, озираясь, не нашёл фонарь и, вспомнив о раздетости Вячеслава Владимировича, закрыл его дверь и, сев спереди, включил встроенную в потолок лампу.
— И где же ты преподавал? — сверкая зубами поинтересовался Интерн, развернувшись к оббинтованому.
— В -ском университете. — медленно выговорил Вячеслав Владимирович, даже не спросив: «Разве это не было написано в моей карте?», хотя проговорил в мыслях.
Встроившись в выдавленные очертания спины, Интерн выехал из переулка.
— Надеюсь ты больше спать не собираешься. — посмотрев на пассажира в стекло заднего вида попросил молодой человек. — А то и поговорить тоже хочется. Или ты выговориться хочешь?
— Это навсегда? — спросил с отстающей левой частью лица Вячеслав Владимирович. — Проблемы с органами…
— Обращаешься не по адресу. В больничку. Там и скажут. Я сделал всё для первой помощи, остальное к ним. Ну если взять примерную силу удара, структуру твоего тела…— задумчиво протянул Интерн. — Ничего с тобой не будет. Месяцочек
полежишь и заживёт.
— Но как я пойду в больницу? Ты же сам сказал, что сообщишь о моём побеге. Моё фото по телевизору покажут.
— Тогда в платную идите. Там… не расскажут.
Передав минут пять молчанию, Вячеслав Владимирович вспомнил:
— А чем ты обязан Лере?
— Одной, но значительной услугой.
— Не скажешь? — более утвердительно, но всё же с интонацией вопросительной произнёс мужчина.
— Нет. — глухо отозвался Интерн.
На том их выговор и окончился. За окном, в которое были направленны безразличные зрачки Вячеслава Владимировича, остаток поездки взрастали дома: от малоэтажных пригородных, ростом в несколько этажей на окраине до высоток, поле которых отличить район можно было только по небрежным, раскрошившимся или ярким, современно минималистичным, фасадам. С разгорающимся и так же резко затухавшим волнением, Вячеслав Владимирович настораживался, замечая знакомые очертания домов, которые, как ему помнилось, размещались недалеко от университета и отмечались им в те редкие периоды, когда он вылезал из кабинета ради «добывания пищи», как выразился Василий Иванович. Интерес к заоконным
местам пропадал, как только Интерн проезжал мимо, а их сменяли неизвестные бетонки.
Остановившись у долгоиграющего светофора, сосредоточенный всю поездку на оживлённой вечерней дороге, Интерн оглянулся на заднее сидение.
— Ещё светофорчик и приедем. — он кивнул и отвернулся. — Удача то какая — без пробок. Волнуешься? Не стоит. Пока я обратно доеду, может быть, мне захочется по Садовому проехать, поужинать. А вы уже фюйть (он присвистнул) и сидите в гостиничке или квартирке… но тебе лучше лежать.
Вячеслав Владимирович не ответил, не веря тому, что как только машина остановится, он выйдет у места которому отдал половину своей жизни, ведь пейзаж был ему не знаком. Автомобиль тронулся. Спустя пару поворотов, после остановки машины, и при помощи Интерна вывалившись из салона, Вячеслав Владимирович с усилием выпрямился у торца университета.
— Ну что ж, немногословный пассажир, — подтаскивая мужчину к стене туго проговаривал Интерн, — Радости, больше радости. Только не кричи. Я приведу Леру. Пары то у неё во сколько заканчиваются?
— Полшестого… в шесть…
— Я думал, что ты тщательно отслеживал её расписание.
Войдя в положение затруднительного недопонимания и обдумывая засиявшую на лице Интерна улыбку, Вячеслав Владимирович облокотился о стену.
— Извини, не удержался. — невинно, по-детски искренно засмеялся работник госпиталя.
Накинув на Вячеслава Владимировича медицинский халат, он убежал. Минут десять, недвижимо простоял учёный, пока за угол не свернула тень и направилась к нему. Она двигалась одна, что обеспокоило Вячеслава Владимировича, не только же Лера могла сюда завернуть, но он продолжал стоять.
— О чём хотели спросить? Давайте подойдём к входу. — заговорила тень знакомым голосом, когда расстояние между ними оставалось несколько метров, но собеседники всё ещё не видели друг друга.
— Зачем говорить? Лера, отправляемся, скорее.
Прерывистыми неравномерными движениями Вячеслав Владимирович направился к девушке.
— Господи, нет, нет. — задрожавшим голосам лепетала Лера. — Ты — призрак, моя фантазия. Я тебя не боюсь. Ты исчезнешь, ты не настоящий. Ты ничего мне не сделаешь…
Вжавшись в стену, она зажала лицо и уши руками, продолжая бормотать. Фантазия же к этому времени, опираясь о стену, доковыляла до Леры и прикоснулась к её бедру, так как выше поднять руку не удалось из-за стягивающего плечи бинта. Лера пискляво взвизгнула, отскочила и трясущимися руками, перерывая сумку, достала из неё перцовый баллончик, направила его на Вячеслава Владимировича, отчаянно вжав кнопку распыления в корпус, выпустила его содержимое, тряся рукой, будто рисуя звезду. Ей удалось попасть в глаза учёного, после чего к крику женскому присоединился и мужской голос. И Лера, поняв, что обезвредила напугавшего, побежала к углу здания.
Ударившись о стену, Вячеслав Владимирович проскользил до земли, сел, согнув ноги, уткнулся глазами в колени и начал их растирать. Учёному показалось, что прошло не больше минуты…
«Вообще-то две. Я засекал.»
… как вдалеке послышалось чьё-то приближение.
— Интерн? — воскликнул Вячеслав Владимирович, повернув распухшее лицо в сторону шума.
— Вот, вот ведите он, он! — вопила Лера.
— М-да, он.
Закрытые веки Вячеслава Владимировича просветились белым пучком фотонов ручного фонаря.
— Он… Вячеслав Владимирович… физик… тот, которой с ножом. — перешёптывались вдалеке, пока мужчина, снова опустив глаза на колени, вытирал слёзы.
Охранник, которого Лера с трудом уговорила вылезти из-за стола, с осуждающей жалостью поднял Вячеслава Владимировича, прикрикнул на собравшуюся за ним толпу, которая, помедлив, раздвинулась, и понёс его в университет, невысоко приподняв. Именно понёс, ведь обладал более могучим в плане объёма телом, и весу имел в два раза больше учёного.
— Ты же сама мне написала. — лепетал Вячеслав Владимирович, наклонив голову.
В толпе отбрасывались язвительные шуточки, кто-то напоминал забывчивым о личности мужчины, некоторые говорили о своём и следовали за толпой из интереса к окончанию события, на бывшего преподавателя же никто не обращал внимания и не отзывался на его бурчание.
В университете мужчину умыли, потом посадили на стул у дверей входа, где Вячеслав Владимирович пробыл до прибытия главного врача госпиталя. За время ожидания у поста охраны успели побывать все находившиеся в данный момент в университете лица, даже те, которые уходить ещё не собирались, а специально спустились со своих высотных кабинетов, недовольно-презрительно покачать головой и возвратиться к прерванным новостью появления бывшего
