сильным или массивным ни был. Конец напряжённого рукава, венчаемого наконечным стволом первой убойной мощности по-бешеному извивался, вырывался с настолько звериной силой, что на самом пике мотаний из стороны в сторону мог и вырваться из рук и серьёзно покалечить. Поэтому первому номеру, ствольщику, всегда полагался номер второй, подствольщик. Он держал рукав сзади, порой всем телом висел на нём, всячески якорил его, не давал вырваться и переломать всё вокруг. То есть был самым верным страховщиком или боевым напарником номера первого.
Подствольщиком у Валерия Козлова как раз и был Борька Петровский, пухлый первокурсник, откормленный мамочкой до состояния рождественского гуся. Этот массивный гусёк вполне надёжно гасил неистовые мотания рукава и был довольно надёжной защитой именно в качестве реального и гибкого балласта. В общем, оба бойца первой ствольной линии литер «А» состояли хорошо в теле, за что и поставили их на столь ответственный участок ведения огневого боя.
Литером «Б», поменьше, управлялся не столь крупногабаритный Мишка Черняев с хиленьким подствольщиком дядей Петей конюхом. Тут всё было на порядок меньше. И давление в более тонком рукаве, и ствол литер «Б» чаще всего с распылителем, которым в основном добивали мелкие очаги возгорания или гасили какое-нибудь тление методом дождевания.
В ДЕНЬ ПОЖАРНОЙ ОХРАНЫ, 30 апреля, в любых пожарных частях всегда проводятся соревнования по пожарно-прикладному виду спорта. Ставятся зачёты по отдельным нормативам, выводится общая оценка конкретному бойцу и всему боевому расчёту. Разумеется, каждый караул пытается использовать для улучшения общих показателей фактуру, мощь и другие качества своих бойцов, чтобы достичь лучших обще-караульных показателей. Да и общих результатов части.
Так толстозадый и широкоплечий Валера Козлов и юркий, стремительный Мишка Черняев довольно скоро выдвинулись в число лучших пожарно-прикладных спортсменов караула, а потом и всей части. Установка автоцистерны на гидрант осуществлялась в основном водителем Вакумом и проворным Черняевым, мгновенно распахивающим нужные люки на машине и подсоединяющим выхваченный рукав к гидранту. Водитель, подсоединив другой его конец к машине, бросался к насосу, отчаянно газовал и при появлении первого выплеска струи с гидранта через цистерну высокая спортивная комиссия дружно нажимала секундомеры. Зачёт. Норматив 18 секунд. Меньше – идут конкретно спортивные разряды. У Мишки уже был второй разряд, у Вакума – первый. Толстяк-то он был довольно проворный. С виду не скажешь.
Самым тяжёлым видом считался съём трёхколенной раздвижной лестницы с автоцистерны, установка к пожарной вышке и выдвижение её во всю длину, в окно третьего этажа. Норматив полностью засчитывался, когда бегущий по лестнице второй, более лёгкий боец спрыгивал туда, на пол третьего этажа. Чтобы выдернуть тяжеленные колена лестницы на такую высоту требовалась не только большая физическая сила первого номера, сдёргивающего лестницу с машины и бегом несущего её вместе со вторым номером к каланче, но и как можно более солидный его вес. Он нужен был, чтобы быстро взобравшись на первые два лестничных проёма ухватиться за брезентовый колтун на тросе механизма лестницы и со всей сил и мощи рывком потянуть его вниз. Только тогда хорошо смазанная лестница легко раздвигалась и мгновенно выбрасывала последнее колено на самый верх.
ГЛАВНЫЙ НЮАНС состоял в том, что первому номеру, после включения секундомеров, для начала нужно было подбежать к корме АЦП, подпрыгнуть или с боковой лестнички снять с фиксации трёхколенную лестницу, отбежать и поймать сдёргиваемую им самим с машины лестницу строго на правое плечо. Второму номеру - успеть подхватить быстро падающий второй конец лестницы. Вдвоём они должны бегом донести её строго до трёх метров к вышке. Не ближе, но и не дальше.
