А все началось вполне невинно... Саня просто вышел после пары и заорал на весь коридор:
- У кого Мамаева (1), девки? Кто, Мамаева?
Кричу: Я - Мамаева! В столовку пойдешь, племяш?(2)
Он, значит, Глумов...
Ну спустился ко мне мой драгоценный Егор Дмитрич, а на деле - всего лишь мой однокурсник, Сашка Сидельников. Cегодня на занятии было распределение актерских отрывков и многие остались недовольны полученными ролями.
Стоим с Саней в очереди - жалуется... Плачется на свою горькую судьбину. Не хочу, говорит, Глумова играть, и все тут! Не нравится он мне! Эх, Саня, Саня...Обольешься горькими слезами покаяния, вспомнив эти слова лет так через пять, прыгая каким - нибудь третим с правого края северным оленем в массовке! Тоже мне - артист больших и малых театров...
Ладно говорю: не психуй... Мне вообще вон тётка старая досталась. И ничего - не жалуюсь...
Мамаева - классная роль. Это я так - с жиру бешусь. Не Джульетта, не спорю. И не Настасья Филипповна, как мечталось. А все-таки что-то в ней есть. Интересно, почему мастер (3) мне её дал? Неужели я за лето на пирожках и булочках так «охарактерилась?» (4) Меня ж в театральный, как лирическую героиню принимали! Ну мастер, как известно, всегда прав.
Берём два комплексных обеда и по два горячих шоколада в довесок... Ну что говорю, племяш, куда сядем? Нашли-таки место в самом дальнем углу у окошка. В студенческой столовке всегда так: сидишь - значит король, молодец, успел отвоевать место под солнцем... А в коридоре уже полный аншлаг: очередь из голодных студентов с четвертого этажа начинается. Ну а мы спокойненько поедаем сосиски с кетчупом, вздымаем одноразовые чашки с горячим шоколадом и обсуждаем пьесу Островского*
Я в свое время её «до дыр» засмотрела в МХТ им. Чехова. Преимущественно из-за Глумова. Ну, сказать на чистоту, из-за невероятно притягательного исполнителя этой роли, народного артиста Сергея Безухова. Это была любовь всей моей тогда ещё семнадцатилетней жизни. Кого он только не играл! Он был то Глумовым, то Сирано, то Есениным, то Пушкиным… А я ходила на все его спектакли, заваливала его охапками цветов и килограммами собственных поэтических излияний... Я тащилась от его голоса... Я засыпала под эти сладкие звуки, забывая выдернуть наушники, и смертельно пугалась по утрам услышав вкрадчивый мужской голос, из ниоткуда... Я сходила с ума, я не могла жить без этого волшебного обволакивающего баритона... Пока сама не научилась точно так разговаривать…
Особенно мне нравится долгими зимними вечерами читать с этими божественными интонациями инструкцию к микроволновке или состав "Хрена столового", и главное эмоционального воздействия от этого ни сколько не убавляется. Бьёт в самое сердце! Даже слёзы на глазах наворачиваются. Такая тонкая «лирика» получается… Ничуть не хуже стихов поэтов-имажинистов. Вот она-волшебная сила искусства!
Теперь о Сане. У него очень хитрая физиономия и в него по уши влюблена моя подруга. Вот гляжу я сейчас на него и думаю: что она в нём нашла? Нос картошкой и красный. как у алкаша, глаза навыкате... У нас тут у всех глаза навыкате от постоянного недосыпа, вечного возмущения и недостатка умственной пищи! Потому что здесь, как и в любом театральном ВУЗе, ты все время должен доказывать, что ты не верблюд! А например лошадь, или коза, а может быть вообще павлин или даже пылесос. Каждому свое. Единственное, что я читала за последние месяца два - это состав "Хрена столового" голосом своего бывшего кумира.
У нас на курсе есть парень... Наш местный 17-летний Казанова. Кажется озорнику-Джакоме было примерно столько же, когда он начал свою любовную карьеру, но у нашего Петьки Софийчука есть реальные шансы обойти напудренного орлоносого охмурителя.
