шпыняют, но не вмешался, – вздохнул Юлий Германович.
– Это поклеп! Вы ответите, Юлий Германович!
– Эк вас задело, Эмилия Теодоровна! Значит правда! – подал голос Всеволод Янович
– Да ладно вам! Сейчас не об этом речь! – вмешалась Татьяна Ивановна.
– Нет! Я этого так не оставлю, Юлий Германович! Я на вас в суд подам за клевету! – голос
у Эмилии Теодоровны стал ещё более визгливым, а подбородок мелко затрясся.
– Да успокойтесь вы, в самом деле, Эмилия Теодоровна! – с нотками раздражения в голосе произнёс директор.
Эмилия Теодоровна поджала губы и обиженно замолчала.
– Надо решить вопрос с Ланге и Кармашкиной, а не отвлекаться на личные дрязги, – добавил директор.
– У нас ведь в школе специфика такая, они все по сто раз на дню и сами брызгаются и обливаются, и других брызгают. Никто из родителей из-за такой глупости скандала не поднимает, кроме этих…– пояснил Всеволод Янович.
– Да чего тут раздувать-то! Итак, уже раздули эту глупость до величины вселенского масштаба. Обыкновенная детская ссора. Кто-то на кого-то брызнул! Да таких ссор на дню сколько бывает! Вода высохла, и успокоились. А мы тут сидим, переливаем из пустого в порожнее, заняться чтоли нечем, – возмутилась Татьяна Ивановна.
– И вообще, вы не находите, что мы все взрослые идем наповоду у этой Кармашкиной и её семьи? – поддержал преподаватель скульптуры Юлий Германович.
– А я все-таки больше верю Кармашкиной, – заявила Эмилия Теодоровна, – она из приличной семьи. Не то, что эта, Ланге.
– А кто вам сказал, что Ланге из неприличной? – удивилась Зоя Аркадьевна, – я эту семью давно знаю. Мать учительница, отец инженер. Ну да, стал выпивать, когда у Жени волосы вдруг выпали, переживал очень. Вы ведь знаете, у многих отцов в подобных ситуациях руки опускаются. А потом ещё предприятие закрылось, безработным оказался. Они хотя малоимущие, но приличные.
– А что случилось у девочки с волосами? – спросил директор.
– Причина не установлена. Некоторые врачи считают, что гормональный сбой.
– А каковы прогнозы?
– Врачи отмалчиваются.
– Да, жалко девчонку, – вздохнул директор.
– И всё равно, я настаиваю на том, что Ланге надо перевести на платное обучение, а Кармашкину на бесплатное. Кармашкины тоже малоимущие. Вот справки о доходах принесли. А если младшую Ланге и этого наглеца Барсова на платное перевести, то вот вам ещё два бесплатных места. Можно будет кого-нибудь из детей поприличнее поставить, вот у меня в классе есть такие, – вновь вмешалась Эмилия Теодоровна.
В этот момент дверь распахнулась и в учительскую влетела Стаська, за ней маячил Барсов.
– Женьку нельзя на платное! И исключать её нельзя. У неё талант, а у нас денег нет платить за учебу. И вообще Женька ребенок-инвалид, у неё льгота. А между прочим, Кармашкина сама виновата, она нас дразнит опойкиными детьми и лысыми. А её бабка сказала, что это Женьку Бог наказал, а я ответила, что Бог наказывает только злых взрослых.
Учителя переглянулись. Кто-то усмехнулся в открытую, кто-то спрятал улыбку.
– А это еще что за явление языкастое? – удивился директор.
– Я Женькина сестра.
– Ну, и ты, значит, подслушивала, Женькина сестра. А тебе известно, что подслушивать не хорошо?
– Ну и что. Я ведь переживаю. И вообще, это не подслушивание, а разведка.
– А сама она где?
– В фойе ждет. Так вы не исключите?
– А как тебя зовут, Женькина сестра или у тебя нет имени?
– Почему? Есть. Меня зовут Станислава.
– Вот что, Станислава. Иди и скажи, чтобы сестра шла домой, и ты тоже иди, – ответил директор, – никто её исключать не собирается.
– Да, кстати, а девочка права. Ланге ребенок-инвалид, с этим тоже надо считаться, – заметила завуч, когда Стаська вышла за двери.
– А вот и нет, у Ланге больше нет льготы, – вмешалась Эмилия Теодоровна, – я лично слышала, как её мать говорила Зое Аркадьевне, что их сняли с инвалидность. Вот только не понятно, почему Зоя Аркадьевна скрывает этот факт.
– Зоя Аркадьевна? – вопросительно взглянул на неё директор.
– Я же ставила вас в известность, Светлана Тарасовна, – тихо сказала Зоя Аркадьевна.
– Ах, да, совсем вылетело из головы, – смутилась завуч, – но, надо сказать, это к делу не относится. Ланге стипендиат по другой причине, во-первых, из малоимущей семьи, а во-вторых, учится хорошо и по спецпредметам одни пятерки.
– Кармашкина отличница по всем предметам, а учится платно, – снова вмешалась Эмилия.
– Ну, она же из состоятельной семьи, они в силах платить за обучение. С их справками ешё разобраться надо! Да и с пятерками тоже: то сама вырёвывает, то бабка прибегает, скандал устраивает из-за оценок. Проще «пять» поставить, чем с такими связываться, – сказал кто-то из учителей.
– И вообще, сейчас речь не о Кармашкиной, – добавила Татьяна Ивановна.