В этой точке первый номер резко втыкал основание лестницы в землю, в то время как номер второй изо всех сил синхронно толкал свою часть лестницы вверх. В долю секунды первый номер должен был извернуться и потянуть за трос, чтобы лестница со всей инерцией выпрямилась во весь рост, но ещё не успела упасть на вышку. Тут-то и наступал тот самый главный момент. В момент зыбкого равновесия - успеть выдернуть всю лестницу на всю её длину, надёжно зафиксировать и чтобы она самым верхом уже легла в зачётное окно третьего этажа. Там уже стояли другие офицеры с секундомерами. Время останавливали в момент спрыгивания второго номера на пол.
Норматив на всё про всё тогда был 24 секунды. Представьте только.
МАССИВНАЯ КОМПЛЕКЦИЯ первого номера в этом случае являлась наилучшим подспорьем. Чем весомее она была и чем крепче, ухватистее оказывались руки этого бойца, тем быстрее взлетало последнее колено лестницы на третий этаж. Важно было уловить градиент ускорения рывка всей конструкции. В этот момент ещё надо было успеть мгновенно поддёрнуть трос лестницы в обратку. Вовремя и с силой рвануть в обратном направлении, подсечь её, чтобы сработал фиксатор и она не сложилась назад, переломав одному бойцу руки, другому ноги.
Кроме того, когда рога последнего колена цеплялись за подоконник третьего этажа, нужно было враскоряку изо всех сил держать выдвинутую лестницу, гася любые колебания, пока по ней стремительно взбегал наверх второй номер. Не дай бог, если лестница поедет влево или вправо. Тогда бегущему вверх напарнику пришлось бы спрыгивать или просто падать неизвестно с какой высоты. Бывало, что очень серьёзно калечились ребята. Чёткость движений рук и координация должны были быть поистине невероятными. Малейшая оплошность могла стоить весьма дорого.
ТАК ВОТ, Валерка Козлов имел по этому вполне средневековому, изощрённому нормативу тогдашний разряд мастера спорта. 14 секунд. Не халам-балам и сейчас, между прочим. Было чем гордиться. Комплекция конечно помогла. Но и глазомер, натиск, быстрота. Всё как всегда в боевом успехе. Такие вещи часто выручают практически каждого бойца, с кем или с чем бы он ни сражался.
СОСТАВ боевого караула кроме ещё одного водителя – седого неразговорчивого Петровича, авторитета для всех, - венчала Вера Ивановна Конторкина, диспетчер, а так вообще по жизни юная пенсионерка. Недавно вышедшая на заслуженный отдых, она получала, как говорила, хороший довесок к зарплате - стипенсию.
В дни дежурств её мало кто видел. Утром она тихо проходила в диспетчерскую и, просидев сутки возле телефонов с книгой в руках, также тихо уходила. Всегда замотанная во всевозможные шали и маски, она денно и нощно страшно берегла своё здоровье и тем вызывала естественную неприязнь, страх и уважение у той части караула, которая то ли не хотела, то ли давно уже не могла этого делать.
БЫТЬ МОЖЕТ, так и оставалась бы она незаметным человеком в третьем карауле подобным Сапелкину, если бы не её юннатская прыть непременно всё знать. Хохмачи Петровский и Черняев даже приклеили к дверям диспетчерской вырезку из детского журнала с огромным логотипом: «Хочу всё знать!»
Всё знать удавалось вредной Конторкиной совершенно непостижимым образом. Казалось, даже мысли бойцов и особенно мятущегося в тисках основного порока начальника караула Чекмарёва на следующий день становились известными всему вышестоящему начальству. Как она проделывала это, неотлучно находясь у телефонов, до сих пор остаётся полнейшей загадкой, переплюнувшей, пожалуй, даже и лох-несскую. Похоже, сами стены пожарной части, вибрируя от боевых тревог, иногда включаемых диспетчером, становились непосредственным функциональным продолжением изящных ушных раковинок Конторкиной. Через них она обязательно чувствовала, как мышка где-нибудь скребётся и всегда абсолютно точно знала, сколько успел собрать на опохмел души бравый начальник караула. Насколько тем самым подорвать своё здоровье и безопасность вверенных ему людей.