Похоже секрет такой фантастической популярности у противоположного пола состоит именно в этом немыслимых размеров шнобеле и огромных, выразительных, полных страстного томления глазах. У этого нашего Петьки Софийчука глаза огромные-огромные, а мозгов нифига-нифига! В интелектуальном плане до Казановы ему, как до Сатурна.
Лично для меня Петька стал открытием. Я думала, что такие примечательные личности встречаются, только в анекдотах про блондинок. У Петьки, прям как у страуса: объем мозга равен объему глаза.
Я теперь профессор страусологии, т.к. очень глубоко изучила повадки этих птиц. На днях мне удалось вполне успешно доказать нашим преподавателям по мастерству актёра, что я не верблюд, а страус Эму. Пока, что это роль всей моей жизни, не считая роли детского подгузника.
А голос у Петьки высокий и противный, как фальцет Вячеслава Бутусова. Только солист «Наутилуса» специально так поёт, а Петька реально так разговаривает. "Казанова, Казанова, - зови меня так, - мне нравится слово..."
Да, слово действительно, супер... Петьке бы понравилось... Он очень любит новые и интересные слова...впрочем, говорят, актеру богатый тезаурус не дает никаких преимуществ. Скорее наооборот... "Тезаурус"... Надо попробовать сказать Петьке, что его тезаурус не очень велик… Я даже представляю себе эти глаза и работу мысли на его лице… Он, наверное, удивится моей «развращенности», потому что считает меня скромнягой.
Итак, вернемся к Сане. Он смотрит на меня с вожделением и декламирует от лица Глумова:
- Мог ли я ожидать такого счастия! Если бы все олимпийские боги сошли с неба... Блиииин... Нет, не то...
- Ага, - соглашаюсь я, сокрушенно качая головой...
- Давай попробуем, озвучивать все внутренние монологи(5), как мастер говорил...- предлагает Саня.
- Давай, - вздыхаю я.
- Мог ли я ожидать такого счастия! Если бы все олимпийские боги сошли с неба! Старая перечница... Снова приперлась... Овца... Задолбала уже...
Я слушаю его с глумливой улыбкой и начинаю смеяться… Саня обижается...
- Не дуйся, - говорю, - ты забавный. Видел бы ты сейчас свою физиономию - ты б тоже заржал.
Но раскаиваться уже поздно. Я уязвила его мужское и актерское самолюбие. А раз так, то ни фига у нас не выйдет. Сегодня во всяком случае. Ох уж мне эти существа именуемые "мужчинами"...
- А давай мы оба перечитаем пьесу и завтра порепетируем? - пытаюсь я наладить отношения. За это время, по моим подсчетам, должно зажить, даже самое нежное мужское самолюбие.
- Во сколько? - обреченно спрашивает Саня.
Это больная тема. Мы понимаем друг друга без слов: завтра в 8.00 у нас по расписанию - «классический танец».
- А что делать, племяш? - спрашиваю, - у тебя есть другие варианты?
Других вариантов у Сани нет. Все мы здесь люди подневольные и несчастные, а потому должны помогать друг другу. У нас даже мозг один на всех . На 33 человека...
Ну для артиста это не самый важный орган. Без него даже как-то спокойнее, как без аппендикса. У некоторых он довольно успешно редуцируется, но для этого нужны ежедневные изнуряющие тренировки. А кто-то сразу таким рождается. Это особый дар. Софийчук у нас на курсе самый талантливый.
Договариваемся на 7.00! Мама... Мамочка... Чтобы явится к своему несравненному Глумову в это время, мне надо продрать глаза в 5 утра!
Иногда мне кажется, что лучше вообще не ложиться. А еще у меня есть смутное предчувствие, что одним прекрасным утром, я зверски задушу своего мастера, на глазах у всего курса и брыкнусь на пол камерной сцены, смеясь и дрыгая ногами от радости, что мне можно наконец спать, и буду спать, спать, спать до посинения...
