– Весь этот побег якобы шпиона, а потом и расстрел, – увлекаясь, говорила Юлия, – был сплошным блефом Новака.
– Кто такой этот Новак? – поинтересовался Коржиков.
– Как кто? – удивилась его собеседница. – Главарь террористической группы «Анархия», конечно же. По национальности он чех, если вы заметили мой акцент.
– Анархия? – переспросил сержант и поморщился. Он что-то читал об этой организации в старой подшивке «Южного края» за 1916 год. – Раклы какие-нибудь?
– О, что вы! Харьковские раклы – мелкие воробушки по сравнению с хищными коршунами, – усмехнулась правнучка Новака. – «Анархисты» всеведущи, вездесущи, их никто никогда не видел, мало кто о них слышал, о них предпочитали помалкивать, но все знали, что громкие убийства губернаторов, разорения целых фамилий и таинственные исчезновения из музеев великих произведений искусств – дела их рук. Ни суд, ни общественность ничего так никогда и не смогли предъявить «Анархии» за все время существования харьковской организации. Людьми они были надежными и деловыми, к ним обращались высокопоставленные особы, но «анархисты» помогали далеко не всем. Зато уж если брались, то за баснословные гонорары. Так вот за заказ на Федора Шаляпина Новак получил огромный аванс золотыми червонцами.
Вероятно, долго молчавшую из-за недоверия никому и потому желавшую все время говорить и говорить Юлию распирало вывалить все то, что она знала, тем более что в лице сержанта она увидела порядочного, пусть слегка недалекого, зато совершенно безвредного парня, к тому же спасшего её честь, а может и жизнь. На обалдевшего же Коржикова, который никак не мог решить, что его интересует больше: ослепительная красота его пассии или сенсационность поступающей информации о княгине Волконской, которую ждал его шеф, смотреть было одно удовольствие.
– Почему же ваш Новак выбрал именно Поливанову для убийства Шаляпина? – еле слышно протянул Коржиков.
– Именно такие женщины были в его вкусе, – ответила Юлия. – Женский типаж. В задачу Кати входило лишь заманить певца в ловушку, опоить, оглушить или что-то в этом роде. Остальное брали на себя «анархисты».
1916 год, военный лагерь у реки Золота липа, комендатура, камера
Усатый штабс-капитан неподвижно стоял за спиной Кати и крепко сжимал её плечи цепкими костлявыми пальцами. Девушка поминутно вздрагивала и умоляла не делать ей так больно. Офицер слегка ослабил руки, но внушительным тоном произнес:
– Считайте, что слабость Ш. к таким ангелочкам спасла жизнь вам и вашему князю.
Поливанова вздрогнула и отшатнулась от садиста.
– Янушу? – спросила Катя с тревогой в глазах. – Так он жив?
– Жив, – усмехнулся штабс-капитан и наклонившись к уху Кати прошипел: – И ждет вас в Харькове на явочной квартире. Но запомните! Отныне вы – супружеская чета Волконских, ясно? Прибудете на место, ступайте вот по этому адресу.
Офицер тихо прошептал несколько слов на ухо.
– Обещайте, – потребовала девушка, – что когда всё кончится, вы нас обоих отпустите.
– Отпустим, – усмехнулся штабс-капитан и со смешком добавил: – Слово офицера, Ваше Сиятельство…
– Так значит, – воскликнул Коржиков, – княгиня Волконская…
– Как это у вас называется… – замешкалась Юлия, – партийная кличка. Новак готовился весьма тщательно. Лично выбирал Катю, разыграл весь план с пленом, побегом и расстрелом, еще и умудрился влюбить в себя романтичную девочку. Она довольно быстро растаяла от чар известного ловеласа и путем такого вот изящного шантажа стала террористкой.
Коржиков насупился и посмотрел на Юлию исподлобья. Ему не казалось изящным, когда мужчина разбивает женщине сердце ради собственной корысти. Но сержант промолчал и продолжал слушать.
– Однако в Харькове, – продолжила Юлия, – накануне выполнения заказа что-то у «анархистов» не сложилось. Не знаю что именно, но вдруг Новак уличил Катю в измене и убил. Представляете?
Юлия нахмурилась и спрятала лицо в ладонях, еле сдерживая нахлынувшие чувства.
– Куда же он дел труп? – резко спросил сержант.
– Не знаю. Много лет назад, когда я была еще девочкой и жила в Праге, как-то случайно на чердаке нашего фамильного дома я обнаружила письмо прадеда. Что-то вроде исповеди. Но там не было ни слова о том, куда он спрятал тело.
– Приплыли гуси к берегу, – задумчиво проговорил Степан и по рассеянности откусил кусок от фиш-бургера Юлии.
– Сколько раз, – продолжала та, – я плакала над исповедью как над любовным романом. Жалела бедную княгиню Катю и даже не думала, что мой прадед – такой подлец, который просто втянул влюбленную бедняжку в свои кровавые игры. Говорят, после Харькова уже незадолго до смерти Новак совсем потерял рассудок и до самой кончины повторял в бреду…
– Что повторял? – быстро спросил Степан.
– Погодите, – вновь нахмурилась девушка. – Какой-то стишок или присказку.
