Во тьме не бывает теней

этот подросток членом нацистской «пионерии» - «гитлер-югенд» и почти точно также пострадал и был убит «за идею». И сразу же стал идолом «гитлер-югенд».

Его именем клялись, его имя присваивали, его именем раздували священную ненависть к внутренним и внешним врагам третьего рейха. Именем какой-нибудь бабушки или дедушки уж точно не получилось бы. Тут нужен был именно подросток. Такова схема выстраивания пирамиды в принципе любого примитивного социума. А они практически все в определённом смысле примитивны. Поскольку стремятся к максимальной устойчивости. Убитый юный отморозок, раскрученный всей идеологической мощью государства, непременно становился знаменем и даже триггером эпохи.

Похороны Герберта Норкуса практически создали гитлерюгенд, триггер германского нацизма, сокрушившего полмира.

С.В.Титова и её нижневартовские коллеги (Я.В.Брычкова, Н.А.Василенко, Т.А.Гармс, Е.В.Миронова, О.П.Потапенко, Е.Ю.Фисенко), полагая, что «жестокость, агрессия, насилие, неадекватно завышенные требования к ребёнку толкают его к границе риска, где возникает потребность в изоляции не только от семьи, но и от школы, общества, а иногда и от жизни» - так возникают серьёзнейшие отклонения в его поведении. Они практически неизбежны. Ведь «человеческий детёныш самый неоспособленный из всех млекопитающих малышей живой природы, а потому весь период детства можно смело назвать зоной риска в онтогенезе».

Всё зависит от наследственности и воспитания. «Поэтому в начальной школе встречаются дети с высоким уровнем социальной ответственности, а в старших классах - социальные дезадаптанты», люто ненавидящие друг друга. Как сейчас с горьким (от бессилия) юмором говорится, классовая ненависть между пролетариатом и буржуазией ничто по сравнению с классовой ненавистью между 9 «А» и 9 «Б».

Непредсказуемость поведения человека на пороге проклятой юности, его ненависть к огромному и как-то по-особенному нагло несправедливому миру и способность бросить отчаянный, самоубийственный вызов такому миру - не пугает ли отзвуком с нашим собственным отрочеством, которое мы как-то прошли, смирились, сдались?! Может быть и сама-то преступность юношеская по большей части в самом деле есть всего лишь форма протеста против социальной несправедливости?! Как писал Иммануил Кант: «Ничто не возмущает нас больше, чем несправедливость; все другие виды зла, которые приходится нам терпеть, - ничто по сравнению с ней».[2]

Этим всегда пользовались и пользуются те, кто специально включал и включает несовершеннолетних в свои банды, прикрываясь не только их особым правовым статусом несовершеннолетия, но и используя их буквально маниакальную тягу к восстановлению справедливости. Поэтому именно подростки зачастую являлись и являются ударной силой многих социальных беспорядков. Как писала Н.А.Петрова в своём «Плаче поколения» (1993 г.): «Подростков, раздираемых противоречиями между желаниями «быть не хуже других» и возможностями, которых они не имели, легко было воодушевить идеей социальной справедливости, подтолкнув на путь «очистки города от скверны»».[3] После чего уже надо было спасаться от них самих.

Дж.Ч.Добсон также писал о возрасте наиболее обострённого ощущения несправедливости мира. Это и в самом деле самый роковой возраст. И выпадает он на 13-14 лет. «Именно в этот период человек, полный сомнений в себе, часто подвергается насилию и его личность может быть разрушена настолько, что в будущем её невозможно восстановить. …В восьмой класс средней школы обычно приходят здоровые, счастливые дети, а через два года многие из них выходят сломленными».

«Учащиеся в восьмых-девятых классах средней школы, как правило, грубы и жестоки друг с другом. Они нередко терроризируют и «рвут на куски» слабую жертву примерно так же, как стая волков убивает и разрывает на части ослабевшего оленя. Немного найдётся ситуаций, которые вызывали бы у меня более сильную боль, чем зрелище слабого, ранимого существа - ребёнка, вступающего в утро своей жизни с чувством ненависти к самому себе и презрения к собственному телу из-за каких-то физических особенностей».

Подростки «чувствуют себя в какой-то степени униженными со стороны общества и даже лишёнными гражданских прав. Именно ощущение несправедливости чаще всего и порождает гнев и возмущение современной молодёжи».[4] Это самый распространённый и имеющий наибольшую мотивацию взгляд на природу экстремизма - как последнее прибежище всех униженных и оскорблённых, всех обиженных, богом или людьми. Вот они и бегут, если не в уличные банды, так в ИГИЛ.


3. Проектирование зла
Анатолий Бочкарёв


ЛЮБОЕ ГОСУДАРСТВО замешено на ненависти вовсе не в одном только негативном смысле. Оно, решительно и насильно, любыми средствами гасит эту ненависть в рядовых своих подданных. И одним этим, при всех издержках, оказывает этим гражданам неоценимую услугу. Они перестают бояться того, кого им следовало бы бояться и ненавидеть превыше всего - самих себя.
Ненависть - это в самом деле такая штука, которой стоит только начаться. Не случайно её не знает животный мир.