Если б было все так просто... Мастер не виноват. Все дело в корне зла - моем бывшем сладкоголосом кумире. Я ведь не знала, что научусь разговаривать так же как он уже на первом курсе, и для этого совершенно не обязательно поступать в театральный, а уж тем более его заканчивать.
- Во сколько у нас движок (6)? - спрашиваю я...
- Без пятнадцати два, - отвечает Саня, меланхолично жуя сосиску... Вдруг резко подскакивает, краснеет, и вопрошает, хрипя и давясь шедевром останкинского мясокомбината: как без пятнадцати два? А щас сколько?
- Полвторого, говорю... Кушай, племяш, не отвлекайся...
У столовки на меня набрасывается Маринка (это та самая моя влюбленная в Саню подруга), хватает меня за грудки и оттаскивает в курилку для секретных переговоров.
- Ну? - спрашивает она - Как??
- Что как?- недоумеваю я .
- Как Саша? - Маринка умоляюще на меня смотрит. Такие глаза бывают у моей овчарки Груши, когда она канючит у меня шоколадку.
- Завтра репетировать будем, - мрачно говорю я.
Маринке этого не понять. Для неё человек, не желающий репетировать с Саней немедленно здесь и сейчас, либо безумец, либо богохульник, грубо попирающий святыню. Она бы все отдала за то, чтобы оказаться на моем месте...
Маринка единственная нестерва на нашем курсе. Её можно заносить в красную книгу, и даже дружить с ней, потому что у неё нет жала. Сейчас я стою в курилке слушаю её восторженную болтовню и вдыхаю божественный запах чужих сигарет. За моей полуголой спиной истерически хлопает входная дверь, и в неё время от времени влетают стаи босоногих девиц в воздушных мини-юбочках и парней в чёрных блестящих лосинах: высоких и не очень, пузатых и анорексичных, - всяких. В соседнем корпусе закончился классический танец и теперь все эти удивительные существа непрерывным потоком шуруют через улицу в наше крыло, принося с собой гриппозный ветер и внеплановый ноябрьский мороз.
- Светк, а Светк, я дура?- доверчиво спрашивает Маринка.
Я смотрю на неё долго и оценивающе...
- Нет, почему, - говорю - я такая же.
- Он такой классный! - мечтательно закатывает глаза Маринка. Я уже с трудом это переношу.
- У него такие выразительн....
Через пол-минуты мы уже скачем, как лошади на четвёртый этаж, перелетая через три ступеньки. В животе бунтуют сосиски и возмущенно бурчит шоколад. Равнодушная спина Анатолия Владимировича, нашего препода по сцен. движению безжалостно скрывается в конце коридора, прощально помахивая курсовым журналом...
- Стойте!!!! - кричим мы, сопя и икая - Не надо закрывааааать!!!
Опрометью кидаемся к залу... Дверь бесстрастно захлопывается перед нашими потными носами... Я деликатно стучу и скромно дергаю за ручку... Тишина... Мы опоздали на 30 секунд! На каких то хрЕновых 30 секунд! Во мне просыпается лютый зверь: я с настойчивостью маньяка остервенело трясу эту несчастную ручку, колочу в дверь кулаками, бью сзади грязным уличным сапогом. Ко мне присоединится взбешенная Маринка: мы барабаним в четыре руки, я разбегаюсь и с криком "Кия!" разбиваю о бессердечную дверь свою коленку.
Из глаз предательски капает солёная жидкость, коленка ноет...
- Больно? - заботится Маринка.
- Обидно, - говорю, - Самодур хренов, что он этим хочет доказать?
- Дисциплина! - благоговейно говорит Маринка. Она больше всех из нас мечтает стать актрисой и верит во всю эту чепуху.
- Это я во всем виновата!- сокрушается Маринка.
- В чем? - спрашиваю, - Спасибо, тебе, родная! Если б он мастеру не докладывал о наших пропусках, я бы сама туда не пошла!
Это был воистину примечательный
