Анаконда не ядовита. Только большая очень. И красивая. Узор на её шкуре столь симметричен и идеально выверен, что можно было бы считать её существом идеальным… если бы она не ела. Но пища, как любому другому из живущих, ей необходима, а потому анаконда выходит на охоту.
Медленно струится её роскошное тело где-нибудь по тёплому мелководью Амазонки или на берегу, среди густой травы. И так она неспешно величава, что будущая жертва даже не догадывается, что секунды жизни её уже давно сочтены, хотя и видит лёгкое шевеление или глади воды, или стеблей травы. И кажется ей, той самой жертве, что это всего лишь дуновение ветра возмутило спокойствие мира вокруг.
И наступает роковое «вдруг». Из неоткуда выстреливает гигантское тело и в мгновение ока опутывает ровными симметричными кольцами всю добычу целиком. А потом начинает сжимать эти поблёскивающие на солнце кольца. Всё сильнее и сильнее, ломая кости и выдавливая душу.
Когда всё уже кончено, то змея-красавица, распахнув кажущуюся безразмерной пасть, начинает словно бы надевать себя на добычу. И та постепенно скрывается в недрах убийцы, так и не успев понять, что же с нею случилось.
И змея становится безобразной: раздувается до неимоверных размеров, повторяя на поверхности своей блестящей кожи весь абрис жертвы. И вначале по этому контуру даже можно определить, кого же пожрала в этот раз анаконда…
Потом она лежит. Долго. Иногда даже по несколько месяцев. И переваривает свою добычу, запасаясь силами для следующей охоты. Иногда жертва так отчаянно бьётся, что разрывает внутренности и великолепную кожу змеи. Тогда гибнут оба: и охотник, и добыча. Говорят, что были случаи, когда жертвы выживали...
… Анна с трудом оторвалась от экрана. Потому что уж очень красивым и грозным было такое убийство. Выключила телевизор и стала собираться на работу.
Тщательный макияж и внимание к деталям одежды – обязательны. Потому что недели две назад появился у них в офисе Гена, который пока не проявлял к Анне особого интереса (дурачок! Не осознал ещё, что счастье с ним рядом!), но вот Анна-то на него глаз положила. И охота за Геной началась.
Ну, во-первых, потому что он сам по себе этого стоил. Молод, хорош собой той мужественной красотой, от которой прямо веет самцом, обладающим крепким здоровьем. Во-вторых, папа у него трудился в МИДе, а потому будущее самого Гены и того, кто окажется рядом, было светло и прекрасно…
Несколько дней к ряду Анна выходила пить кофе, предварительно расстегнув верхнюю пуговицу на блузке, именно тогда, когда это собирался сделать и Гена. Потом она «неловко оступилась» и, чтобы «не упасть», вынуждена была ухватиться за Генину руку. И он – увидел её. Причём, увидел именно в той последовательности, на которую она рассчитывала: сначала – пикантную ложбинку впереди, потом – роскошные волосы, а потом и лицо, над которым каждое утро Анна особенно старалась.
В этот день они пошли обедать вместе. И в следующий. А в третий раз он уже заплатил за её обед и предложил вечером встретиться.
Анна даже удивилась столь стремительной победе.
Конфеты и цветы были регулярны в течение месяца. Потом последовало предложение руки и сердца, потому что открылась вакансия в нашем посольстве в одной из европейских стран, которую нужно было срочно укомплектовать молодым, перспективным и женатым сотрудником.
Ещё через месяц Анна с мужем уже летела в эту самую европейскую страну. А спустя полгода чувствовала себя в ней очень даже комфортно, потому что поняла про себя, что она всё же человек Европы, а не Азии.
Ещё она поняла довольно быстро, что Гена человек весьма ординарный и достаточно легко управляемый, потому предложила ему задним числом составить брачный контракт по всем правилам. Через несколько дней обсуждений он согласился даже на включение пункта о том, что в случае уличения в супружеской неверности, обманутый супруг, при разводе, становится единоличным владельцем всего движимого и недвижимого, что ранее принадлежало обоим.
И Анна начала ждать. Чего? Как это – чего! Приращения «движимого и недвижимого», благо дело, прирастало оно довольно быстро.
Через три года они вернулись на родину уже очень небедными людьми, и супруг занялся строительным бизнесом, который приносил, ну, прямо скажем, почти королевские доходы.
И вот когда Анне показалось, что накоплено уже довольно, она самым примитивным образом вступила в сговор с Гениной секретаршей, пообещав той несколько тысяч в свободно конвертируемой валюте.
Однажды, в его служебном кабинете, та буквально затащила Гену на себя, а в это время в комнату ворвались Анна с адвокатом и фотокамерами…
Бракоразводный процесс был стремительным и недолгим. Гена, боясь огласки и гнева мидовца папеньки, отдал всё добровольно.
Она даже удивилась тому, что жертва оказалась так быстро проглочена и почти не сопротивлялась. Удивилась, а потом начала искать место, куда можно на время «отползти», чтобы неспешно, с комфортом, переварить съеденное. И нашла. Небольшой особнячок в Монако, у самого моря, в тихом центре.
Всё грамотно юридически оформила и с тремя чемоданами личных вещей отправилась в аэропорт, чтобы в ближайшие лет пять вообще не говорить по-русски, ожидая следующую жертву. Но образована Анна было не слишком хорошо, потому что образование получала в конце девяностых – начале нулевых. Да и передачу тогда не досмотрела. А потому и не знала, что процесс пищеварения у анаконды очень медленный, почти примитивный. Потому жертва, находясь уже в желудке, может даже сопротивляться. И Гена попробовал…
Тормозные шланги у автомобиля надёжной европейской марки, который вёз Анну в аэропорт, оказались перерезанными…
Через полгода Гена уже вступал в права наследования небольшим особнячком в Монако, прямо на берегу моря, в тихом центре…