Тигр или крокодил, пожирающие своих жертв, вовсе не ненавидят их. А вот человек ближнего своего может столь испепеляющее ненавидеть, что лучше бы тому сразу самому и прикончить себя. Такая агрессия, такая ненависть, как подчёркивает известный исследователь Ю.М.Антонян, вообще уникальное явление в природе.
«Ненависть, уродливую младшую сестру любви, необходимо чётко отделять от внутривидовой агрессии. В отличие от неё ненависть бывает направлена на индивида, в точности как и любовь, и, по-видимому, любовь является предпосылкой её появления: по-настоящему ненавидеть можно, наверное, лишь то, что когда-то любил и всё ещё любишь, хоть и отрицаешь это». Magna res est amor – великое дело - любовь! Ещё более велика ненависть!
Ещё один, глубинный корень всякого экстремистского поведения.

Вовсе не случайна, а вполне закономерна сейчас столь испепеляющая ненависть между двумя братскими народами. Ведь ещё вчера мы так беззаветно любили друг друга, готовы были душу положить во имя той братской любви. А теперь вот она позвала свою младшую уродливую сестру, ненависть. И та уже практически отыграла назад все достижения старшей сестры. Теперь каждый день и каждый час (уже!) в братских странах начинается с пятиминуток ненависти.

ДРУГОЙ УЧЁНЫЙ Я.И.Гилинский в исследовании «Социальное насилие: теория и российская реальность» своеобразно перекликается с диаметрально противоположными утверждениями Е.В.Змановской и В.В.Владимирова. Известный учёный предпослал своей статье в качестве эпиграфа следующее высказывание Н.Тинбергена: «Человек является единственным видом, в котором борьба носит уничтожающий характер». Именно потому, что она не только внутривидовая по определению, но предельно насыщена глобальной ненавистью к себе подобным.

С незапамятных времён насилие уже имело системный и неуничтожаемый характер, являясь «матерью всех вещей» (Гераклит), «повивальной бабкой истории» (Сократ). Почему его внешне не очень было видно в позднем СССР?! Почему в СССР и в самом деле был покой и относительный порядок?! Не только из-за драконовского тоталитарного режима. Но и из-за насильно вбитой в людей правопослушности. А почему наши люди были законопослушны, не стремились столь массово нарушать нормы жизни, как это они стали проделывать в последние три десятилетия?! Да потому, как считает Я.И.Гилинский, что они не имели дразнящих стимулов иного, признаков невключённости в нечто недостижимое (вспомним концепцию «включённость / исключённость» (inclusive/exclusive)).

Поскольку люди формально были избавлены от чувства «исключённости», лишения самых необходимых материальных благ, поскольку существующие легальные институты (способы и формы) позволяли им удовлетворительно реализовывать свои потребности и способности, действовали «социальные лифты» (признак здоровой общественной системы) - то они и полагали, что пользуются всеми «благами цивилизации и прогресса». Более того, они знали, что они не только потребляют эти «блага», но и производят их сами. Именно поэтому тогда в стране и не было такого пандемического экстремизма и насилия. Наши девочки не боялись поздно ночью возвращаться домой, бывало, что и без провожатых парней.

Таково было «благотворное» (в смысле отсутствия тотального насилия всех против всех) влияние и значение «железного занавеса».
Я.И.Гилинский пишет об этом следующим образом. «Так что по-своему правы были наследники Маркса, возводя «железный занавес» вокруг нищего населения СССР. Социальная неудовлетворённость и попытки её преодолеть, в том числе - незаконным путём, порождается не столько абсолютными возможностями удовлетворить потребности, сколько относительными - по сравнению с другими социальными слоями, группами, классами.

Поэтому в периоды общенациональных потрясений (экономические кризисы, войны), когда большинство населения «уравнивалось» перед лицом общей опасности, наблюдалось снижение уровня преступности и самоубийств».
Нынешняя же беспрецедентная поляризация общества, падение «железного занавеса» вызвали такой же бурный рост преступности, а также деяний экстремистской направленности против других слоёв, групп, классов. «Последние годы отмечены небывалым ростом преступлений ненависти в России… по мотивам расовой, национальной ненависти, реже - религиозной». И основную, ударную силу в нём сыграли и играют именно несовершеннолетние.

«Субъектами преступлений ненависти в России являются обычно подростки мужского пола в возрасте 14-21 год, безработные или школьники и студенты, нередко из «хороших семей». Обычно это скинхеды, «наци», «неофашисты»». Нужны экстраординарные методы предотвращения глобального вала преступлений ненависти, захлёстывающего страну. Нужно добиваться высокого уровня толерантности в обществе. Я.И.Гилинский, в отличие от В.В.Владимирова, ратует за следующие либеральные, демократические ценности, которые и снизят этот вал: 1. ненасилие, 2. толерантность (расовая, национальная, религиозная и идеологическая), 3. интернационализм или космополитизм.
Предполагается, что они имманентны человеческой природе не меньше затаённого сексуального проектирования. Или даже отторжения и ненависти к себе подобным.

К факторам, провоцирующим невиданный рост преступлений ненависти, известный учёный относит и печально известный «образ жизни и деятельности» нынешних правоохранительных органов, так называемых «оборотней в погонах». Он говорит о демонстративном, показательном насилии, которое милиция/полиция как образец преподносит всей стране и особенно подросткам и остальной молодёжи.  Причём, изобретательное и крайне жестокое, особо бесчеловечное насилие.

«Пытки стали повседневной практикой. Никто не застрахован от возможности стать жертвой нашей полиции (милиции). Известны случаи применения пыток к учёным, офицерам российской армии, да и к сотрудникам милиции… Избивается повально население городов (Благовещенск и др.)».
По мнению автора, избиения и пытки вызывались и вызываются: 1. утратой профессионализма