А ВОТ, кстати, и он. Помяни красавчика.
Чекмарёв вернулся, строго зыркнул на выстроившихся друг напротив друга бойцов обоих караулов и гаркнул хрипло:
- Наши все пришли?! Кар-раулы! Р-равняйсь!.. Смир-рна-а!
Круто развернулся через левое плечо, два шага, рука к козырьку. Подошёл низенько-полный начальник части Кузнецов, небрежно приподнял правую руку к фуражке.
- Товарищ начальник части! Караулы для сдачи-приёма дежурства построены! Начальник третьего караула Чекмарёв.
Оба повернулись лицом к смирно переминающимся с ноги на ногу караулам. Кузнецов откашлялся:
- Здравствуйте, товарищи пожарные!
- Здра… те. – Вразнобой. Один Сапелкин запетушил с продолжением. Ещё не проснулся. И правда, чего взять с конюха.
- Хватит! – Рыкнул начальник. – Вы когда-нибудь научитесь здороваться? И как стоите? Команда «смирно» была!
- Стараемся Николай Захарович. Глянь, какой я смирный! - Миролюбиво отозвался Вакум, безуспешно втягивая живот.
- Молчи, Богданов!.. Начальникам караулов обратить особое внимание на выправку и опрятность личного состава. Та-ак!.. Ещё что… Да! Сегодня дежурство нести особенно достойно, потому что – праздник! Это означает, что третьему караулу категорическое предупреждение: чтобы ни-ни! Ясно? А то, смотрю, меж вас уже больные имеются! А-а?!
- Да вы что?! Кто?! – Искренне разволновались бойцы.
- Само собой! Мы ж непьющие… - Аккуратно дыша, заверил Чекмарёв, поедая начальство преданным взглядом.
- Ну да. Смотрите мне… К ночи сюда усиление подойдёт. Одно отделение. У меня всё! Вопросов нет?
Кузнецов подтянулся и, качаясь с носка на пятку, сам, в нарушение регламента, подал команду:
- Караулы! Равняйсь!.. Смирно! – И разрядил: - Для сдачи-приёма дежурства – р-разайдись!
ТРИ коротких звонка. Диспетчер, как всегда, оставалась точна и недвусмысленна.
Отбой! Караулы сменились. Пришёл наш. Берегись, пожары!
Развод окончен. Восемь часов. Отбывшие дежурство бойцы пошли под душ, затем переодеваться. Вскоре, с их уходом, в части воцарилась тишина. Лишь Богданов и Мишка Черняев, воинственно размахивая киями, рубились в биллиард, на пиво. Рядом давал круги юный пожарник Борька, томимый смутными предвкушениями пока ещё не знамо чего, но вполне ощутимо наступающего. Если бы точно знал, чего на самом деле – так ветром бы сдуло его прямо сейчас, с утра пораньше. Живо бы убежал и к мамке под подол забился!
Но кто же и когда может узнать будущее?! Тем более своё.
Караул! Чужого в угол!
Анатолий Бочкарёв
Ч а с т ь в т о р а я
К ДЕВЯТИ ЧАСАМ всё окончательно затихло. Ушло и начальство. Мишка и Борька Петровский, проиграв Вакуму по три литра пива, помчались к ближайшей, за углом, бочке, прихватив чистое ведро из второго хода. Валерий Козлов улёгся на кушетке, зубря генетику эктопаразитов, но на примере мушки дрозофилы меланогастер, то есть, красноглазой, поскольку наверняка тоже с хронического похмелья. Рядом прикорнул, скромно посапывая его младший коллега, Пётр Филиппович, деликатно испуская тончайший аромат, напитавшись им ещё от своих подопечных по второй интересной работе.
В раздевалке сухие щелчки-удары. Иван Тимофеевич, торжествуя одержанную победу, в одиночку гонял шары, отрабатывая своих фирменных «свояков». Совершенствовал своего коронного
