Бражник

Ира изучала целых три дня перед тем, как уйти.
-Фото? – удивился Олег, – Они же черно-белые. А она практически профи при работе в цвете. Зачем бы ей смотреть его фото? Хотя… если у нее наступила фаза кризиса… Нужно обдумать все. Как ты там говорила – поиски себя? Вполне, вполне. Уход однозначно вписывается во все это.
-Но как ее вернуть? Вдруг она в этих поисках заплутает надолго. Ты же видел Миру, он сам не свой. Сколько ему еще ее ждать?
-Утро вечера мудренее. Завтра подумаем об этом на свежую голову, глядишь, и разрулим ситуацию.
-Как ты ее разрулишь? Ты хоть раз говорил с ней о чем-то? Что-то не припомню.
-Не говорил. Но наблюдал.
-Ааа, понятно. Наблюдал. И типа, все понял?
-Ладно, давай спать. Утром, может, проснемся, а она уже вернулась.

***6
-Завтра встречай, мы возвращаемся, – сказал по телефону Мирону тесть и назвал номер рейса.
-Все хорошо? – спросил Мирон.
-Да, она сказала, что страшно соскучилась по тебе.
-Почему же сама не позвонила?
-Хочет обнять и тогда уже всё рассказать, прощения попросить…
-Прощения? Господи, да я…
На этом связь прервалась, а Мирон некоторое время не мог справиться со спазмами в горле.
    В аэропорту Ира проигнорировала цветы, которые он принес, запрыгнула на него и не отпускала, хотя они мешали другим прилетевшим пассажирам. Тесть еле оттащил в сторону Мирона, державшего свою драгоценную ношу.
-Ты хотела прощения у мужа попросить,– напомнил дочери отец.
-Все нормально, главное, вы привезли мне ее, – сказал Мирон.
-Меня в департаменте ждут, ты с багажом тут сам разберись.
    Пока они ждали чемоданы на эскалаторе, Ира не отлеплялась от Мирона.
-Ты простил или нет? Скажи.
-Нечего прощать. Главное, ты рядом. Дома все подробно расскажешь.
-Хлопочешь надо мной как колибри – задеть боишься. Я слышала, как Лара однажды назвала тебя бражником. Почему?
-Да, она ругала меня, говорила, что я слишком уж оберегаю тебя от всего.
-А что за слово – бражник?
-Ну, в старину так любителей браги называли. Бабочки-бражники ведь как пьяные выглядят после того, как нектара напьются. Я их в деревне много видел. Среди них очень красивые бывают. Необычные они, реально на колибри смахивают. Даже не подумаешь, что просто бабочки. Когда-то я цветной макросъёмкой увлекался, на выставки бабочек ходил. Оказывается, есть фанаты, которые их разводят из-за красоты. Раньше я думал, что красивее махаонов никого нет. 
    Тестя уже ждала машина, так что он уехал почти сразу. А Мирон, получив два чемодана, покатил их на выход, поглядывая на семенящую рядом жену, которая держалась за карман его ветровки.
    В машине Ира все-таки сказала ему:
-Прости, я такая глупая. Мне так много времени потребовалось, чтобы понять… Все мои экстравагантные постановочные картинки с моделями… они ничего не стоят и нужны только для модных журналов. А ты снимаешь настоящую неприукрашенную жизнь, как бражник на лету собираешь ценный нектар. И в каждом фото у тебя романтика и глубокий смысл.             
-Ты поняла, да не все. На самом деле нет там никакой романтики и даже того содержания, которое придаешь им ты или кто-то еще. Это просто игра света и тени. И никакая это не настоящая неприукрашенная жизнь. Запечатленные кадры ни разу не отразили реальность как таковую, все мои фото и схваченные моменты это только фантомы, смысл которым придает воображение того, кто на них смотрит – из своих мыслей, фантазий, желаний. Даже, проходя по улице и улавливая какие-то движения людей, животных, растений, ты все равно видишь лишь внешнее, тогда как реальность сидит глубоко, а тем более ее смысл. Для меня реальность – это только ты. Тебя я чувствую, вдыхаю твой запах, впитываю твои мысли, осязаю тело, ощущаю вкус –только ты моя жизнь, мои чувства и мысли.
    Когда они уже были дома, Ира вдруг сказала:
-Мне три последних ночи одна мысль покоя не давала. Я знаю, папа хочет, чтобы я восстановилась в универе, и ты тоже. Но, Мира, давай родим ребенка.
Мирон замер, а потом внимательно посмотрел на нее.
-Понимаешь, я хочу по-настоящему жизнь ощутить, – сказала она,– Пусть это будет больно и даже невыносимо, пусть будет трудно, но только так можно хоть что-то понять и начать ценить. Я боялась раньше даже думать об этом, потому что… ну, ты знаешь. Я боялась, что так же, как и мама, могу умереть от этого. Но теперь не боюсь! И сделаю все, чтобы жить, счастливо жить с тобой, Мира! В Будапеште папа оплатил мне полное обследование. Оно показало, что я абсолютно здорова, все показатели в норме. Когда же и рожать, как не сейчас? Все остальное подождет, тем более, математика. Что там под подушку нужно положить, чтобы мальчика зачать? Шапку? У тебя же есть шапки?
-Есть, – с пересохшим ртом сказал Мирон, – горнолыжная балаклава. Такая пойдет?
-Думаю, пойдет.
-А девочку? Не хочешь?
-Мне главное, как ты.
-Давай под подушку ничего не положим. Кто родится, тому и радоваться будем.

***7
    Когда-то Мирон очень хотел ребенка. И наконец-то, его желание исполнилось, у них с Ирой родилась дочь. Мирон, когда первый раз увидел ее на руках у Иры, даже подумал, что теперь у него целых две девочки – большая и маленькая. И обе любимые. Правда, из-за сложных родов Ире пришлось дольше, чем другим роженицам, оставаться в роддоме, а потом еще и проходить восстановительное лечение. У ее отца, пока она рожала, сердечный приступ случился, но, слава богу, все обошлось. На будущее Ире дали благоприятный прогноз. Сложности и проблемы объяснили ее молодостью и не полной зрелостью репродуктивной сферы. Однако отправляться за вторым ребенком посоветовали не раньше, чем лет через пять.
-Так и сделаем, – сказала Ира врачу, – Мне еще вуз окончить нужно.
А Мирон, сидевший рядом с ребенком на руках, усмехнулся:
-То-то же. А то жена недоучка, кому такое понравится?

                                                                              ***

© Copyright: Марк Шувалов,
    август 2023