– Ну и что будем делать? – директор потер виски, – в свете открывшихся фактов, девочка вроде бы и не виновата. Да и какая это вина? Вот, брызги попали! Нельзя чтоли с пятновыводителем постирать. Да может быть и не она это вовсе. У нас как-то странно получается, одному ребенку безоговорочно верим, а другому безоговорочно нет. Или Ланге обманывает постоянно?
– Да нет, что вы, – отозвалась завуч, – я её во лжи ни разу не уличала. Наредкость правдивый ребенок.
– Тогда в чем же дело?
– Да просто всё так складывается. Все же знают, что у Кармашкиной с первого класса, чуть что, бабка бежит разбираться, а то и отец с матерью. Вот ни кому и не хочется связываться. А у Ланге родители не такие, – пояснил Всеволод Янович.
– Эта бабка всех под узду держит, – добавил Юлий Германович.
– Вот она в Управление образования пожалуется и в Отдел культуры, тогда нам всем не поздоровится. Вот тогда попляшем! А она и до министерства дойти может. Уж лучше с Ланге решить, чем с Кармашкиными ссориться. Отец-то у них очень влиятельный, – затарахтела Эмилия Теодоровна. Но её не слушали.
– Значит, все оставляем, как есть, – решил директор.
– А конфликт как же? – спросила Зоя Аркадьевна.
– А конфликт постарайтесь погасить сами, как классный руководитель.
***
Женька со Стаськой шли по улице и снова услышали противненькое «опойкины дети!», но Женька на этот раз не стала драться. Она вдруг почувствовала себя другой, сильной и без кулаков, и, может быть, даже немножечко взрослой. Она была спокойна и уверенна.
– Ну и что, – сказала она, – только мы этого, как вы говорите «опойку» ни на кого не променяем, потому что он наш отец. А вы–то сами, если кому велик починить надо, почему ни к папашам своим, ни к братьям, а к нашему «опойке» спешите? Со всех окрестных улиц, между прочим. Да потому что, он в велосипедах как никто другой разбирается, и еще ни одному ребенку не отказал в помощи. А ваши отцы к нему машины ремонтировать бегают. Вот тебе и «опойка»!
Обидчики оторопели от этих слов, от Женькиного тона, а Женька со Стаськой преспокойно пошли дальше.
Когда они подошли к дому, то увидели, что отец опять возится во дворе с велосипедом. Он был трезв, чисто побрит. Его, как всегда, обступила толпа ребятишек, и добровольные помощники подавали то отвертку, то нужную деталь, а он по ходу действия объяснял, что к чему. На очереди лежало еще несколько велосипедов.
– Дядя Саша, а мне почините?
– И мне. И мне! – слышались голоса.
– Нет, я первее на очереди!
– Нет, я! Я раньше попросил!
– Да не спорьте, вы. Всем починю, – отвечал отец.
Девчонки подошли к толпе:
– Привет, папа!
– Привет! А я на работу устроился, завтра первый рабочий день! И через неделю мама приедет! Звонила, – радостно сообщил он дочерям.
– Здорово, папа! Ты молодец! – закричала Женька, и они со Стаськой повисли у отца на шее.
Потом, они поднялись в квартиру. И там, сидя на кухне и потягивая чай, Женька сказала:
– Как ты думаешь, мама не обидится, если я подарю амфору.
– Наверное, нет. Она же её тебе отдала. А кому подаришь?
– Мишке Барсову. Мне кажется, ему нужнее. Он археологом стать хочет.
– Ну, ладно, дари.
Они помолчали, потом Женька сказала:
– А я решила уйти в простую школу.
– Почему? Тебя же оставили на бесплатном.
– Я так решила. Не хочу больше там учиться, наверное, это не моё.
– А что скажет мама?
– Мама поймет.
– А тебе не будет жалко художку?
– Будет конечно. Но я так решила. Буду в упор заниматься географией, потом в университет поступлю, на географический факультет. В экспедиции буду ездить, в походы ходить. Может быть, путешественником стану. В горы уеду. А то, что я художке училась и рисовать могу, в путешествиях очень даже пригодится.
– Ты точно решила уйти в другую школу?
– Да.
– Я тогда тоже уйду.
– Нет. Ты учись. Ты же хочешь стать художником?
– Уже не очень. Я тоже путешественником хочу стать. Я тоже перейду в простую школу. Я с тобой хочу.
– Стаська, как здорово, что ты у меня есть!
– А ты у меня!
– Знаешь, что, Стаська, а пошли на великах погоняем!
– Ага! – обрадовано отозвалась Стаська.
Женька стала стягивать с головы парик.
– Надоел, буду так ходить.
– Дразниться же будут.
– Ну и что!
Она отшвырнула парик в сторону и услышала:
– О-о!
И увидела обрадовано-удивленный взгляд Стаськи.
– Волосы! – выдохнула Стаська, – Женька, у тебя волосы!
Женька бросилась к зеркалу. На голове топорщился темный ежик. Это были ещё коротюсенькие, но уже волосы.
С улицы послышались крики: Женька выходи! Пошли на великах гонять! И Стаську зови!
Стаська глянула в окно, помахала кому-то рукой и крикнула:
– Привет!
Потом повернулась к Женьке:
– Там Мишка и другие ребята!
Они ринулись на улицу и дотемна гоняли на велосипедах. А вокруг всё было таким золотым, осенним и счастливым. И сентябрьский, совсем еще теплый ветер приятно обдувал их горящие щеки.