Чувствуя сухость во рту от жареной картошки, Юлия достала из сумочки фляжку с коньяком и добавила пару капель в кофе. Сделала пару глотков, предложила и Степану, но тот отрицательно мотнул головой. В поэтической позе закатив глаза и сделав рукой порхающий жест в пространство, Юлия процитировала: «В горячке с пятнами безумные менады танцуют вечно для княгини золотой».
– Бред какой-то, – буркнул сержант, тупо уставившись в пространство.
– Я тоже тогда так подумала, – согласилась Юлия и проговорила чуть слышно: – Пока четыре дня назад после выступления вашего шефа по радио меня не стали доставать звонками и угрожать расправой. Кто-то знает историю княгини лучше меня, а этот стишок похож на шифр, понимаете? «Княгини золотой»… Может быть, золото и труп Кати лежат рядышком?
Степан насторожился и огляделся по сторонам.
– Золото? Какое?
С ладошкой, прижатой к губам, Юлия чуть ближе подалась к Степану и произнесла:
– Я говорю об авансе заказчика, который «Анархия» так и не отработала, – пояснила правнучка Новака. – В конверте с письмом прадед оставил ключ. За ним сейчас и охотятся. Тот тип в парке… Я уверена, что ключ от какой-то двери, за которой золото вместе с трупом.
– Зачем с трупом? – в тупом недоумении спросил сержант, вытирая рукавом пиджака испарину со лба.
– Как это зачем? – Юлия посмотрела на парня насмешливым взглядом, как на ребенка, который задал самый глупейший вопрос своей матери. – Чтобы всё свалить на Катю и отвести подозрения от себя. Якобы это она сбежала с деньгами. После неудавшегося покушения на певца Новак понял, что провал будет дорого ему стоить и потому решил удрать, а золото оставить в укромном месте. Пусть все думают, что это Поливанова украла его. А когда все бы улеглось, прадед вернулся бы обратно. Да не случилось.
– Ага, – почесал в затылке Коржиков. – Хитро.
Степан встал и направился к барной стойке заказать еще по чашечке кофе, а когда вернулся, Юлия уже ждала с новой информацией. Но в этот раз на лице ее отражалось легкое смущение, и она не сразу подняла глаза на сержанта.
– Знаешь… знаете? – запинаясь, сказала она.
– Можно на «ты», – улыбнулся Коржиков.
Милая чешка одарила парня ослепительной улыбкой, затем вылила остатки коньяка в чашку и сделала несколько жадных глотков. Считая, что тут же захмелеет и осмелеет, Юлия слегка расстроилась отсутствию моментального эффекта, но все равно крепко сжала ладонь Степана и прошептала:
– Приходи ко мне вечером. Возьмем ключ и поедем искать золото вместе. Не возражаешь?
Степан сглотнул подкативший от волнения к горлу комок и кивнул. Такой чистой и душевной казалась ему нежная фея. Сразу подумалось, что вот такая скромная простая девушка очень бы понравилась его тётке Серафиме. Степан попытался сравнить ангелочка Юлию с чертовкой Кобриной и чуть не поперхнулся кофе. Он даже отмахнулся от наплывавшего наваждения. Кокетливо улыбнувшись, Юлия быстро написала на вырванном листке из блокнота Степана свой адрес и извинилась. Обещая долго не задерживаться, очаровательная фея с порозовевшими щечками посеменила в дамскую комнату. Степан, как завороженный, смотрел вслед и каждую секунду влюблялся все сильнее и сильнее. А в это время тип из парка в форме официанта незаметно смахнул со стола листочек с адресом и исчез за колонной.
Слегка покачиваясь и глуповато улыбаясь Степану, Юлия, наконец, появилась, а галантный кавалер с медвежьей нерасторопностью взял ее под руку, и они не спеша пошли к выходу.
Прощаясь на остановке автобуса, сержант вдруг задумался и вместо того, чтобы поцеловать подставленную дамой руку, задал последний вопрос:
– Скажи, а за что вообще Шаляпина хотели убить? У нас дома пластинки его есть. Тётка любит слушать, а я ничего разобрать не могу. Как собака лает, извини. Может он запрещенное что-то пел?
Юлия рассмеялась.
– Нет, что ты. Говорят, во время первой мировой Шаляпин давал концерты в Германии, за что и попал в черный список к каким-то Патриотам.
Коржиков присвистнул. После отъезда Юлии сержант еще долго не отводил взгляда от тускло мерцавшей малюсенькой точки в дали, в которую медленно превращался автобус, а когда спустился с небес на землю, тотчас набрал номер Муравецкого. В это время у Макдональдс остановилась зеленая Ауди. Из окна протянулась рука и быстро щелкнула пальцами. В ту же секунду, словно из ниоткуда вынырнул тип и вложил в руку бумажку с адресом Юлии.
* * *
Лиза привыкла находиться дома одна, хотя особого удовольствия от этого не получала. Но с появлением зеркальца и внушением дяди Грима о том, что оно принесет счастье, если все время желать его, девочка теперь мечтала только о здоровье и начала верить, что обязательно встанет
Вот, и добрый дядя книжник появился у Валентины дома. Обидел девочку, забрав пульт и без спроса начал командовать, переключая программы! Я не поняла...а почему мама молчала, видя, что дочь нервничает!
Девочка ито, обратила внимание, как мама неприлично кланяется книжнику...
Валентина очень необдуманно обидела Гришу! Мне показалось, что она опомнилась! Но Гришу стало жалко!))
Очень понравилась глава!))
С теплом...Эмми!))